Оба замолчали. Молчание начало становиться тягостным, и Мейтленд, встав, заметил:
– Ну, пора идти трудиться. Хотя хозяин и отсутствует, нечего бездельничать. Нам всем полезно сейчас работать, и притом как можно больше. Сегодня совещание проведем в двенадцать часов. Скажите остальным. Спасибо за чай.
Он прошел в свой кабинет, сел и начал обдумывать планы на ближайшие три месяца, в течение которых, пока Генри будет в отъезде, почти вся ответственность за газету ляжет на его плечи. Вскоре раздался стук в дверь и появился Фенвик с лентой телетайпа в руках.
– Вот сообщение, только что поступившее от «Ассошиэйтед пресс».
– Ну? – вопросительно посмотрел на него Мейтленд.
– Кажется, решено не строить на Атли-Мур атомного центра.
– Что?! – воскликнул Мейтленд в крайнем удивлении. – Так, значит… они передумали?
– По-видимому. Теперь они предполагают строить его на севере Шотландии… в Сазерленде. Помощник министра заявил об этом вчера в парламенте.
Он передал ленту Мейтленду.
– Нет, вы можете представить себе что-нибудь подобное? – сказал Мейтленд, закончив читать. – Будем надеяться, что они не передумают еще раз.
– Вряд ли. Он заявил, что Сазерленд – гораздо более подходящее место.
– И слава богу! – удовлетворенно воскликнул Мейтленд. – Это значит, что нас здесь оставят в покое. – И добавил про себя: «По крайней мере, еще на некоторое время».
Когда Фенвик ушел, Мейтленд остался сидеть, вспоминая все то, чего не случилось бы, если бы министерство сразу пришло к этому решению. Не было бы так и не осуществившегося проекта АРА, они избежали бы этой бесполезной двухлетней борьбы и завершившей ее трагедии.
С усилием он заставил себя думать о будущем и принялся составлять повестку сегодняшнего совещания. Он проработал около получаса, как вдруг знакомые шаги в коридоре заставили его поднять голову. Он застыл в растерянности, убеждая себя, что ошибся и что это не шаги Генри. Но дверь открылась, и в комнату вошел Пейдж. Мейтленд вскочил.
– Как же так, Генри! – воскликнул он, стараясь говорить возможно более обычным тоном. – Мне казалось, что вам полагается лежать.
– Я зашел только на минутку… меня ждет автомобиль, – ответил Пейдж, опираясь о край стола. Он сильно побледнел, на его лице лежала печать страдания, и все же перемена, происшедшая в нем за последние дни, была менее разительной, чем опасался Мейтленд. «Так что же это такое, – спросил он себя, – то, что дало этому пожилому, больному и совсем обыкновенному человеку силы выстоять? Неизменная честность, принципиальность, уважение к ближнему и к данному слову – все это, вместе взятое, основа основ истинного благородства, и помогло ему перенести то, что уничтожило бы человека, гораздо более сильного физически».
– Мы теперь не скоро увидимся, Малкольм, – продолжил Пейдж, немного отдышавшись. – Когда мне позволят вставать, меня, кажется, отправят в морское путешествие. Алиса давно мечтала побывать на Гавайях, так что мы поедем туда… Но сперва я хотел сказать вам, что собираюсь сделать вас своим компаньоном. Я попросил Пейтона составить договор и подпишу его перед отъездом.
Мейтленд не шелохнулся, но его некрасивое, всегда красное лицо на мгновение стало совсем бледным, а потом вдруг побагровело. После стольких лет непрерывного, ничем не вознаграждаемого труда это неожиданное предложение так потрясло его, что он не сразу овладел собой. Несмотря на все усилия, голос его дрогнул, когда он ответил:
– Ну, что я могу сказать, Генри… только одно – спасибо.
– Значит, договорились, – произнес Пейдж, а затем продолжил серьезно: – Я вот еще о чем подумал. Может быть, вас это удивит – мне, пожалуй, не следовало бы об этом заговаривать, – но за последние четыре дня… ну, та симпатия и сочувствие, с которыми ко мне отнеслись, – не только совершенно неожиданные, но и совершенно незаслуженные… это просто еще одно доказательство истинной доброты людей нашего города.
Если Мейтленд и вспомнил саркастическое предсказание мисс Моффат, он ничем этого не выдал. Он молча ждал, и Пейдж снова заговорил:
– И я подумал, нельзя ли мне нарушить свое правило и один раз, в виде исключения, написать что-то от себя лично. Вы, наверное, догадываетесь, что я имею в виду. Обращение к нашим читателям… я хочу сказать им… что всегда верил в людей… что благодарю их за поддержку… и сказать, что, несмотря на все случившееся с нами, газета будет выходить по-прежнему. – Он умолк, внимательно вглядываясь в лицо Мейтленда. – Как вам кажется, можно мне написать что-нибудь такое или это неудобно?
– Пишите, Генри, – сказал Мейтленд твердо, не позволив себе проявить ни малейшего колебания. – Это будет полезно вам. И всем другим тоже.
Лицо Пейджа просветлело.
– Ну так я напишу, – сказал он. – Спасибо, Малкольм.
Когда он ушел, Мейтленд подождал несколько минут, а затем отправился в корректорскую. Проходя мимо открытой двери кабинета Пейджа, он увидел, что Генри уже сидит за столом, слегка ссутулившись и поддерживая голову рукой, но пишет, упорно пишет – пишет свое обращение к читателям для завтрашнего номера «Северного света».
