— И ты… изведал?! — скорее утверждая, чем вопрошая, сказал Рюрик, глядя на убогое убранство жилища жреца.
— Изведал! — яростно признался он. — Я пахал, не молясь и не заходя к Камню Одина на исповедь — и у меня не вырастали ни хлеб, ни овощи. Дождь или град уничтожали у меня плоды моих трудов, и я голодал.
Рюрик согласно кивнул головой. Он тоже не представлял, как можно обойтись без молитв перед битвой. Так и должно быть: если забыто божество, покровительствующее тебе, то какое же дело без его благословения могут принять земля или небо?
— И тогда я понял, — словно отвечая на кивок князя, проговорил жрец, пахать не молясь — это одно, а пахать тому, кто должен молиться за всех, кто пашет и воюет, — это другое! Я пробовал пахать и молясь, но бог все так же беспощадно наказывал меня за отступничество.
Рюрик удивленно вскинул голову.
— Не удивляйся! Бог покарал меня однажды, и теперь я смиренно выполняю его волю. Я жрец бога солнца и твердо знаю, что первая моя забота — это молитва, обращенная к богу солнца о твоей победе над германцами, вторая молитва за тех, кто сеет и пашет, охотится. А вот как быть с третьей заботой? — как-то загадочно проговорил жрец и пытливо заглянул в глаза рикса.
— Не понял, — мотнул головой князь.
— Заговор друидов может вспыхнуть в любое время, — пояснил Бэрин и, не дав что-либо сказать Рюрику, продолжил: — Я решил отступить от заветов нашей жреческой касты и не женюсь ни на одной из их дочерей. Но друиды хотят, чтобы и у меня был сын, иначе…
«Не понимаю, — подумал Рюрик. — Я ведь уже дважды женат, имею дочь… Почему же Бэрин упорствует? Ведь у него есть наложницы, и он может дать полные права их детям». Он хотел сказать это жрецу, но не успел, так как тот вновь заговорил:
— Рано еще мне попадать в ловушку параситов. Арестом Аскольда я их несколько озадачил, но… это ненадолго… И я… боюсь собственных слуг… Я все время настороже, как гонимый лис, — глухо, монотонно пробормотал жрец, не глядя на князя и не ожидая уже от него сочувствия.
Рюрик выслушал и это признание жреца и наивно предложил:
— Надо все это поведать Верцину и всем вместе помешать друидам, раскрыть их злые козни. Бэрин в ответ грустно улыбнулся.
— Не было еще такого в жизни племени, чтобы вожди спасали жрецов! Верцин признает наше влияние, но не любит нас. Ты ему и понятнее и ближе, хмуро воскликнул он и взмахнул рукой. — Довольно об этом! Ведь тебя тревожит только волох по имени Аскольд! — огорченно произнес жрец и посмотрел на князя.
Обида, прозвучавшая в голосе главного жреца, неприятно поразила Рюрика, но смущение свое князь скрыл:
— Ты мне столько поведал нынче, что я невольно забыл о нем, — тихо возразил он и с честью выдержал недоверчивый взгляд друида солнца.
Бэрин понял ход мыслей князя и подавил вздох. «Хорошо еще, что хоть соврать сумел, — подумал он и тут же обругал себя: — Старый пень! С чего это ты решил, что этот задира захочет понять тебя!»
Рюрик видел, как жрец уходит в себя, пожалел, что не смог, не сумел удержать его доверие, и вдруг услышал:
— Значит, волох тебе не нужен? — обманчиво простодушно спросил его верховный жрец.
— Аскольда надо немедленно вернуть в дружину, которой я сам объявил о своей ошибке в учебном бою, — тихо возразил Рюрик, сдерживая рвущееся наружу сожаление.
— Я знаю все, — с досадой ответил Бэрин, — но сам хотел понаблюдать за ним. Я увидел в его поступке повадки шакала и испугался за тебя. — Его голос вновь зазвучал по-отцовски нежно. Выдержав удивленный взгляд князя, друид про себя подумал: «Ты же сто раз прав! Все мы должны жить только твоими делами!»
Рюрик молча обдумал доводы жреца и, словно по наитию, тихо спросил:
— Ты разрешишь, я допрошу его при тебе? Бэрин обрадовался, но порыв сдержал: он выдержал долгую паузу, а затем сухо ответил:
— Этого-то я и ждал от тебя. Пошли! — сказал он. Жрец первым подошел к двери и несколько раз условными ударами постучал по ней. Загрохотал наружный засов, и дверь гридни верховного жреца отворилась. Рюрик покачал головой, но ничего не сказал и вступил в коридор вслед за друидом. В коридоре, у стены, что примыкала к двери гридни, словно изваяние, стоял слуга. Князь взглянул в его лицо и узнал в нем утреннего парасита.
— Ты идешь? — обернулся к нему Бэрин.
— Да, — хмуро подтвердил князь.
— Как ты себя чувствуешь? — спохватился жрец.
— После твоего отвара — лучше! — искренне ответил Рюрик, ускорил шаг и чуть не наткнулся на жреца.
— Осторожно, здесь поворот к той клети, где заперт Аскольд, предупредил его жрец.
Рюрик хмуро огляделся и понял, что в клети нет окон. Это заставило сжаться его сердце. «Но почему? — размышлял князь. — Ведь там черный волох, тот самый, который вчера так коварно нанес рану своей быстрой секирой, а сегодня тебе его уже жаль?»
Сделав поворот, Рюрик увидел дверь клети, освещенную неярким пламенем факела. Сторожевых возле клети не было.
Бэрин молча наблюдал за князем и, уловив его внимание, похвалил за осторожность и рассердился на подозрительность. «Ну, чем ты, князь, недоволен еще? Жив твой Аскольд, жив. Сейчас ты увидишь его и все поймешь сам… Поймешь сам! Поймешь сам, иначе и быть не может!..» — думал жрец, идя рядом с князем и чувствуя его растущее недовольство собой.
— Факел возьми с собой, — попросил жрец, когда они поравнялись с клетью, где друиды устраивали свои испытания. На двери клети Рюрик увидел вырезанную букву «И».
Загромыхала связка ключей. Жрец безошибочно нашел нужный ключ и с трудом вставил его в замочную скважину. Скрипнул замок и обнажил мощную дужку. Справившись с замком, Бэрин медленно отворил дверь в зловещую клеть, и в душе Рюрика в то же мгновение что-то произошло.
Чувство отвращения в душе князя нарастало по мере его продвижения по коридору друидова дома, а когда Рюрик увидел дверь клети и замок на ней, это чувство стало настолько ощутимым, что на лбу у него выступил холодный пот. Да, Аскольд — опасный сподвижник. Да, он крепко обидел князя. Но не так же надо обращаться с человеком, который дом свой оставил, спеша к ним на помощь. Картина, которую увидел Рюрик, потрясла его. Дверь клети с той стороны была забрана железной решеткой, за которой на расстоянии двух шагов находилась еще одна решетка, но уже в меньшую клетку. За ней-то и находился Аскольд, сидевший на охапке сухой травы.
Предводитель дружины волохов молча, исподлобья оглядел пришедших и, узнав Рюрика, казалось, удивился, но смолчал. Князь догадывался, в каком состоянии перед испытанием находятся жертвы жрецов, но вид безучастного к своей судьбе волоха сразил его.
Наступила тягостная тишина. Рюрик держал факел взмокшей рукой, а Бэрин переводил взгляд с одного военачальника на другого, ожидая, когда же кончится замешательство, вызванное излишней впечатлительностью князя рарогов.
— Аскольд, — наконец произнес севшим голосом Рюрик, — ты случайно ранил меня вчера в учебном бою, а это карается нашими законами как измена. — Рюрик медленно подбирал только кельтско-романские слова, зная, как трудно дается славянская речь новичкам.
Бэрин выпрямил спину. «Неплохо для начала», — похвалил он про себя рикса и быстро глянул на волоха, — что же тот ответит?
Аскольд молчал. Он с недоумением еще раз оглядел князя и слегка пожал плечами. «Я весь в твоей власти, — казалось, говорил его потухший взгляд. О чем же можно рядиться!»
— Ты правильно поступил, найдя на моем теле уязвимое место и показав всем, как можно легко справиться с беспечным воином, — между тем твердым голосом продолжал Рюрик. — Нельзя выходить на поле брани, не защитив своего тела. Мой отец учил меня ловкости, смелости, хитрости, но ты превзошел меня! — намеренно солгал Рюрик, и на эти его слова ответом было холодное молчание волоха. Дальше Рюрик уже сознательно говорил медленно и торжественно — ему нужно было окончательно убедиться в правоте верховного жреца: — Я пришел к друиду солнца с просьбой снять с тебя обвинение в измене и вернуть в дружину. Твои воины хорошо обучены, преданы тебе и отважны — это радует меня и вождя племени, — убежденно закончил Рюрик.
Бэрин уловил едва заметный всплеск радости в глазах волоха и хотел, чтобы тот хоть что-нибудь вымолвил в ответ князю, но тот продолжал упорно молчать.
«Если я вам нужен живой, то что я должен говорить?» — вопрошали его огромные черные глаза, а уста, словно скованные чьей-то невидимой волей, так и не раскрылись, и он не проронил ни единого звука.
— Что ты скажешь на это? — спросил, не выдержав, князь, вглядываясь в лицо черного волоха и боясь сознаться самому себе, что верховный жрец прав.
Аскольд спокойно выдержал горящий взгляд князя и повернул лицо в сторону Бэрина. «Ты-то знаешь, что такое жизнь! — Глаза его стали колючими. — Этот молод, самоуверен, неосторожен. А вот с тобой, старый лис, следует быть настороже. Что ж! Потерпи, князь paрогов! Потерпи и ты, верховный жрец. Сейчас сила на вашей стороне, и я должен молчать», — угрюмо думал волох и сознательно промолчал еще несколько тяжелых мгновений.
