– Война – это дело сильных, – нахмурился Рыва. – У нас хватит мужества справиться с врагом. Мы разобьем римлян. Не сомневайся!
– Пусть будет так, – ответил Валент, одновременно подумав: «Разве вы первые, кто приходит с мечом из-за Дуная? Это уже делали даки во времена Домициана, потом готы и гунны. Границы империи были незыблемы, пока она имела легионы, чтобы сражаться или золото, чтобы покупать мир».[41]
– Не сладко придется тем, кто остался, – усмехнулся широкоскулый. – Не хотел бы я встретиться в бою с кем-то из своих знакомых.
– Они всегда могут присоединиться к нам.
– Да, особенно те, у кого я уводил девок, – сострил молодой голубоглазый гот.
– Думаю эти, перейдут к нам в первую очередь, чтобы только пустить тебе стрелу в спину. Не боишься?
– Я уже однажды вырвал у них сердца – сделаю это еще раз.
– Вот кто должен вести нас в поход, а не ты Феодагат! – воскликнул Эрманрих.
– В поход куда? К юбкам?
– Не сердись, старый пес. Ты же знаешь, как я тебя люблю!
– Жаль, только нет вина. Без него ложиться с тобой в постель страшно даже мне.
Сытые воины покатились со смеху.
Рыва подбросил в огонь трескучих еловых веток. Внимание его больше не занимала беседа. Он вспоминал дом, жену и двух дочерей, которых не видел с весны. Впереди была зима, а значит спокойная жизнь дома. Повернувшись к мальчику, рыжебородый склавин улыбнулся. Ребенок еще не спал, хотя усталость была написана на его лице.
– Хороший мальчишка! – с грубоватой заботой произнес Рыва, погладив ребенка по взъерошенной голове. – Завтра поедешь с нами, а сейчас иди спать. Ну и имя тебе придумал этот римлянин, не выговорить. Не слушай эту болтовню, спи.
Накрывшись теплой овечьей шубой, маленький Амвросий уснул. Он устал за день. Как бы ему не хотелось послушать разговоры воинов, сил на это уже не осталось. Сон навалился на него с неожиданной силой. Голоса вокруг смолкли, а пламя померкло и растворилось в нежной теплоте. Мужчины еще долго говорили о чем-то, спорили, пели и смеялись. Но ребенок уже не слышал ничего. Он крепко спал.
За окном было шумно. О чем-то спорили воины. Скрипели нагруженные повозки. Ругались женщины. Голосили собаки и кричали дети, играя в снегу.
Дом князя склавин стоял в центре большого городища, построенного на месте римской, а потом и готской крепости. Деревянное двухэтажное здание было выстроено без всяких излишеств. Князь склавин – вождь союза племен живших за Дунаем – проводил в нем только зиму. Весной, лишь сходил снег, с дружиной он уходил в походы, обороняя земли склавин или разоряя города и села соседей.
Даврит отвернулся от слюдяного окна. Медленной раскачивающейся походкой он подошел к стене, как раз к тому месту, где висел его щит. Круглый красиво обитый серебром щит притягивал князя. В бою он всегда был рядом. Нередко спасал жизнь. Дощатый пол скрипнул под красными сапогами. Большие горячие ладони Даврита ласково прикоснулись к изящному предмету. Улыбка украсила широкое, бородатое, с кривым горбатым носом лицо. «Как идет тебе новая обивка, старый брат. Скоро, совсем скоро я доверю тебе свое сердце. Береги меня, как я берегу тебя!» – подумал князь и его голубые, немного раскосые глаза блеснули как у хищного зверя. Потом он повернулся. Горделиво поднял густоволосую голову. Обратился к собравшимся приближенным:
– Братья мои! Большой отряд готов присоединился к нам. От гуннов весной придет пять сотен воинов. Многие крепости на Дунае почти пусты. Речной флот римлян в плохом состоянии. Он не сможет нам серьезно навредить. Дорога открыта. Все – добрые вести!
В просторном бревенчатом зале приближенные князя слушали молчаливо.
– Как сойдет лед, и зазеленеют травы – мы должны быть готовы. Почти все племена перейдут рубеж. Под мою руку собрались союзники. Мы не будем одни в походе. Перун нас защитит. Перун даст нам победу!
– Добро! – ответили дружные голоса.
– Одно, друге, меня тревожит. Союзный вет все еще не решил объединить силы.[42] Лишь два племени, карпане и смоляне обещали дать под мою руку четверть своих воинов и припасы, что я попросил.
Даврит расправил широкие плечи. Огненными очами смотрели на него близкие мужи. Ожидали последних слов. Седые вожди хранили покой на своих лицах. Густобородые начальники племенных отрядов дружины слушали с тревогой. Князь еще раз оглядел тех, кому доверял, на кого мог положиться в самом нелегком деле. Лавки у стен были полны. Не привыкшие к утонченной роскоши северные люди оделись сегодня с грубоватым варварским блеском. «Мы возьмем много добычи. Об этом вы думаете сейчас? Или вас беспокоит тоже, что меня?» – метнулось в его уме. Суровые молчаливые лица ничего не ответили. Князь улыбнулся. Качнул гордой головой.
– Остальные… Их нужно убедить. Они должны понять, наконец, что без единого вождя и без большого войска все новые поселения на римской земле окажутся под угрозой. Император не потерпит нас мирных: он захочет видеть нас лишь своими рабами. Так уже было с готами и другими народами. Вет нужно убедить. Об этом я вас прошу, братья, – закончил Даврит. Сел в расписное дубовое кресло.
– Да, князь! Все сделаем! – ответили сильные голоса. – Время есть, потолкуем. Все дружины пойдут с тобой!
– Спасибо, друге. Какие вести, Всегорд? Ты хотел – говори.
Невысокий крепкоплечий человек справа от князя встал. Сделал два шага вперед. Он был полноват, широколиц, с низким морщинистым лбом. Серые глаза его двигались быстро, но не избегали встречных взглядов.
– Прибыло посольство от кагана.[43]
– Что от нас нужно аварам, Всегорд?
Руки полноватого мужа невольно поправили у пояса штаны под просторной зеленой рубахой. Лицо сделалось напряженным.
– Не знаю, князь! Посол Баяна желает без промедлений говорить с тобой. О чем – молчит. Приехал он только вчера под ночь. Мы приняли его со всем положенным почтением, предоставили все что могли. Теперь, не дожидаясь, он требует встречи.
– Чего так? Не много ли хочет? Может и правда срочное дело у посла? Почему зимой явился, нас не уведомив?
– Не знаю, – Всегорд надул под горбатым носом и без того круглые губы. Веки воеводы дрогнули, напряглись, пряча наполовину острый взор. – Не нравятся мне авары и нынешний посол их тоже. Он надменен, непочтителен, не как гость держится, а как хозяин. Дружелюбия в нем не чую. Не успел он в дом войти, уже гнева моего просит. Говорит, коней моих лучше кормите и пришлите вина да женщин на двор. Я все сделал. Я терпеливый. Князь, ты знаешь. Все перемелю, чтобы только вражда не проросла, но…
– Договаривай, – нахмурил густые брови Даврит.
– Он не привез подарков. У моих людей всюду глаза. Все знают, все слушают. Один из проводников поведал: ничего кроме припасов для себя у посла нет. Золота – нет, серебра – нет. Даров великих не имеют, а про малые не знаю. Есть рабыни для забав. Это все.
– Странно. Так в гости не ходят. Неужто брат мой Баян решил ругаться с нами? Чего хочет? Что посоветуешь, Боз? – обратился князь к рослому беловолосому человеку.
– Принимай посла в обед. За богатым столом. Так все и узнаем.
– Ты как считаешь, Всегорд?
– Вначале выслушай. Угостить медом сумеем, одарить успеем, словом согреть – не велика наука.[44] Пускай сперва скажут, потом с нами за стол садятся. Ты покажешь им силу: дружина похвалится, готы подоспеют. Потом пировать станем. Пусть посол видит, люди у нас есть. За столом дело и закончим.
– Что думаете, друге?
– Тепло надо аваров принять, но сперва выслушать, – почесав затылок, сказал седоволосый вождь. – Ссоры нам ни к чему. Раньше поговорим, раньше проводим.
– Ели про поход знают? – спросил чернобровый юноша в серой рубахе, отчаянный в схватках не по годам.
– Успокоим. По их же наущению каждый год за Дунай ходим. Каждый год собираемся. Кто знает, когда повезет? – сощурил князь хитрые глаза. – Подготовь все к пиру Всегорд. Скажи послу: жду его с радостью. Пускай немедля идут. Поговорим. Воинов моих встретим и к столу с дорогим гостем.
Посол чинно вступил в зал. За ним гурьбой следовало с десяток аваров в ярких парчовых одеждах, с черными волосами и смуглыми лицами. От них несло дорогими благовониями и въевшимся в кожу запахом конского пота.
– Таяг, – тихо сказал Всегорд князю. Зашептал быстро: – Любимец кагана. Баян, говорят, подарил ему за верность десять прекрасных жен. Рассказывают, в походе на германские земли он своей рукой изрубил тысячу пленных, которым отказали в выкупе. В решающей битве той войны он принес кагану победу. Всю ночь накануне Таяг беспокоил во главе конных лучников лагерь врага. Измотал их. Там и сын его был, Туман. Ты его в деле видел.
– Ну. Дальше что было?
– Утром Баян с латной конницей опрокинул противника, а Таяг отрезал врагу пути для бегства. Многих убил, а еще больше взял. Важного человека прислал к нам каган.