— Дело не в трех сотнях, — уже спокойнее продолжал Александр. — Крестоносцы знают, что мы идем. И, может быть, ведают, сколько нас. А мы по вине Домаша слепы и не знаем сил крестоносцев.
— Может, отойдем к Пскову. Если что, сядем в осаду, — предложил Андрей, но князь Александр лишь отмахнулся.
— Рано нам еще об отходе помышлять. Мы крестоносцев подождем в таком месте, где перевес в людях особой роли иметь не будет.
Александр повел войско к селению Мехикорма, где находились пути из Дерпта на восточный берег Чудского озера, между Узменью и устьем реки Желчи. Рать остановилась на мелководье, промерзшем до дна. Новгородский князь построил полки в три линии. В центре первой линии, перед «челом», находился растянутый по фронту передовой полк пехоты, первые ряды которого составляли лучники, а на флангах стояли усиленные пешие полки правой и левой руки. За ними расположилась конница, разделенная надвое. В центре, позади «чела», Александр поставил немногочисленную тяжелую конницу своей княжеской дружины. Вес всадника в доспехах достигал ста двадцати килограммов, и воины уже имели опыт сражений с рыцарями-крестоносцами. На них у князя была большая надежда: он был уверен, что эти не подведут и малым числом выстоят. Конное же войско князя Андрея Александр укрыл на северной стороне Вороньего камня, решив использовать его как резерв в самом крайнем случае.
5 апреля 1242 года на ледяной глади реки Узмени показалось войско крестоносцев. В версте от передней линии русской рати оно остановилось.
— Чегой-то немцы встали? Неужто нас напужались? — с усмешкой выкрикнул княжий дружинник Семен Погота, по молодости впервые принимавший участие в сражении.
Стоявший рядом с ним сотник переяславской дружины Пимен Ухо, не раз ходивший на волжских булгар и с князем Юрием, и с князем Васильком Константиновичем, пояснил:
— Это они рыло выстраивают…
— Как это — «рыло»?
— Ну… свиньей. Или, проще говоря, клином. На острие — четыре самых лучших рыцаря, в следующей шеренге уже семь рыцарей, следом — девять, одиннадцать. Потом кнехты идут — это у них пешцы так зовутся, и опять рыцари.
— И откуда ты все это знаешь? — удивленно протянул Семен.
— Знаю. Александр Ярославич сказывал. Немцы завсегда так свое войско ставят, чтобы клином разрубить войско надвое и потом по частям изничтожить.
— Оно что удумали, песьи головы! Рылом… А мы их по рылу-то кулаком! — погрозил в сторону перестраивающихся крестоносцев Семен.
— Уймись ты, тарахтелка. Чего раскудахтался?! — выкрикнул кто-то из дружинников, стоявших позади суздальцев.
— Это у него поджилки трясутся, оттого и язык мелет без умолку! — подхватил кто-то из строя, и мужики зашлись смехом.
Князь Александр, возвышающийся на своем беломастном жеребце над пешей ратью, подумал: «Это хорошо, что дружинники трясутся от хохота, а не от страха. Немцы — не шведы, с ними с наскоку нельзя. Знать бы, сколько их… Не прогадал ли я, убрав конные полки…»
Не знал Александр, да и откуда ему было знать, что магистр Ордена собрал под свои знамена около двадцати тысяч воинов. Ядром войска были рыцари — закованные в железо всадники, имевшие опыт сражений в Европе. Среди них были датские рыцари из Таллина. Их привели принцы Кнут и Абель. В рядах рыцарей находилось немало шведов и французов.
Но вот построение закончилось, взревели трубы, и клин крестоносцев устремился на затихших в ожидании дружинников.
— Братья мои! — прокричал князь Александр во всю мощь своих легких. — Не посрамим Руси! Умрем за Святую Софию и Святую Троицу!
Войско всколыхнулось и откликнулось в едином порыве тысячами голосов:
— За Русь!
— За Святую Софию!
— Умрем, не уроним чести!
Александр, отдав последние распоряжения воеводам, поскакал к Вороньему камню. С него он решил наблюдать за полем битвы, и если настанет такая необходимость, то и самому вмешаться в сражение.
Клин рыцарей-крестоносцев неумолимо приближался, и казалось, что никакая сила не сможет сдержать этот железный кулак, ощетинившийся длинными тяжелыми копьями.
На подходе к первой линии рыцарей обстреляли лучники, но, не причинив вреда рыцарям, отошли за пехотные полки. Пешцы встретили железную лавину частоколом копий, упертых в землю и выставленных под определенным углом. Но рыцари своей массой смели копейщиков… и воткнулись в «чело». Движение замедлилось, а когда острие клина прорезало «чело» и уперлось в полк тяжелой конницы, патриций ордена Зигфрид фон Марбург, ведший «свинью», понял, что это конец. С флангов напирали пешцы. Они срывали крючьями рыцарей с седел и молотили их мечами, кастетами, топорами. «Свинью» разорвали на части. Но крестоносцы были еще сильны, и клин подпирали кнехты, которые только приблизились к передовой линии и вступили в сражение. Создалось очень шаткое положение. С Вороньего камня князю Александру было хорошо видно, что крестоносцев больше и основные силы только вступили в сражение, и тогда он подал знак коннице князя Андрея. Всадники выступили из-за перелеска и устремились к месту сражения. Удар конницы пришелся в тыл кнехтам. Те не выдержали удара и побежали, увлекая за собой все больше и больше рыцарей. Вице-магистр Ордена Андреас фон Фельвен пытался сдержать бегущих, но тщетно. Конница князя Андрея, не давая немцам остановиться, била и крушила. Рыцари десятками сдавались в плен. Одно за другим падали орденские знамена. Битва Орденом была проиграна.
Семь верст гнали городецкий, суздальский и нижегородский полки орденцев. Нещадно избивая их мечами, теснили бегущих рыцарей и кнехтов до Суболического берега, где лед был тонок и чернели блюдцами полыньи. В этом месте впадали в озеро речки Желча и Саполва, по весне полноводны и быстры. Рыцари и кнехты, оказавшись на рыхлом, с промоинами льду, проваливались и, цепляясь друг за друга под тяжестью оружия и доспехов, тонули.
Когда подсчитали потери со стороны Ордена, то не поверили — пятьсот тридцать один рыцарь пал на поле брани, пятьдесят взято в плен, множество ушло под лед Чудского озера. Сколько было побито кнехтов, выяснить не удалось.
В знак унижения рыцарей разули, и они босыми шли возле своих боевых коней.
Княжеская дружина, новгородское ополчение и конные полки из Суздаля, Городца и Новграда Нижнего подошли к Пскову. Из городских ворот навстречу победителям вышла торжественная процессия священнослужителей с хоругвями, крестами и иконами, псковитяне в праздничных одеждах. Под колокольный звон, радостные крики жителей города дружина вошла в город.
На главной площади города у храма Святой Троицы собрались жители города и часть войска. Сюда же привели пленных рыцарей. Обращаясь к горожанам, Александр предостерег:
— О, неразумные псковичи! Если забудете обо всем этом и до правнуков моих, то уподобитесь тем иудеям, которых накормил Господь в пустыне манною и жареными перепелами и которые обо всем этом забыли, как забыли и Бога, освободившего их из египетской неволи. А если кто из самых дальних потомков моих приедет к вам жить во Псков и вы не примете его, то наречетесь второе жидовье! А вы, — обратился князь к пленным крестоносцам, — запомните сами и внукам своим передайте: мы не ищем земли в чужих пределах, но и своей земли не отдадим. Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!
Разгром рыцарского войска на Чудском озере потряс Европу. При королевских дворах заговорили об Александре Невском как о сказочном богатыре, не знающем поражений. Магистр Ливонского ордена Дитрих фон Грюнинген со страхом ждал прихода русских под стены Риги, но князь Александр, следуя правилу «чужих земель не домогаться», вернулся в Новгород Великий.
На следующий год магистр Ордена прислал в Новгород посольство с предложением мира на всей воле новгородской. Мир был подписан. Орден вернул все захваченные земли, даже уступил часть Латгалии Новгородской республике, и, конечно же, обменялись пленными. Александр в то время отсутствовал в Новгороде, и «вечный мир» подписали два посадника и епископ Спиридон, а со стороны Ордена под договором поставил подпись сам магистр Дитрих фон Грюнинген.
Подробности битвы скоро забылись. Прославляли лишь князя Александра, забыв о том, что победную точку в битве на Чудском озере поставили конные полки, ведомые князем Андреем Ярославичем.
Но и после разгрома крестоносцев мира и спокойствия для новгородского князя не наступило… Плачевный пример немцев не возымел никакого действия на литовцев. Они продолжали входить в новгородские пределы, грабить и разорять деревеньки и починки. Когда чаша терпения Александра переполнилась, он лишь с одним полком своих гридей разгромил семь литовских отрядов. А затем, чтобы отвадить литовцев от русских земель, князь приказал:
