– Не нужна мне старуха!
– Я не старуха – ягиня! Неужто не помнишь? Дочь Обаву мне в учение отдавал!
– И ягиня мне не нужна!
– Теперь уж делать нечего! – засмеялась она беззубо. – Коли выбрал, вези в свой шатер!
А он не бросил ее, не ускакал прочь, ибо даже во сне помнил, что по закону Тарги, даже плененного, порабощенного супостата нельзя ни убить, если больше не нужен или состарился, ни продать, ни прогнать, а кормить и содержать, пока сам не умрет.
В последний миг сна Ураган увидел эту ягиню совсем близко и ознобился с ног до головы – настолько отвратительный вид был у старухи.
И в тот же миг проснулся с радостью, вскочил на ноги, узрел рассветную туманную степь, свою встревоженную кобылку, зрящую куда-то вдаль, и вместе с холодным парным воздухом вдохнул в себя сущность привычного, явного мира.
Однако в тот же миг понял, что сон был вещим, ибо мерзостный образ ягини перекочевал из сновидения и, бесплотный, висел теперь перед взором, как всякое лихо...
Скуфь скакала широкой лавиной по зеленеющей и еще влажной от весны степи, и веселая, жирная грязь летела из-под копыт. Впереди была неведомая страна – Рапея, где, говорят, правила царица, и ни один витязь ни на мгновение не сомневался, что вернется с невестой и себе, и государю.
В полунощной стороне у саров не было врагов, везде тут жили родственные племена аратаев, что выращивали зерно и меняли его на степных коней. А далее обитали святичи – лесные ловчие люди, промышляющие крупного и мелкого, на мягкую рухлядь, зверя, за ними, по берегам полунощных морей, благородные крамольные вражи.
Однако, несмотря ни на что, не раз битая Скуфь не снимала доспехов, не вешала щитов на подводных коней и копья держала наготове, а оттого парилась на солнце и стыла от ледяной воды, когда приходилось переплывать реки.
Пока ехали степью и дубовыми лесами, Скуфь везде признавали, поскольку помнили еще, кто они и откуда, но за Враной-рекой начались леса черные, густые, прежде не виданные, а торговый путь, всего-то как ручеек, змеится меж дерев. С длинным копьем ни проехать ни пройти, да и привычной лавиной не поскачешь, только один за одним, как в горной теснине.
Едут витязи, озираются – несвычные места, опасные для степных саров, наторевших сражаться конными да в чистом поле. Только тут и спохватилась Скуфь, что поход за рапейскими невестами еще труднее, чем гречан зорить, к тому же племена, что жили вдоль торговой дороги, сами разбойные: их лазутчики повсюду на деревах сидят и свистом знак подают, идет ли обоз купеческий и сколько стражи при нем. Скуфь вначале тоже, должно быть, приняли за охрану, так весь лес засвистел: сколько, мол, товару везут иноземцы, коли полтысячи стражи идет да еще в золоченых доспехах и с чудными копьями?
Но глядь, нет обоза, лишь кони подводные, однако все равно путь заступили и несколько подпиленных заранее деревьев повалили.
– Укажите, люди добрые, дорогу на Ра-реку? – не дожидаясь, что дальше будет, спросил Важдай.
Разбойники переглянулись, услышав его речь.
– Здесь торговая застава, – отвечают, однако же, по-сарски.
– А кто сами будете?
– Святичи мы! И след вам спешиться да пошлину заплатить.
Ураган перед походом наказ дал: ни с кем войн не затевать, поскольку в полунощных странах и на торговом пути народы живут мирные, и с ними лучше сговариваться, чем ратиться, но про пошлины не упомянул, поскольку в Сарском государстве посольства пошлин на таможнях не платили. К тому же все мытари были справными, холеными, а эти не сказать, чтоб дикие, но обряжены в разбойничьи доспехи из бычьей кожи, нечесаные-нестриженые, и оружие прячут, словно беглые рабы, коим запрещено даже ножики носить.
– Мы не купцы, – мирно сказал им воевода и спешился. – А посольство в Рапейское царство. Нас полагается беспошлинно пропускать.
Святичи ко всему прочему тугодумные оказались, долго стояли и дивились, взирая на Скуфь.
– Чье же посольство? – спрашивают наконец. – Кто послал?
– Сарский государь Ураган, – сказал ярый муж.
Мытари затылки почесали, могучими плечами пожали.
– Не слыхали о таком государстве. Где хоть есть такое?
– В степях у моря. Оттуда и идем!
– На кой же ляд?
Государь не велел называть истинной причины похода, поэтому воевода и уклонился.
– А любо узнать, как живут теперь в Рапеях, каким богам молятся, чем кормятся.
Застава и вовсе глаза вытаращила: видимо, у святичей не принято было без торговой нужды сквозь земли ходить. Стоят, переглядываются, думают, и разбойного народу возле засеки все прибывает. Должно, заподозрили что-то, не хотят пускать или пошлину взять желают, только не знают, за что и чем.
– Почему же вы на святском языке говорите? – опомнились. – Коли чужеземцы?
Важдаю бы покривить душой и сказать: мол, научились, чтоб рапеев понимать, и пропустили бы, поскольку на вид-то добродушными были и глядели с любопытством. Но воеводу гордыня взяла, как сродника могущественного государя, несколько лет назад разбившего персов.
– Это не мы на святском языке, это вы на сарском говорите! – ответил с достоинством, полагая, что за речь хотят пошлину взять.
Тут мытари загудели возмущенно, заоглядывались назад, расступились и закричали:
– Пестун! Пестун, погляди, послушай! Иноземцы нашу речь похитили и еще дерзят нам!
И вышел из толпы седобородый старик, видно, воевода разбойный, оглядел воинство и молвит:
– Они не только чужую речь похитили. Они еще и чужие шапки носят!
– Да это наши шапки! – возмутился ярый муж. – Государем жалованные!
– Такие шапки прежде Скуфь носила, – печально вымолвил Пестун. – Отвечайте, самозванцы, чьи вы на самом деле?
– Мы и есть Скуфь!
Разбойный воевода на меч свой длинный оперся, плечи опустил.
– Нет более этого славного народа, – говорит. – В жиру сгинул, и мы теперь скорбим. А вы снимите-ка скуфейки и впредь не смейте носить.
Важдай бич из-за пояса выдернул.
– А ну, расступись! Дай дорогу!
Мытари лишь засмеялись.
– Коли речь нашу понимаете – внемлите, – сказал строже Пестун. – Бросайте шапки на землю. Не то сами сымем!
– Скуфь ни перед кем шапки не ломает!
– Вот и поглядим, Скуфь вы или самозванцы. – Старик махнул рукой своим. – Отнимите у них скуфеечки!
Сам же взглянул с прищуром из-под низких бровей и неторопливо пояс с мечом расстегнул, отложил в сторону, затем кожаные латы стащил, оставшись в одном рубище. И вся его шайка тотчас начала разоболокаться.
Чуть помедлив, и ярый муж скинул доспехи, однако шапку оставил. И не успели они еще схватиться со святским воеводой, а только кругами походили, а обе рати вмиг сбросили латы и кольчуги да со свистом и гиканьем ринулись друг на друга.
Свара затеялась лютая, но веселая, до смерти никого не били, а только ребра трещали да зубы брызгали. Сары, выросшие на коне верхом, в рукопашном бою не так ловки были и часто летели кувырком, спасая шапку; святичи же, верно, всю жизнь ногами по земле ходили, оттого стояли крепко и сноровисты были кулаками махать. К тому же повсюду деревья мешают и тоже будто скачут вместе с мытарями, да и нельзя было со святичами биться, как с супостатом.
Важдай с Пестуном добрый час провозился и все никак не мог достать кулаком. Старик то за дерево уйдет, то присядет или увернется, но сам не бьет, а вроде как играет и все норовит шапку сдернуть. Ярый муж с одной стороны к нему, с другой – никак не попасть! Вздумал на поясах с ним схватиться и силой на землю свалить, но его не взять, уходит, как призрак: только что был спереди, а уже сзади хочет скуфейку сорвать.
И уж притомился Важдай ловить соперника, и тут он руки вскинул да как гикнет! И на миг ярый муж оцепенел, зачарованный, ибо гласа такого никогда не слышал, аж в ушах зазвенело! Пестун же тотчас схватил шапку и кинул себе за спину. И вся его шайка враз стала срывать шапки с обомлевшей Скуфи и бросать, а там другие разбойники ловят и нанизывают друг на друга!
Спохватился ярый муж – позор-то какой! – и кинулся в драку безрассудно, дабы скуфейку отнять, но тут на пути дерево встало...
Очнулся Важдай, вскочил, да поздно: вся Скуфь лежит, на четвереньках или на ногах стоит, и вся простоволосая.
Святский воевода же гордо подбоченился и сказал:
– Недостойны вы скуфейки носить. Так что ступайте в обратный путь, покуда мы у вас бичи не отняли.
От обиды ярый муж к мечу было потянулся, однако вспомнил наказ государя и решил сговориться со святичами:
– Верните нам шапки, а мы жиром заплатим.
Довольные мытари захохотали, а старик снова сделался печальным.
– Нам и шапок довольно. Снаряжайтесь да поворачивайте.
– Нельзя нам без скуфеек возвращаться, – признался Важдай. – Теперь мы не государево посольство, а изгои, и нет нам дороги в свою землю.
Разбойный воевода вроде бы помягчел, спросил участливо:
– Скажи по правде, зачем к рапеям собрались?
