Дожидавшийся именно такого поворота событий, Рим тут же заявил: Карфаген нарушил договор, напав на союзника Рима, и этим поставил себя вне закона, что автоматически аннулирует договор о ненападении.
Верхушка Карфагена поняла, что запахло войной. Было приказано немедля арестовать всех оппозиционеров, инициировавших отпор нумидийцам. Несчастных осудили на смерть, а чтобы продемонстрировать сенату полную лояльность, несчастных для исполнения приговора отправили в Рим.
Сенат одобрил такое проявление покорности, но потребовал прислать еще триста знатных граждан – в качестве заложников. Это условие Совет также беспрекословно выполнил.
Следующая операция, задуманная тайными службами Рима, называлась «Страх и ужас». Из Рима в Карфаген под видом купцов были засланы десятки агентов. Посещая рынки, бани и площадные представления, они как бы между прочим рассказывали, сколь велика мощь Рима. Слухи эти, быстро достигнув ушей карфагенской знати, породили в ней парализующий страх. Теперь она уже была готова идти на любые уступки, чтоб только избежать войны.
Следующее условие сената не заставило себя долго ждать: Рим потребовал полной демилитаризации Карфагена. И на этот раз Совет проявил полную покорность. Под контролем римских советников всё имеющееся у Карфгена оружие было погружено на корабли и отправлено в Рим. Мало того, Совет добавил к этому еще боевых коней и слонов.
Теперь, когда Карфаген оказался полностью разоружен, можно было начинать операцию «Ликвидация». Высадившись на африканский берег, римские легионы приблизились к воротам Карфагена и передали Совету последнее и главное требование: пуны должны снести Карфаген до основания. Новый город они могут построить в любом другом месте, но не ближе, чем за пятнадцать километров от моря. Это означало, что могуществу и благополучию Карфагену пришел конец.
Узнав, чем завершились бесконечные уступки, жители города пришли в ярость и негодование. Собравшись на площади, они рвали на себе волосы, посылали проклятия Совету и без конца скандировали: «Родина или смерть!».
Когда, наконец, эмоции поутихли, начали высказываться разумные предложения – пойти на хитрость, чтобы выиграть время.
Парламентеры пунов изобразили полную готовность выполнить поставленные условия. Единственная просьба послов заключалась в том, чтобы сенат дал горожанам время для того, чтобы они смогли собрать и перевезти свои пожитки. Рим, привыкший к безропотной покорности Карфагена и нисколько не сомневавшийся в том, что все идет по плану, милостиво отпустил пунам на сборы месяц.
Не успели римские корабли скрыться за горизонтом, как в городе закипела работа. Под руководством Гасдрубала (племянника Ганнибала), началась подготовка к обороне. Днем и ночью мужчины возводили стены, ковали оружие, строили катапульты. Ребятишки подкатывали камни к стоящимся стенам и держали ночью факелы. Девочки подносили строителям воду и пищу, а женщины, по примеру жены Гасдрубала, срезали свои волосы и начали вить из них тетиву для луков…
Спустя месяц римские легионы вновь высадились на берег.
Подойдя к городу, они не поверили собственным глазам. Мало того, что Карфаген не был разрушен и стоял на прежнем месте – за его старыми городскими стенами, точно из-под земли, выросли два ряда совершенно новых, мощных укреплений.
Запросив из Рима лестницы и глинобитные орудия, легионеры пошли на штурм. И тут произошло такое, о чем дед рассказывал, как о конце света. Едва солдаты приблизились к стенам и попытались поставить штурмовые лестницы, как на головы их обрушился град камней, изрыгаемых метательными орудиями, швыряемых пращеметателями и просто сбрасываемых на головы штурмующих. Затем сверху полились потоками расплавленная смола и горящая сера, а карфагенские лучники запустили в воздух такое количество смертельно жалящих стрел, что небо потемнело. В завершение этого кошмара ворота крепости распахнулись, и оттуда с ревом вырвались боевые слоны с сидящими на них солдатами, разящими противника копьями и стрелами. Полный разгром легионов довершила конница пунов, неожиданно налетевшая вихрем на римские фланги…
Целую ночь за стенами города царило веселье: звучали песнопения, трубили трубы, и небо багровело от костров – пуны приносили богам щедрые жертвы…
Осознав, что штурм крепости невозможен, римляне решили блокировать город, чтобы заставить его жителей, лишившихся возможности пополнять продовольствие, сдаться.
Минул год. За ним еще один. Но Карфаген и не думал просить пощады.
Маявшаяся же от вынужденного безделья римская армия день за днем теряла боевой дух. Стали процветать неизбежные стутники безделья и скуки – пьянство, азартные игры, тупые забавы. Как мухи на падаль, в лагерь потянулись проститутки, менялы, торговцы, и вскоре он стал больше походить на базарную площадь, чем на военное подразделение.
Сенату надоело, наконец, бессмысленное топтание на месте и пустая трата денег на бездействующую армию. После долгих и яростных споров новым главнокомандующим был назначен очень не удобный для многих, но деятельный и решительный Сципион, потомок того самого Сципиона, что героически сражался с Ганнибалом. В этом было что-то символическое: Сципионы против Ганнибалов.
Дед Луция участвовал и в этом, втором этапе штурма Карфагена.
Видя, что осадой ничего не удалось добиться, Сцепион решил предпринять штурм крепости. Однако, понимая, что успех тут может принести только внезапность, он пошел на хитрость.
Чтобы никто из пунов не мог разглядеть даже предположить какие-либо изменения в римском лагере, далеко от стен крепости, за холмами, начались военные учения. Группы легионеров, незаметно меняя друг друга, отрабатывали там искусство быстрого взбирания по лестнице, упражнялись в рукопашном бое и затачивали свое оружие.
Чтобы окончательно усыпить бдительность осажденных, за день до начала штурма Сцепион построил два легиона и велел трубить в трубы и бить в барабаны. После чего легионеры направились к стоящим у причала кораблям и стали имитировать подготовку к отплытию.
Когда же наступила ночь, легионеры незаметно вернулись на свои места. Густо смазав колеса осадных орудий жиром, в полном мраке – для этого специально была выбрана безлунная ночь – они приблизились к стенам крепости.
Лишь когда забрезжил рассвет, пуны обнаружили, что у крепостной стены стоят осадные орудия, а с ними – огромные лестницы, по которым взбираются римские легионеры.
Сражение закончилось с первыми лучами солнца. Потеряв двести человек, римляне выбили пунов, отчаянно защищавших старую, наружную стену.
Теперь предстояло решить гораздо более сложную задачу – взять второй ряд укреплений, гораздо более высоких и мощных, чем старые стены. Да и притупить бдительность жителей города, почувствовавших близость врага, теперь было непросто: пуны мгновенно определяли, где ведется подкоп или готовится прорыв.
Сципион решил не торопить события и начал второй этап осады. Но, в отличие от своего предшественника, он сделал блокаду полной: были отрезаны все подходы к морю и взято под контроль любое передвижение около крепости.
Дело шло к зиме, и оставалось лишь ждать, когда пуны, оставшись без продовольствия, изнуренные лишениями, голодом, холодом и болезнями, запросят пощады.
Но Карфаген по-прежнему не думал сдаваться.
Тогда, послав за подкреплением, Сципион начал подготовку к новому штурму. Подтянув ночью все глинобитные орудия, он приказал бить двухметровую кладку второй стены, не обращая внимания ни на стрелы, ни на град камней, ни на льющуюся сверху расплавленную серу.
И когда, наконец, в стене зазиял проем, римляне кинулись а атаку. Теперь всё решали храбрость и натиск. Именно тут проявил себя дед Луция. Вместе с легендарным Тиберием Гракхом он оказался среди первых, кому удалось, отбиваясь от вражеских мечей, ворваться в пробитую легионерами брешь. Как и все мужчины из рода Сергиев, дед был широк в плечах, высок и могуч – таким он оставался и в старости. И можно представить, как он рубил наотмашь всех, кто попадался на его пути…
В этот день римляне потеряли несколько сотен человек, но все же сумели взять не только укрепления второго ряда, на которых они споткнулись полгода назад, но и взобраться на третью крепостную стену, через которую и проникли в город. Судьба крепости была решена…
Первое, что поразило легионеров, вступивших на вражескую территорию, было жуткое, удушающее зловоние, которым был пропитан весь город. Повсюду валялись трупы лошадей, точнее то, что оставалось от них после того, как мучимые голодом люди отрезали от животных все, что только могло пойти в пищу. В городе давно были съедены все боевые слоны, собаки и кошки. Судя по всему, нередки были и случаи людоедства.
Кроме тошнотворного трупного запаха в воздухе висел запах паленого мяса. У пунов был ритуал сжигать своих мертвецов, а поскольку от недоедания и болезней каждый день умирали десятки людей, то костры в храмах горели, не затухая.
