Ты, конечно же, удивишься, что в письме я не скрываю того, о чем однажды утром среди роз Бэ поведал тебе под большим секретом – настолько велика была тогда моя уверенность, что никто в мире не сможет меня понять лучше, чем ты, о Туллия! Теперь же я обрел некоторый жизненный опыт, а зрелость позволяет человеку спокойно вслушиваться во все эти предсказания. Однажды в Музеоне один почти что слепой старик сказал мне, что предсказания – это дело молодых; и впрямь, прочтя тысячу книг, человек начинает ощущать горькую правду. А десять тысяч книг готовы навсегда лишить его надежды.
Я так обо всем пишу еще потому, что уверен в том, что в наши дни никто не способен сохранить свою тайну только для себя самого. Самые тайные разговоры подслушиваются и затем передаются другим, и нет такого письма, которое при необходимости нельзя было бы переписать. Мы живем во времена недоверия и подозрительности. И я пришел к выводу, что лучше говорить и писать, не прибегая к иносказаниям.
Благодаря наследству, о котором я тебе говорил, у меня достаточно средств, чтобы удовлетворить свои самые изысканные желания, и все же их недостаточно для того, чтобы насытить опасное желание обходиться без них. Мое происхождение не позволяет мне рассчитывать на получение какого-либо общественного поста – который, впрочем, ничуть меня не привлекает, – так что я никогда не испытывал больших амбиций по этому поводу.
Звезды указывают мне путь на Восток. Ты заставила меня покинуть Рим, дабы избавиться от меня, о клятвоотступная возлюбленная Туллия! Мое присутствие, конечно же, стало тебе надоедать. Бравируя, я поклялся отправиться на поиски властелина мира, время прихода на землю которого уже наступило. Я поклялся быть первым, кто окажется рядом с ним, сможет предложить ему свою помощь и будет достойно за это вознагражден, чтобы однажды иметь возможность стать твоим сороковым или пятидесятым по счету супругом.
Можешь нисколько не беспокоиться! Никому в голову не придет преследовать меня за подобные планы. Ни один ветер не донес до человеческого уха хотя бы малейший признак рождения властелина мира. Об этом сразу стало бы известно в Александрии, настоящем центре мира, где собираются все слухи и встречаются все философы. Кстати, прошло уже более тридцати лет с тех пор как самому Тиверию стало известно о соединении Сатурна и Юпитера. И, откровенно говоря, о Туллия, я думаю, что с Востока к нам не придет повелитель мира.
И еще, любовь моя, хорошо понимаю, что изучение всех этих предсказаний было для меня лишь временным облегчением, способом думать о чем-то, что не связано с тобой. Когда я просыпаюсь по уграм, моя первая мысль бывает о тебе, а по вечерам ты последней покидаешь мой возбужденный рассудок. Мои мечты всегда были связаны с тобой, и я проводил ночи напролет в мыслях о тебе. Свиток пергамента никогда не сможет заменить любимую женщину.
Так вот, если говорить о предсказаниях, я принялся за изучение священных текстов иудеев. В Александрии живет один еврейский философ по имени Филон, который несколько аллегорично поясняет эти тексты, как это делают греки и римляне в комментариях трудов Гомера. Филон полагает, что при помощи греческой философии ему удастся сделать более доступным постижение религии своего народа.
Ты хорошо знаешь иудеев и их религию. Даже в Риме им удается жить отдельной от других жизнью и не приносить жертвы тамошним богам; поэтому существуют люди, которые побаиваются их, а немало семей решили сделать седьмой день днем отдыха, как это предписывает иудейский уклад жизни. Однако большинство их презирает, поскольку у иудеев – один-единственный Бог, у которого даже нет образа.
Во всяком случае, в своих священных письменах с древнейших времен они предсказывают приход властелина мира; их святые постоянно упоминают о том, что пророчество гласит, будто властелин станет их Мессией и его царствие положит начало их правлению во всем мире. Такова наглость химерных мировоззрений народа, история которого покрыта страданиями и позором: со времен египетского и вавилонского рабства и до спасения их персами, не говоря уже о многочисленных разрушениях их храма, последнее из которых совершил Помпеи, который по неосторожности сжег его. Кроме всего, этот народ отличается от других тем, что имеет один-единственный храм, построенный в самом сердце Иерусалима, и множество разбросанных по всему миру синагог, которые служат всего лишь местом песнопений и пояснений их письмен.
Это предсказание о рождении властелина, благодаря которому сыновья Израиля станут править всем миром, несмотря на то что стараются не разглашать его и довольствуются уединенной от остальных жизнью, служит источником весьма распространенной ненависти по отношению к ним. В то же время они его совсем не скрывают, и образованные люди из их среды, встретив внимание со стороны любого чужестранца, с удовольствием принимаются пояснять ему свои священные письмена. По крайней мере, в Александрии это именно так.
Некоторые ученые, как например Филон, метафорически передают толкование о Мессии, но при этом утверждают, что его необходимо изучать буква по букве. Лично я уверен в одном: дабы серьезно воспринимать все эти письмена, толкования которых кажутся мне столь туманными, необходимо исповедовать эту религию с самого раннего детства. Следует признать, что по сравнению с туманными предсказаниями, обнаруженными в библиотеке, пророчество сынов Израиля даже издалека кажется куда более ясным!
Мыслящие люди Александрии лишены всяких предрассудков, и среди них можно найти настоящих философов, не гнушающихся разделить свою трапезу с чужестранцем. Один из них стал моим другом, и вместе мы пробовали неразбавленное вино. Такова вот жизнь в Александрии! Под воздействием вина этот человек излил мне свои мысли о будущем Мессии и о всеобщем господстве своего народа. Желая показать, сколь серьезно это предсказание воспринимается в их среде, он поведал мне, что великий царь Ирод на склоне жизни приказал истребить всех младенцев мужского пола в городе, потому что пришедшие по звезде из Халдеи мудрецы наивно утверждали, будто новый царь увидел свет в Иудее, а старик таким образом решил защитить свой трон! Слушая эти россказни, приходит мысль об античном царе, который уединился на одном из островов, чтобы дожить там остаток своей жизни. О Туллия, теперь ты сможешь понять, как воодушевила меня эта история! Зная дату смерти Ирода, мне не составило труда исчислить, что дата избиения младенцев совпала со временем соединения Сатурна и Юпитера. Эта басня еще раз доказывает, насколько сближение этих светил одинаково занимало умы иудейских и восточных мудрецов, а также их собратьев из Родоса и Рима. – Так ты считаешь, что будущий Мессия был убит еще в колыбели? – спросил я.
Испачканная вином борода моего молодого иудейского сотрапезника затряслась от смеха.
– Кто смог бы убить Мессию? – ответил он вопросом, – Ирод был и не в своем уме. Затем, испугавшись собственных слов, он осмотрелся вокруг и добавил: – Не следует полагать, что Мессия родился именно в это время. О времени не было объявлено. Конечно, мы уже кое-что слышали о нем. Кроме того, на протяжении жизни каждого поколения на свет появлялся ложный мессия, внося смятение в жизнь простых обитателей Иерусалима.
Эта мысль все время вертелась у него в голове, и он, еще немного выпив, по-заговорщицки продолжил:
– Во времена Ирода многие семьи бежали из Иерусалима и других городов в Египет. Некоторые из них там и остались, но многие вернулись к родным жилищам как только старый царь умер.
– Ты хочешь сказать, что они могли взять с собой и Мессию, чтобы спасти его от преследования? – спросил я.
– Да будет тебе известно, что я саддукей, – сказал он мне в ответ.
Этим он акцентировал на том, что ведет мирской образ жизни и чрезмерно не привязан к иудейским традициям.
– Вот почему меня одолевают сомнения, – продолжал он – Я не верю в бессмертие души, в чем убеждены фарисеи. Со смертью человека его тело остается распластанным на земле, и для него все заканчивается. Вот о чем сказано в Письменах. И поскольку мы живем лишь один раз, и то в этом низменном мире, наиболее разумно уметь наслаждаться жизнью именно здесь. Наши цари нисколько себе в этом не отказывали, чрезмерные поиски все новых удовольствий повергли мудрого Соломона в грусть. В угол-, ке души даже самого ученейшего человека всегда остается частица его детского мировоззрения, и когда он пьет вино, не разбавленное водой, ему кажется, что в нем уже сидит грех, – он никогда не признал бы этого, будь он трезв. Позволь я расскажу историю, которую мне поведали в двенадцать лет. в день моего совершеннолетия. Ты должен знать, что в день отдыха не допускается никакая физическая работа.
Итак, во времена Ирода один определенного возраста ремесленник бежал из Вифлеема в Иудею со своей молодой женой и новорожденным ребенком. Оказавшись в Египте, они устроились в деревне, где жили люди, основным ремеслом которых было бальзамирование. Человек этот зарабатывал на жизнь трудом своих рук, и никто не мог сказать ничего предосудительного по поводу этого семейства. И вот однажды жившие в деревне иудеи увидели, как малыш, которому к тому времени исполнилось три года, в субботу лепил из глины ласточек. Они отправились на поиски матери, сын которой делал то, что было запрещено в день отдыха. Но малыш подул на глиняных птиц, и они улетели, словно были живыми. Вслед за этим семья исчезла из той деревни.
