Ознакомительная версия.
Неожиданное возвышение холопа было явно не по душе именитым князьям государства, оставшимся не у дел. В ту пору в Литовском княжестве уже проходило время, когда люди добивались высокого звания благодаря глубокому уму и воинской доблести. И бояре неоднократно пытались опорочить слугу в глазах Ольгерда. Однако Ольгерд, прекрасно понимавший цену лживых доносов своих завистливых подданных, еще больше возвеличил Войдыллу. То ли назло боярам, то ли в знак привязанности к слуге, а может по своей прихоти, Ольгерд отдал Войдылле город Лиду.
Получив удел, Войдылло не покинул могущественного покровителя, а по-прежнему оставался верным его слугою. А город Лиду он поручил заботам старшего брата.
* * *
— Что случилось Войдылло? У тебя вид затравленного зайца, за которым гналась дюжина борзых, — удивился Ягайло, встревоженный внезапным появлением любимчика отца, успевшего стать и его другом.
— Беда князь, — с трудом выдавил Войдылло, хватая воздух, как выброшенная на берег рыба.
— Что с отцом!? Умер?.. — теряясь в догадках, закричал Ягайло.
— Он жив. Хотелось бы тебя утешить, князь, но дела твоего отца и моего благодетеля совсем плохи. Видно, сегодняшнего дня он не переживет. Предчувствуя кончину, великий князь велел созвать в свою суровую обитель потомков Гедимина; всех, кто в данный момент находится в Вильно или его окрестностях. Ольгерд желает попрощаться и объявить последнюю волю.
Лицо Ягайлы застыло от такой речи княжеского любимца, зрачки глаз расширились, а руки судорожно сжали штаны, которые он собрался, было, одевать. Потом князь вдруг набросился на бедного Богдана, и без того стоявшего ни живым, ни мертвым:
— Что стоишь, скотина безмозглая!? Бегом найди Ганко. И чтоб, когда я выйду, оседланные лошади ждали под башней, а врата были распахнуты.
Немолодой холоп вылетел из комнаты со скоростью выпущенной из арбалета стрелы, а Ягайло вновь обратился к Войдылле:
— У кого из князей ты был?
— Ты первый, кому я передал повеление Ольгерда. Не знаю, как быть, — после недолгих раздумий произнес Войдылло. — Когда утром я скакал к нашему господину, мне повстречался князь Андрей Полоцкий со сворой борзых и толпой загонщиков. Наверное, он поехал охотиться к дальним озерам. Нелегко будет его найти.
— Действительно, мы его не найдем, — при этих словах князь многозначительно посмотрел на Войдыллу, продолжая натягивать на правую ногу короткий остроносый сапог с небольшим каблуком — новинку немецких ремесленников. — Послушай, Войдылло, а может, великий князь не так плох, как ты утверждаешь? Дней пять назад я видел его крепким стариком, и он вовсе не собирался умирать. Отец тогда еще встал и проводил меня до двери.
— Не обольщайся надеждами, Ягайло. Ты же знаешь: князь Ольгерд никогда не ошибается. И если он сказал, что умрет сегодня, значит, так оно и будет. Спеши князь, если хочешь успеть попрощаться с отцом и выслушать его последнюю волю.
— Да. Ты прав, Войдылло. Отец никогда не ошибался.
— Я с твоего позволения зайду к великой княгине и князю Кейстуту.
— Да-да, конечно. Ступай, друг мой.
Войдылло вышел, а следом за ним спустился по лестнице и Ягайло. На ходу он застегивал легкий кафтан. Распахнув со скрипом дверь, князь наткнулся на Богдана. Слуга держал в руках широкий пояс с узорчатой пряжкой. На червонном золоте ее играли кровавые рубины, разбуженные солнечным светом. Через определенный промежуток красивые каменья, вставленные в серебряные окна, слегка покрытые чернью, сопровождали пояс по всей длине. Над поясом высилась рукоять легкого меча, которая заканчивалась золотым изображением свирепого льва. Глаза льва светились драгоценными камнями редкой красоты.
Ягайло любил красивое, дорогое оружие, большей частью бесполезное в бою. Князь принялся застегивать пояс поверх кафтана, а слуга между тем поддерживал меч, прикрепленный к поясу серебряными цепями.
В это время тяжелая дверь вторично распахнулась. На выложенную камнем дорожку ступил богатырь в русской кольчуге из массивных колец. Несмотря на его гигантский рост и широкий размах плеч, лицо воина казалось совсем юным. По крайней мере, можно было с уверенностью сказать, что юноше не более двадцати лет.
— Ганко, зачем ты напялил это железо? — вместо приветствия спросил Ягайло.
Тяжелая кольчуга была одета явно не ко времени. Однако Ганко слишком долго копил на нее деньги и только вчера позволил себе дорогостоящую покупку. Как малый ребенок он искоса любовался своим приобретением, поглаживал руками и даже не замечал, что светит солнце, а кольчуга весит почти три пуда.
— Она мне милее, князь, чем рубашка, вышитая руками прекрасной Ружанки, — с улыбкой признался богатырь, еще ничего не ведавший о визите Войдыллы. Богдан умел хранить господские тайны, ибо знал, что за каждое лишнее слово придется платить исхлестанной плетью спиной, а возможно и головой.
Ганко довольно скоро понял, что князю не до шуток, и принялся молча одевать островерхий шлем с прикрепленной к нему бармицей из мелких круглопроволочных колец.
— Поехали, Ганко, — с этими словами Ягайло вскочил на гнедого жеребца.
Придерживая одной рукой меч, Ганко взобрался на рослого тяжеловоза, который при этом самопроизвольно подался вперед.
Под провожающий взгляд слуги Ягайло и Ганко выехали из крепости. Ведя на ходу беседу (это было видно по их повернутым друг к другу лицам), оба всадника начали спускаться к Нижнему городу.
Оставим молодых людей в пути, а сами перенесемся в конечную точку их путешествия.
Верстах в двадцати от столицы Литовского княжества, на берегу Вилии расположился монастырь. В нем и находился в монашеском сане бывший глава государства, князь Ольгерд — отец Ягайлы.
Чтобы яснее уразуметь ход нынешних событий, вернемся немного назад и кратко проследим жизненный путь этого человека, поскольку его имя неразрывно связано с историей Великого княжества Литовского.
От отца своего — великого князя Гедимина — Ольгерд получил во владение Крево. Вступив в брак с витебской княжной, у отца которой не было сыновей, он после смерти тестя стал еще и обладателем Витебского княжества. Тем временем, в 1341 году покинул суетный мир Гедимин, а великокняжеский стол перешел к его сыну Евнутию. Последний получил это место не по старшинству, так как был самым младшим из семерых сыновей Гедимина. В составлении завещания немалую роль сыграла его мать — третья жена Гедимина.
Такое положение вещей явно не устраивало остальных князей-Гедиминовичей, и, в особенности, деятельного Ольгерда. Он сговорился со своим братом, трокским князем Кейстутом, свергнуть с литовского трона маменькиного любимчика Евнутия.
В назначенный день Ольгерд не успел подвести войско к литовской столице. Князь Кейстут, видя, что их планы раскрыты и далее медлить нельзя, один решился на приступ Вильна. Сражение окончилось удачно для Кейстута, и город вместе с князем Евнутием оказался в его руках. Когда пришел Ольгерд, то Кейстут сказал ему: «Тебе следует быть великим князем в Вильно, ты старший брат, а я с тобой буду жить заодно». И посадил Ольгерда на великом княжении в Вильно, а все князья принесли ему клятву верности.
Ольгерд и Кейстут были сыновьями Гедимина от второй его жены — русской княжны Ольги. Они вместе росли, воспитывались и были лучшими друзьями. Детской дружбе они остались верны всю последующую жизнь. Братья совместно управляли Великим княжеством Литовским вплоть до смерти старшего из них — Ольгерда.
Ольгерд был прирожденным государственным деятелем, и трудно найти более достойного претендента на великокняжеский трон. По характеристике летописца, он был умен, говорил на разных языках, не любил забав и занимался делами государственными день и ночь, был воздержан, вина, пива, меду и никакого хмельного напитка не пил и от этого приобрел великий разум и смысл, коварством многие земли повоевал и увеличил свое княжество.
Кейстут, несмотря на то, что приходился родным братом Ольгерду, являлся полной его противоположностью. Его доброму сердцу более присуще благородство, чем коварство. В редких случаях Кейстут нарушал свои принципы, но тогда он испытывал неисчислимые муки совести. Свергнутому им же Евнутию, он выхлопотал у Ольгерда Изяславское княжество. Не чуждался Кейстут и мирских забав: он с удовольствием пил с гостями заморское вино и крепкие русские меды.
К достоинствам Кейстута нужно причислить храбрость, отвагу, граничившее с безрассудством. Неоднократно приходилось ему вступать в жестокие схватки с крестоносцами и выходить из них победителем. Однако политик из младшего брата Ольгерда был никудышный, и едва ли он удержался бы на великокняжеском троне, если б его не поддерживала и не ограждала от коварства врагов могучая рука брата. Ольгерд помнил, что Кейстуту он был обязан великокняжеским троном.
Ознакомительная версия.
