– Счастливого Рождества! – на пару пропели Анна и Джорджина, выходя за младшими девочками на улицу.
– Вот теперь нам уже действительно пора возвращаться к экипажу на Стивенс-Грин. Папа будет в ярости, если мы опоздаем к ужину, – настаивала София.
– Идите вперед – мы за вами, – заверила ее Анна.
София бросила на нее предостерегающий взгляд, чтобы они не задерживались, и пошла с Флоренс вперед. Анна с Джорджиной заговорщически переглянулись и, хихикнув, последовали за ними.
– Для кого эта шляпа? – спросила Джорджина.
– Так, для одного друга.
Девушки с самого детства были очень близки, несмотря на то что Джорджина жила в деревне. Анне часто казалось, что Джорджина ей даже ближе, чем ее родные сестры или брат. Как будто они с ней были рождены, чтобы знать мысли друг друга. Они ничего не скрывали друг от друга, не было никаких секретов. Анне был двадцать один, она была на год младше Джорджины.
– А когда начнется званый вечер? – спросила Джорджина, когда они проходили мимо группы, распевающей под уличными фонарями рождественский гимн «Дай вам Бог веселья, господа».
– Папа сказал, что гости начнут съезжаться к семи.
– А когда приедет лорд Армстронг? – понимающе взглянула на нее Джорджина.
– Кто говорит, что он вообще приедет? – вопросом на вопрос ответила Анна, но лицо ее зарделось румянцем.
– Ты сама прекрасно знаешь, что он приедет.
– Но этот снегопад… Ему ведь нужно проделать долгий путь с запада, – сказала Анна.
– Он преодолеет его, – заверила ее Джорджина. – В конце концов, он ведь едет по очень важному делу, не так ли?
Анна потянулась к кузине и схватила ее за руку в перчатке.
– Джорджина, думаешь, он будет говорить с отцом сегодня вечером?
– Разумеется, он сделает это. Он ведь обещал тебе, верно? К тому же он уже обсуждал это с твоим отцом.
Анна вспомнила, как на прошлой неделе отец отвел ее в гостиную и спросил, как она относится к тому, чтобы выйти замуж за Эдварда Армстронга. Тогда она с энтузиазмом закивала в ответ, в восторге от такой перспективы. Она влюбилась в Эдварда с первого взгляда ровно три года назад, когда он был у них на званом обеде в канун Рождества. У него было красивое лицо, темно-каштановые волосы, несколько болезненно-бледная кожа и карие глаза; но, что важнее, он был умным, душевным и добрым человеком. С первой их встречи было ясно, что она ему тоже понравилась. С тех пор он старался бывать у них как можно чаще и стал близким другом их семьи. Хотя жил Эдвард в родовом поместье в графстве Мейо, которое унаследовал после смерти родителей, он, казалось, пользовался любым поводом, чтобы приезжать в Дублин и проводить время в доме Анны. У двадцатишестилетнего Эдварда братьев и сестер не было, и, похоже, ему очень нравилась суматошная атмосфера в большом семействе Страттонов.
– Где вы будете жить, когда поженитесь? – спросила Джорджина. – С его-то деньгами у вас будет множество вариантов. Может, сказочный городской особняк? Я недавно видела дом, выставленный на продажу на Лисон-стрит, но после вашего дома на Меррион-сквер для тебя это будет игрой на понижение.
– Эдвард ясно дал понять, что хочет жить в своем имении. Постоянно жить в Дублине ему неинтересно.
Джорджина была удивлена.
– А сама ты что думаешь по этому поводу? Бросить близких, друзей и вообще всех тут, в Дублине?
– Если я буду с Эдвардом, мне все равно, где жить. Он не собирается быть землевладельцем, который постоянно живет вне своего поместья, он очень прогрессивный. Он хочет заботиться о своей земле и тех, кто на ней работает. Он хочет построить в своем поместье образцовые деревни и усовершенствовать методы ведения сельского хозяйства.
– Но ты не будешь скучать по танцам и балам Дублина?
– Мы сможем устраивать десятки приемов и балов у нас в поместье.
– По крайней мере ты будешь хозяйкой в собственном доме. Никто не будет тобой командовать.
Обе понимали, что Джорджина имеет в виду свою невестку Джоанну. Когда отец девушки умер, их фамильное поместье в Таллидере, графство Уэстмит, где она жила до этого, досталось по наследству ее брату Ричарду и его жене Джоанне, которую Джорджина презирала.
– Не беспокойся, – успокоила ее Анна. – Скоро и ты выйдешь замуж и сможешь уехать из Таллидера. И у тебя тоже будет свой дом.
Настроение у Джорджины улучшилось, и при мысли о своем женихе она улыбнулась.
– Обещай мне, что, когда я выйду за Эдварда, ты будешь часто приезжать ко мне, – сказала Анна.
– Конечно буду. Твоя новая жизнь представляется тебе волшебной сказкой.
– А я верю в сказки. И всегда верила.
Когда они проходили мимо толпы детишек, собравшихся перед витриной магазина игрушек, Анна сказала:
– Уже очень скоро мы с Эдвардом будем покупать игрушки для наших детей, Джорджина. Он сказал, что хотел бы иметь большую семью. Шестерых детей!
– Перед тобой сейчас разворачивается карта всей твоей жизни, а начнется она сегодня вечером.
– Анна! – крикнула София с другого конца Графтон-стрит. – Мы же ждем тебя! Нам нужно время, чтобы приготовиться к вечеру. Не у всех есть женихи, которым принадлежит по половине графства!
В ответ Анна только махнула рукой; пошел густой снег, и она боялась, что Эдварду сегодня приехать не удастся.
Экипаж выехал на Меррион-сквер и остановился перед домом Страттонов, стоявшем в ряду таких же пятиэтажных особняков, окружавших парк на площади. К моменту приезда девушек весь дом уже гудел как растревоженный улей. Повсюду сновали горничные, а с кухни доносились соблазнительные запахи. На первом этаже, ближе к фасаду, располагались гостиная и столовая, а на втором находилась еще одна гостиная, побольше, которую отделяла стена с двойными дверьми.
Девушки прошли за Анной в гостиную, где их отец и их брат Сесил восторженно разглядывали громадную рождественскую елку. Дерево это было доставлено из фамильного поместья Джорджины в Таллидере, а елочные игрушки – куплены в Германии.
– Папа, Анна нас всех ужасно задержала, – тут же пожаловалась София.
– Я бы не очень переживал по этому поводу, – ответил он и одной рукой обнял Анну. – Думаю, вашей сестре осталось недолго пребывать в этом доме и досаждать вам. – Он понимающе улыбнулся своей очаровательной дочери, глядя на ее блестящие каштановые волосы и сияющие зеленые глаза.
Прошло четыре часа, и гостиная заполнилась наряженными гостями, с удовольствием воспользовавшимися на Рождество традиционным гостеприимством Страттонов. Комната была освещена свечами, а в камине ярко пылал огонь. Мужчины пили пиво и портвейн, а женщины угощались вином и шерри. Официанты постоянно разносили на подносах канапе, за которыми следовало множество разной выпечки и пирожных.
Сесил за фортепиано играл известную рождественскую песню «Украсьте зал», а группа его почитателей подпевала ему.
Анна, однако, не могла расслабиться и наслаждаться праздником, поскольку Эдварда все еще не было. Она смотрела в окно на идущий снег и представляла себе, как он из-за непогоды мается где-то в сельской гостинице. При мысли об откладываемой долгожданной помолвке и испорченном Рождестве у нее тоскливо сосало под ложечкой. Каждый раз, когда звякал колокольчик у входных дверей, она бежала на лестницу посмотреть, кто приехал, но всякий раз с разочарованием обнаруживала, что это просто очередные веселые гости.
Пробило одиннадцать, и она уже потеряла всякую надежду, когда колокольчик прозвенел опять. Она бегом бросилась на верхнюю лестничную площадку и посмотрела вниз. Дверь открылась, и вошел Эдвард; его плащ был весь заметен снегом. Дворецкий помог ему раздеться и отряхнуть снег, после чего Эдварда проводили не в праздничный зал, а направили в небольшую гостиную внизу, и дверь за ним закрылась. Затем дворецкий поднялся наверх и, пройдя мимо гостей, что-то шепнул на ухо отцу Анны. Тот кивнул и направился вниз.
Анна с волнением прождала почти час. Наконец дверь гостиной внизу открылась и оттуда появились улыбающиеся Эдвард и ее отец. Когда они уже начали подниматься по лестнице, Анна развернулась и быстро вернулась к гостям, нашла Джорджину и сделала вид, что беседует с ней.
Войдя в зал, мужчины огляделись по сторонам. Затем отец подошел к ней и сказал:
– Анна, не могла бы ты присоединиться к нам с Эдвардом у фортепиано?
Ей удалось изобразить удивление, и она прошла вслед за отцом к Эдварду, стоявшему у рояля. Отец попросил Сесила перестать играть; все гости разом обернулись и, увидев Джона Страттона, стоявшего между его дочерью и Эдвардом Армстронгом, постепенно умолкли.
– Дамы и господа, я прервал ваше веселье для того, чтобы объявить о том, что, вероятно, ни у кого из вас уже не вызовет удивления. Я имею в виду помолвку моей старшей дочери Анны с лордом Эдвардом Армстронгом.
В толпе раздались приветственные выкрики и аплодисменты.
