воздухе распространился запах сырости и гнили, будто дохнуло из подземного мира. Над руинами дворца облаком висела пыль. Оседая, она покрывала людей с головы до пят. Кожа у всех посерела, на ней виднелись ярко-красные кровавые полосы царапин и порезов. Арион увидел царей Спарты: они стояли, обнажив мечи, словно собрались сразиться с невидимым врагом, который разметал их людей, как малых детей.
Тем временем рокот усиливался. Все, кто был на холме, смотрели вниз, на улицу, а там рушащиеся здания заваливали обломками жителей. Когда солнце село, весь город Спарта лежал в руинах. Храмы и дома превратились в груды мусора. Где-то неподалеку слышались крики, визгливые голоса детей и женщин, стоны, плач.
– Иди в казармы, приведи войско! – велел Архидам.
Военный царь помчался, лавируя между глыбами мрамора и огибая разваливающиеся стены. По улице, все в пыли, брели на шатких ногах люди, окровавленные, ошеломленные.
Арион ждал распоряжений. Он был человеком с Тасоса, не из Спарты, но в такой ситуации кто станет с этим считаться, и он не замедлил спросить спартанского царя:
– Что мне сделать?
– Помоги тем, кто не может выбраться, – не задумываясь, ответил Архидам.
Топот бегущих людей заставил обоих обернуться. Двадцать солдат-спартанцев в развевающихся плащах, с обнаженными мечами шагали сквозь облако пыли. Архидам приказал им идти в разрушенные дома. На глазах у Ариона они стали с удивительной живостью поднимать тяжелые камни, под которыми обнаруживались придавленные руки и ноги, едва различимые в пыли. Некоторые люди, почувствовав облегчение, начинали шевелиться. Многие, очевидно, уже не шевельнутся никогда, застыв в смертном оцепенении.
Подземный рокот стих, и вместо него поднялись крик и плач. Какой-то человек, ослепленный текущей из раны на голове кровью, едва не сбил Ариона с ног. Часть волос у него висела на оторванном от черепа куске кожи, под которым вроде бы белела кость.
– Все закончилось? – испуганно вопрошал мужчина. – Закончилось?
Арион не знал, что ответить, и повернулся к Архидаму с тем же вопросом. Молодой царь покачал головой и с суровой убежденностью произнес:
– Будет еще толчок. Они приходят, как волны на берег.
Мрачное лицо Архидама просветлело, когда вернулся Плистарх, который привел из казарм несколько сотен спартиатов. Некоторые были без сандалий, заметил Арион, кое-кто – в крови, на коже ссадины. Видно, стихия их тоже застала врасплох. Вместе со всеми Арион взялся разбирать завалы в том месте, где из-под камней доносился детский плач. Никто не возражал против того, что он здесь. Покрытые пылью, они все стали одинаковыми.
Грудь Ариона сдавила печаль, когда голос ребенка стал стихать. Наконец они добрались до малыша. Тот едва дышал, грудная клетка у него была расплющена. Удивительно, что он вообще издавал какие-то звуки. Глаза Ариона щипало от слез, он перемещался от одного раненого к другому, за ним – к следующему. Спарта лежала в руинах. Улица за улицей – везде одни развалины. Ни одно здание не устояло, насколько он мог судить. День клонился к вечеру, где-то в отдалении снова послышался рев злости и страха, еще более грозный, чем прежние спазмы земли. Арион выбрался из разрушенного дома посмотреть, что происходит. У всех спартанцев, находившихся рядом с ним, мечи были в ножнах, однако он отчетливо слышал стук железа и бронзы, яростные крики битвы. И это не имело смысла.
Царский дворец был построен на вершине холма, с которого сбегали вниз дороги, ведущие в город. Они находились недалеко от акрополя, где в обычное время люди собирались, чтобы помолиться богам и послушать царей или эфоров. Сейчас сотни жителей устремились сюда. Правда, все они в страхе оглядывались назад, будто что-то нагоняло их.
– Клянусь богами, нет… нет… – пробормотал Архидам.
Плистарх стоял рядом, двое царей обменялись полными ужаса взглядами. Арион посмотрел на одного, на другого, но ответа на их лицах не прочел. Он для них чужак, им не до него.
– Илоты, – произнес Плистарх. – Если они подняли восстание…
– У тебя под командой армия! – рявкнул Архидам. – Отдавай приказ! Пусть их всех перебьют, пока это безумие не распространилось.
– Если я дам такой приказ, они нас одолеют. – Плистарх глянул на Ариона, чужеземца, с открытым ртом глядевшего на происходящее.
В это мгновение земля снова вздрогнула, вибрация быстро усиливалась. Камни и осколки черепицы подкинуло от толчка, они заскакали, покатились по сторонам. Земля будто стряхивала мух со своих боков, а те не имели сил удержаться.
– Ты не слышишь звуков битвы?! – крикнул Архидам сквозь грохот. – Они уже убивают наших людей! Разве илотам известно, что такое дисциплина, послушание?! Отдавай приказ, или это сделаю я!
– Мы справимся с ними. Они не солдаты, – зло ответил Плистарх.
– Их семеро на каждого из нас, им ни к чему быть солдатами! Приказывай, Плистарх!
– Нет! Армия – моя. Уведи женщин и детей в акрополь. Он на возвышении. Вы будете в безопасности. Я отправлю армию прекратить насилие, не пощажу никого из илотов, кто взял в руки оружие. Но я не стану убивать их. Они нужны нам, чтобы восстанавливать город.
– Эфоры! Решение! – крикнул Архидам.
На улице их было всего четверо, один остался под завалами во дворце. В обычной ситуации голосование не проводили, если голоса могли разделиться поровну, так что этим четверым придется достигнуть единогласного решения.
– Плистарх командует армией в критические моменты, – сказал старший эфор.
Один из оставшихся согласно кивнул, хотя и был явно недоволен. Третий и четвертый, простые жители Спарты, избранные для контроля над властью царей, тоже склонили голову. Они не прятали глаз от сердито взиравшего на них Архидама.
– Хорошо, – сказал тот. – Но если бунт распространится, кровь спартанцев будет на ваших руках. Сколько нас, сто тысяч? Пять тысяч спартиатов, столько же периэков, остальные – женщины и дети? А илотов, которые живут в Спарте нашими рабами, больше полумиллиона.
– И все равно решать буду я, – холодно произнес Плистарх. – Спасай, кого можешь. Отведи всех в акрополь и позаботься о раненых. Я наведу порядок.
В нескольких улицах от них бушевала толпа народа, это слышали все. Солнце скрылось за горами к западу от города, его последние лучи угасали. Архидам покачал головой и мрачно изрек:
– Если сможешь.
Обстоятельства правят людьми, а не люди обстоятельствами.
Геродот
Поднявшись, чтобы держать речь, Перикл понимал: жизнь этого человека у него в руках. Изгнание, разорение или смерть. Одно, другое или третье? – читалось в твердом взгляде Кимона, в подергивании мышцы на щеке.
Судить его собрались четыреста афинян, все стояли на
