сразу словно опустилась, глаза её погасли. Она не того ждала. Её обнадёжили, что её будут просить о восстановлении самодержавия! А теперь опять то же! И опять эти верховники настоят на своём проекте, и опять она останется у них в несносном порабощении!
— Нечего обсуждать, — раздался вдруг голос из толпы гвардейских офицеров, — быть самодержавству по-прежнему!
— По-прежнему! По-прежнему! — раздались голоса.
— Обсудить! Обсудить! — раздались новые крики. Невероятный шум поднялся в аудиенц-зале.
— Господа представители шляхетства! — закричал Василий Лукич, поднимая руку.
Шум на мгновение смолк.
— Надлежит всё обсудить зрело, с соизволения всемилостивейшей государыни. Мы купно рассмотрим проект Верховного Совета.
— Не хотим!
— Обсудить!
— Самодержавие!
— Долой врагов отечества!
Снова раздались крики.
Императрица протянула руку, и крики смолкли. Бледный, с горящими гневом глазами, обратился Василий Лукич к князю Черкасскому.
— Вот что вы сделали! — крикнул он. — Кто позволил вам присвоить право законодателя?
Черкасский вспыхнул, и среди наступившей тишины громко прозвучал его ответ:
— Делаю это потому, что её величество была вовлечена вами в обман; вы уверили её, что кондиции, подписанные ею в Митаве, составлены с согласия чинов государства, но это было сделано без нашего участия и ведома! Ваше величество, — обратился он к императрице. — Благоволите учинить на челобитной свою резолюцию.
Он взял из рук Татищева челобитную и, поднявшись по ступеням трона, коленопреклонённо подал её императрице.
— Вашему величеству лучше удалиться в кабинет, — раздался спокойный и властный голос Василия Лукича, — и там вместе с Верховным Советом спокойно обсудить шляхетскую челобитную.
Анна растерялась. Она боялась ослушаться Верховного Совета. Она не решалась взять из рук Черкасского челобитную и не находила слов ответить Василию Лукичу.
— Теперь нечего рассуждать, сестра, — решительно произнесла герцогиня Екатерина, стоявшая за креслом императрицы, — надо подписать!
Она вырвала челобитную из рук Черкасского и положила на колени Анны. В ту же минуту она вынула из кармана маленькую чернильницу в виде флакончика духов и перо.
— Пусть это падёт на меня, — добавила она. — Если надо за это заплатить жизнью — я первая приму смерть!
Как в тумане, Анна взяла из рук сестры перо и написала на челобитной: «Учинить по сему».
Василий Лукич кусал губы. Дмитрий Михайлович был сильно взволнован.
— Это что же! — сказал он стоявшему с ним рядом брату — фельдмаршалу. — Они решают, помимо нас? Что же мы?
— Нас, кажется, обыграли, — мрачно ответил фельдмаршал.
Крики и шум возобновились снова. Императрица сошла с трона и удалилась во внутренние покои.
Оживлённо переговариваясь, офицеры и шляхетство направились к выходу, но в эту минуту появился Семён Андреевич Салтыков и объявил желание императрицы, чтобы шляхетство немедленно обсудило поданное ей прошение и в тот же день представило бы ей результаты своих совещаний.
Было ясно, чего хотела императрица.
Вместе с тем Салтыков передал членам Верховного Совета приглашение императрицы к столу.
— Кажется, мы арестованы, — с горькой усмешкой произнёс Дмитрий Михайлович.
Шастунов, Макшеев и Дивинский остались среди офицеров в зале; Шастунов относился ко всему апатично. Издали он видел в толпе знатнейшего шляхетства своего отца, но ничто не шевельнулось в его душе. Дивинский был в большом волнении, Макшеев сосредоточен. Несмотря на своё легкомыслие, он понял, что в эти минуты решается судьба России и его собственная!
Шляхетство удалилось во внутренние залы; в аудиенц-зале осталась толпа гвардейских офицеров. Бог весть откуда приходили всё новые и новые.
Среди представителей шляхетства Матюшкин сейчас же горячо стал отстаивать свой проект. Но не успел он докончить своих соображений, как послышались крики, шум. Это в аудиенц-зале кричали и бунтовали преображенцы, семёновцы, возбуждаемые Булгаковым, Бецким, Гурьевым и графом Матвеевым.
— Братцы! — кричал полупьяный Матвеев. — Выкинем за окно верховников, выломаем двери, разгоним шляхетство и провозгласим самодержавие Анны!
— Ура, ура! — раздались крики. — Ура, самодержица всероссийская Анна! Ура! Ура!
— Нечего рассуждать, — воскликнул князь Трубецкой. — Императрица сама знает, как полегчить народу.
— Ей надо вернуть то, что у неё отнято, — её самодержавие, — сказал Кантемир.
— О, нет, — крикнул Юсупов, — мы не согласны!
— Не согласны!
— Не согласны! — крикнул Матюшкин и немногие другие.
Но их голоса были покрыты криками остальных:
— Самодержавие! Самодержавие!
Двери распахнулись, и ещё громче стали слышны неистовые крики гвардейцев. С обнажённым палашом в руке вбежал в залу заседания шляхетства Матвеев.
— Кончайте совещание! — крикнул он. — Офицеры возмущены! Провозглашайте самодержавие, иначе сами ангелы не спасут вас!
— Мы уже решили, — ответил Черкасский. — Да здравствует самодержица всероссийская!
— Челобитная готова, — произнёс Кантемир, вынимая из кармана заготовленную ими челобитную о восстановлении самодержавия. — Подписывайте, господа представители шляхетства!
— Подписывайте, подписывайте, — повторяли Черкасский и Трубецкой.
Челобитная быстро покрывалась подписями.
— Бойсе! Как мы обмануты, — с отчаянием произнёс Матюшкин, обращаясь к Юсупову.
Юсупов весь дрожал, лицо его покрылось красными пятнами.
— Нас заманили в западню! Нас предали! Русь продали! — хрипло ответил он. — Кто же! Толпа преторианцев [53]!
За столом императрицы царило тягостное молчание. Из аудиенц-залы доносились крики офицеров, но вот эти крики стали расти, увеличиваться, сливаться в один яростно-восторженный гул.
Императрица встала; за ней поднялись и другие.
— Надо выйти, — сказала она. — О чём они так кричат?..
Едва императрица вышла в залу, как воцарилась мгновенная тишина. Но не успела она подняться по ступеням трона, как поднялась целая буря голосов.
— Ура! Да здравствует самодержица всероссийская!
— Долой верховников! Мы не хотим, чтобы императрице предписывались законы!
— Finis, — тихо произнёс Дмитрий Михайлович.
— Игра сыграна, — отозвался Василий Владимирович.
Обнажённые палаши сверкали в воздухе. Несколько офицеров упали на колени у ступеней трона и, поднимая кверху шпаги, кричали:
— Мы твои рабы! Мы готовы отдать тебе жизнь! Повели, и мы бросим к твоим ногам головы твоих злодеев!
Семён Андреевич Салтыков приблизился к трону и, сделав шпагой на караул, громко воскликнул:
— От лица твоей верной гвардии, всемилостивейшая государыня, приветствую тебя самодержавнейшей императрицей всероссийской, как были твои предки.
Его слова были снова покрыты криками «ура».
В это время в аудиенц-залу входили представители шляхетства во главе с фельдмаршалом Трубецким. Непосредственно за ним шёл Кантемир. Настало молчание.
— Дозвольте, ваше величество, — начал Трубецкой, — прочесть единодушно выраженные сейчас желания шляхетства и
