Итальянский изгнанник никогда не имел своих детей, но книги и бурно прожитые годы открыли ему многое. Он не верил во Христа, не верил в богов, не верил в колдовство и загробный мир. В его глазах не горел огонь фанатизма. Он был осторожен. Его не раз обманывали, предавали и пытались убить. Но Валент знал, что есть люди, которые заслуживают того, чтобы в них верить. Он был все еще жив, а это доказывало его правоту. Ненавидя врагов, римлянин всем сердцем любил друзей, любил, зная все их слабости - все недостатки.
- Да кто он тебе такой? - хмурясь, наседал на растерявшегося малыша чернобородый. - Ну, отвечай! Чего ты встреваешь. Кто он тебе такой?
Валент заглянул в желтовато-карие глаза ребенка, стараясь угадать, как тот себя поведет. В них он явственно ощутил страх. «Сколько лет этому пастушонку? - подумал римлянин. - Конечно, он боится. Кто не испугался бы на месте вот такого слабого существа? Разве можно одному устоять перед таким громадным и злым готом?»
- Он… мой друг, - неожиданно для самого себя произнес мальчик слово, значение которого давно жило внутри его одиночества.
- Не встревай впредь, когда старшие говорят, а то получишь от меня оплеуху!
- Не трогай мальчишку, - спокойно произнес римлянин. - Я, Валент из рода… - тут он на мгновение остановился. - …беру его под свою защиту.
- Я вам обоим сопли намотаю на кулак!
- Хватит, хватит ругани! Ссоры от голода самые дурные! Скоро уже будем на месте, - твердо вмешался Алавив. - Слышите, там кричит Феодагат. Показалась крепость. Подождите, князь встретит нас сладким вином и горячим хлебом.
- А ты больше не смей подшучивать над моей женой, - хмуро ответил чернобородый гот. - Она хоть и сестра тебе, а все же…
- Неужто там жарят мясо? - прошептал Валент, у которого желудок скулил от голода. - Я вижу дым! Как хорошо было бы сейчас…
- Не говори, я всех вас прощу! Не надо! - облизнул толстые губы ворчливый варвар. - Не надо, только не так. Я же голодный!
Валент улыбнулся. Поднял ладонь в торжественном жесте:
- Мир.
- Мир. Мир, - закряхтел еще недавно злившийся гот. - Как же я хочу баранью ногу! О, Иисус, сотворенный нашим отцом, как я хочу баранью ногу[47]!
Амвросий сделал усилие, чтобы не засмеяться. Он посмотрел на римлянина уносящегося дальше. Обгоняя ехавших парами всадников, Валент стремительно мчался вперед. Снег комьями вылетал из-под копыт его коня. «Вот бы мне так! Вот бы мне оказаться на его месте!» - с восхищением подумал мальчик. По телу его пробежала приятная дрожь.
Крепость вскоре действительно показалась вдали. Она стояла на невысоком холме, окруженная глубоким промерзшим рвом. Стены и башни ее были частично выстроены из камня, а частично из дерева. Когда-то ее основали римляне, силясь удержать свою власть на завоеванных землях. Потом готы, покорившие Дакию, взяли ее в свои руки, не раз восстанавливая от ударов врага. Гунны разрушили часть стен крепости, ставшей век спустя городищем склавин. Даврит восстановил ее как сумел и сделал своей резиденцией. Нарек он поселение городом Магуры[48]. По легенде карлики с гор пытались пленить в этих местах крылатую деву, но не смогли.
За прочными стенами с валами и рвами поселились лучшие ремесленники склавин. Здесь выстроили дома дружинники князя. Тут Даврит вершил высший суд. Отсюда уходил в далекие походы. Городище стало административным центром племенного союза. Подобными центрами меньшей величины обладали все задунайские племена.
Отряд въехал в городище через новые деревянные ворота. Лай псов и бодрые голоса стражников приветствовали его. По широкой устланной бревнами улице всадники направился к центру города. Лед трещал под копытами коней. Рослые мужчины оценивающе разглядывали воинов. Девушки смотрели с неприкрытым интересом, а дети таращили глаза с любопытством, тыча пальцами в разные стороны.
Доехав до центра городища, путники остановились. Рыва со своими склавинами отделился от отряда. Направился к дому князя. Готы выстроились на площади ровными рядами. Они заполнили почти все ее свободное пространство. Феодагат дал команду воинам оставаться в седлах. Поскакал к рубленому узорному крыльцу.
Вскоре Амвросий увидел Даврита, о котором слышал уже так много. Князь был облачен в сверкающий пластинчатый доспех и ярко-зеленый плащ. Широкой немного раскачивающейся походкой Даврит подошел к коню. Легко забрался в седло. За ним последовали и другие, только что вышедшие из бревенчатого дома люди.
- Хочет устроить нам смотр, - негромко произнес кто-то справа.
- Мы на него тоже поглядим. Интересно же!
Феодагат подъехал к князю, спешился и, приклонив колено, громко произнес:
- Отважный князь, я привел под твою руку готов. В походе и дома, мы клянемся служить тебе верно и честно. Куда бы не отправился ты, мы последуем за тобой.
- Спасибо, Феодагат! Вставай и будь отныне рядом.
Рослый молодой жеребец играл под князем, уверенно объезжавшим ряды грозных готов. Блестя оружием на зимнем солнце, они казались неподвижны. Только пар дыхания исходил от суровых бородатых лиц. Животные фыркали. Дышали огнем.
- Воины и друге! - обратился Даврит к всадникам. - Ваша слава опережает вас! Я слышал о подвигах совершенных вами. Слышал я и о несправедливости тех, кому принесли заслуги ваши столько золота и власти. За победы император платил вам обидами, за преданность брал неправедные дани. Здесь и отныне вы не должны никому ничего! Только мне и новым братьям своим вы обязаны служить верно, оружием, как мужчины, как воины. Я же вознагражу вас щедрой долей всего, что возьмем мы в справедливом походе. От всякой обиды отныне оберегу вас. Слава ваша, умножится!
- Слава! Слава князю! - хором грянули готы.
- Клянемся перед богом служить тебе все. И те, кто остался в домах своих тоже принесут эту клятву, - произнес Феодагат. - Как только скажешь, будем все с тобой в любом деле. В походе или на пиру. Мечи наши и жизни наши отныне твои.
- Клянемся! - закричали воины.
Амвросий зачарованно следил за происходящим. Он принимал на веру все, что видел и слышал. Сердце ребенка замирало. Голод утихал и забывался. Даврит виделся мальчику могучим и несокрушимым, его непременно должны были бояться и уважать все - даже враги.
- Вы приняли от меня землю для домов и хлебов своих. Примите и угощение с дороги, - продолжал князь. - Пусть сладкий мед на пиру скрепит нашу клятву на веки!
- Слава! Слава, Даврите! - вновь грянули голоса.
Празднество шло всюду. В просторных домах, на белых улицах - везде стояли богатые столы. На них во множестве громоздились хлеба и всевозможные пироги. Мяса, вина и меда имелось вдоволь. Целые туши жарились на вертелах. Сладким потоком лился дурманящий разум мед. Из бочек он попадал в глиняные объемные кружки, проливаясь потом в раскрытые рты. Смачные звуки произносили языки. Песни лились вместе с вином. Готы и дружинники-склавины братались, клялись не покидать друг друга в бою.
Феодагат и другие вожди пировали у князя. Могучей рукой поднимал Даврит свой полный вина золотой кубок за удачу в походе, за дружбу и храбрость. Десятки чаш взлетали с ним вместе. Грозно ревели голоса в клятвах и боевых гимнах:
Держу копье в своей руке. Рублю неумолимо.
Пусть враг дрожит. Пусть кровь бежит, рекой по травам спящим.
Пусть победит лишь тот из нас, кто воин настоящий.
Все было новым для Амвросия. Готы усадили мальчика рядом с собой в длинном низком доме. Здесь, как и всюду, стояли полные угощений столы. С наслаждением малыш принялся за еду и питье. Никогда в жизни он не видел столько пищи. Всеми рыбными и ягодными пирогами, тушами быков, свиней и баранов можно было, наверное, не раз накормить тысячи людей. Удивительным образом все это за один вечер должно было уместиться в гораздо меньшем числе животов.
Смех и песни не утихали повсюду. Горделиво ревели за стеной боевые кличи. Не лаяли только псы. Сытые лениво валялись на полу, а голодные с вопрошающими взглядами ожидали лакомых костей.
- Хвала Иисусу, я нашел все, что хочу от жизни, - шутливо кряхтел Алавив, орудуя острым ножом в прекрасно обжаренной кабаньей туше. - Ведь как хорошо, когда вино и мясо заполняют живот.
- Такой живот и щадить не хочется? - посмеивались слегка захмелевшие воины.
- Давай вырезай кусок посочней! В кабаньем сале заключено все мужское счастье. Ведь если не поесть то и не поспать, а если и не поспать, то и не полюбиться власть. А уж головную боль вином без жирного ломтя и вовсе не разогнать!
- Особенно тем, у кого дурь в голове, особенно не помешает поесть! И еще, люди говорят…
- У кого это здесь болит голова? Моя никогда не болит.
- Чего ей болеть, это же кость.
Горячий жир бежал по ножу Алавива. Отрезав большой кусок мяса, молодой гот разделил его на две части. Одну он взял себе, а другую, поменьше, - положил Амвросию, поучительно добавив:
