Ознакомительная версия.
Каков же был шок придворных, когда священник вышел из королевской спальни через… 16 минут! Непонятно, то ли исповедь не состоялась, то ли король не счел нужным каяться во всех своих грехах, ведь их было столько, что одного беглого перечисления основных хватило бы на все оставшиеся часы жизни.
Теперь можно было причаститься. Но для этого требовалось еще прилюдно покаяться, а как это сделать, если король уже не способен произнести ни слова? И тогда кардинал, причастив умирающего, сделал это за него:
– Господа, Его Величество поручил мне сказать, что он молит у Бога прощения за нанесенные им обиды и за тот дурной пример, который он явил своему народу.
И все равно король не умер. Он заживо гнил, распространяя по дворцу омерзительный запах, от которого некоторые просто падали в обморок, а весь двор, а за ним и Франция следили за свечой, горевшей на окне его спальни.
Огонек горел до 10 мая.
Без четырех дней четыре года назад австрийская эрцгерцогиня Мария-Антуанетта в такой же яркий майский день въехала в Версаль.
Дофины стояли в своей комнате на коленях перед образом Девы Марии, трясясь от страха и переживаний. Чего угодно ожидали они от ближайшего будущего, но только не самостоятельного правления. Внезапно Антуанетта прислушалась, ее привлек странный шум.
– Луи, что это?!
Но ответить дофин, а вернее, теперь уже король своей королеве не успел. Дверь с шумом распахнулась, и в комнату почти ворвалась толпа придворных. Это их топот по ступеням и галереям испугал Антуанетту. Каждый спешил первым засвидетельствовать свое почтение новым королю и королеве.
Король умер, да здравствует король!
И королева!
Позже в угоду новым королю и королеве немало было написано о том, как истово молилась молодая пара, как просила Господа помочь им править справедливо… Как вроде даже не ожидала страшного конца.
Нет, все молитвы произнесены куда раньше, когда страшный, смертельный диагноз был поставлен окончательно, и стало ясно, что Людовик не выживет. Все уже думано-передумано. Двор устал от долгого ожидания, никто больше не ездил к мадам Дюбарри с визитами, все только ждали момента королевской исповеди и вот этой возможности первыми преклонить колени перед новыми монархами. А сделав это, придворные бросились подальше от зараженного дворца, трясясь теперь уже за собственные жизни.
Уехала и королевская чета, а также граф Прованс с супругой и граф д’Артуа со своей. Все они наследники, им нельзя повторять судьбу своего деда.
Поспешно покинули Версаль дочери умершего короля, а теперь тетушки нового, бросились прочь все, кто мог, и кто не имел права, тоже. Тело самого Людовика, столько лет блиставшего в Версале, но теперь страшно обезображенного, также поспешно упаковали в гроб, постарались герметично закрыть и отвезли в Сен-Дени. Даже королей, умерших от такой страшной болезни, не провожали в последний путь, боясь заразиться. Никто не знал, что и вступающую на престол пару тоже не будут после смерти хоронить торжественно и со слезами на глазах, но уже совсем по другой причине.
Они еще не были коронованы, но все обращения уже – Ваше Величество… Как же быстро Франция забыла своего короля! Словно и не было долгого правления Людовика XV. А ведь правление действительно оказалось долгим. Людовик стал королем в пять лет, конечно, никто не позволил ребенку править, но все делалось от его имени, а умер в шестьдесят четыре. Без малого шесть десятков лет.
Кажется, вздохнули с облегчением все: и народ, и даже двор. Немудрено, закончилось засилье старых дам, старых обычаев, старых правил этикета, рожденных еще при дворе Людовика XIV. К власти приходили молодые король и королева, сильно отличавшиеся от прежнего короля и его любовниц.
Дела в государстве сильно запущены, казна почти пуста, проблем столько, что и нескольким королям не разгрести. Людовик XV в последние годы интересовался только одним: удовлетворением собственной похоти, его мало занимали государственные дела и еще меньше – финансовые. Все управление отдано на откуп министрам, а назначались те из приглянувшихся мадам Дюбарри. Людовик Август и Мария-Антуанетта получили Францию в далеко не лучшем, если не сказать катастрофическом, состоянии.
Однажды Мария-Антуанетта сказала, что «чтобы быть королем, надо учиться быть королем». Верная фраза, только ее супруга, Людовика Августа, никто этому не учил. Даже зная, что внук сменит его на троне, дед почему-то не придавал ни малейшего значения тому, что Несчастный Бэрри совершенно не подготовлен для столь ответственного дела. Людовик XV в последние годы уже чувствовал, что слабеет, наверняка прекрасно понимал, что долго не проживет, но не прикладывал никаких усилий для обучения наследника делам правления государством, не привлекал его ни к каким делам вообще. Почему? Наверное, потому, что и сам не слишком ими занимался. Все текло как-то само собой, противоборствующие стороны в лице мадам Дюбарри и герцога де Шуазеля, уравновешивая друг дружку, прекрасно со всем справлялись. Но теперь не было ни той, ни другого, а как функционирует государство и даже просто с чего начинать, новый король не представлял.
И обмануть ожидания никак нельзя, потому что народ совершенно недвусмысленно радовался смене короля, считая, что все плохое связано со старым грешником и транжирой. Зато теперь был новый, молодой, спокойный, не замеченный ни в каких похотливых похождениях, немного застенчивый (не страшно!), трудолюбивый (замечательно!), серьезный (надоели лишь развлекающиеся короли!) король, у которого обаятельная, красивая, добрая королева! Казалось, у молодой пары все получится и жизнь станет прекрасным праздником не только в Версале, но и во всей Франции.
Народ радовался от души, забыв о смерти короля-распутника и возлагая огромные надежды на короля-трудягу и его красавицу-жену. Может, в первую очередь именно эта несбывшаяся надежда и привела королевскую чету на эшафот? Народ очень не любит, когда его надежды не оправдываются, даже если виновники ничего не обещали.
Двор тоже радовался. Во-первых, многим мешала мадам Дюбарри, раздражая своей наглостью, вседозволенностью. Именитых придворных коробила необходимость склоняться перед женщиной с темным, сомнительным прошлым, бывшей шлюхой, ставшей из-за каприза короля главной действующей силой в Версале, необходимость заискивать перед ней и выпрашивать милость. Немногим удавалось этого избежать, потому, когда при дворе появилась маленькая дофина, часть придворных быстро переметнулась в ее лагерь, рискуя немилостью всесильной фаворитки, за что и расплачивалась удалением, как тот же герцог де Шуазель.
Теперь с засильем любовницы было покончено. Но покончено и с другим засильем – старых дам, без поклона которым невозможно само представление ко двору. Строгие ревнительницы давно отживших правил этикета так надоели, что впору праздновать их ослабление, при дворе на новую королеву возлагали большие надежды, потому что многие помнили ее попытки эти правила нарушить.
В общем, смерть несчастного Людовика XV принесла больше радости, чем горя, а приход к власти молодой четы Людовика XVI и Марии-Антуанетты – множество надежд для всех.
Сам новый король Людовик XVI был крайне озабочен, потому что теперь ему предстояло взять на себя ответственность за огромную страну, безнадежно погрязшую в долгах и проблемах, и двор, погрязший в разврате и безделье.
Мария-Антуанетта, напротив, радовалась, ведь она стала первой дамой королевства по-настоящему и избавилась от опеки тетушек и множества ревнительниц проклятого Этикета, чего так страстно желала.
Нет, она прекрасно понимала, что просто исправить то, что создавалось и выверялось многими годами, невозможно. Да и не собиралась отменять Этикет, но изменить кое-что очень хотела бы. Теперь над ней не было никого, если не считать матери в далекой уже Вене. Правда, отчет перед Марией-Терезией держать все равно придется каждый месяц, никуда не денешься, но хоть по десять раз на день не наставляют! А еще не придется подолгу сидеть с тетушками за картами или просто за разговорами, которые сводятся у них к одному: раньше все было гораздо лучше. Виктория однажды доворчалась до того, что и голуби были другие, и ворковали по-другому.
Отныне ей некогда высиживать с тетушками, она не обязана это делать. Хотелось крикнуть, раскинув руки:
– Свобода!
У Луи, похоже, такого восторга не было. И без того страшно серьезный Луи теперь стал просто одержим идеей экономии. Когда он впервые сказал об этом жене, Антуанетта даже не сразу поняла:
– Экономить? Да, конечно, а что?
– Мы должны сократить расходы двора, они безумны. И первыми подать пример экономии.
– Как это сделать?
– Подумай, как ты могла бы сократить свои расходы.
Антуанетта мгновенно вспомнила о четырех врачах и двух аптекарях, а также множестве совершенно ненужных слуг. Их надо уволить!
Ознакомительная версия.
