Как быстрая днепровская вода, бежало время. Уже Шагин-Гирей отказался от прав на ханство, заявив, что не желает иметь таких вероломных подданных, каковы крымцы. Уже манифест от 8 апреля 1783 года возвестил о присоединении Крыма к России, а Шагин был отправлен на жительство в Воронеж. Уже славный военачальник Суворов, о чем Кутузов узнал из «Придворного календаря», получил чин генерал-аншефа. Уже Екатерина Ильинична подарила мужу третью дочку – Лизоньку. Уже Бугский егерский корпус под началом Михаила Илларионовича прошел отличную воинскую выучку.
Егеря были учреждены в русской армии Румянцевым. Вначале это были охотники, которые действовали в рассыпном строю и поражали противника меткой стрельбой. Снаряжение давалось им самое облегченное: вместо шпаг в портупеи вложены штыки, тяжелые гренадерские сумы заменены легкими мушкетерскими, палатки забраны, галуны со шляп спороты, плащи оставлены лишь желающим. В егеря отбирались молодцы «самого лучшего, проворного и здорового состояния». Офицеров для егерей велено было определять таких, которые отличались особой расторопностью и «искусным военным примечанием различностей всяких военных ситуаций и полезных, по состоянию положений, на них построений». Румянцев назначал их всегда в авангард наряду с легкой кавалерией, а в боевых порядках ставил рядом с артиллерией. В 1785 году отдельные егерские батальоны были сведены в егерские корпуса.
Михаил Илларионович, получив Бугский корпус, в совершенстве обучил солдат и офицеров подробностям воинского мастерства. Кутузовские учения проводились по методе Суворова: в движении, на бегу; сумы забивались песком, а манерки заполнялись водой. Для учений выбиралась пересеченная местность, с буграми, ручьями, нередко и с нарочно сделанными барьерами. Егеря были приучены к тому, что их нередко поднимали по тревоге за полночь без предупреждения. Солдаты проворно снаряжались, получали боевой запал патронов, сухарей на три дня и только на сборном пункте узнавали, что посреди них находится неутомимый Кутузов.
Командир корпуса производил воинские эволюции как в рассыпном строю, так и плутонгами – в едином строю. Батальоны продвигались к позиции, перепрыгивая рвы и плетни, не разрываясь, и только по команде рассыпались, поражая противника метким огнем. Роль неприятеля исполнял другой батальон, который скрытно, еще с вечера, занимал свои позиции на местах, никому, кроме Кутузова и его штаба, не ведомых...
Со стороны шляха послышался перезвон бубенцов на голубцах, храп остановившихся лошадей, голоса. Кутузов тронул коня. Он увидел на тракте силуэт простой брички и худую фигуру в солдатском плаще, быстро шагающую навстречу. Хорошо знакомый голос заставил его вздрогнуть от неожиданности:
– Михайла Ларионович? Ваше превосходительство! Поздравляю генералом!..
– Александр Васильевич? – не веря своим глазам, воскликнул Кутузов. – Какими судьбами?
– Неисповедимыми, мой дружок, – своей обычной скороговоркой отвечал Суворов, обнимая и целуя Михаила Илларионовича. – Вот узнал, что корпус ваш недалече, и завернул по дороге. Еду к Екатеринославской армии для командования кременчугскими войсками. Вспомнили-таки старика! Не разумея изгибов лести и ласкательств, вельможам я часто не угоден...
– Выходит, новая кампания не за горами, раз вы, Александр Васильевич, прибыли в наши края, – с некоторой торжественностью сказал Кутузов.
– Она рядом! Она завтра! – пылко воскликнул Суворов. – И одно мое желание – кончить службу в поле, с оружием в руках...
Глава перваяПОЛТАВСКАЯ РЕПЕТИЦИЯ
7 января 1787 года, в девять часов пополуночи, из Царского Села Екатерина II отправилась в путешествие на юг России.
Огромный поезд растянулся на полторы версты. За каретой шталмейстера ехала сама императрица в вызолоченном просторном экипаже. Вслед за ней следовали запасные кареты, почивальный возок, генерал-адъютант, гофмаршал, придворные лица, камер-юнгферы и камермедхены, камердинеры, лейб-хирург и доктора, фельдшеры, метрдотели, тафельдекеры, официанты, кондитеры, парикмахеры, истопники, работники для чистки столового серебра и шандалов, кроватный подмастерье, хранители гардероба, карточных марок, бильярдные маркеры, лакеи, скороходы, арапы...
В шестиместную карету Екатерины Алексеевны были приглашены любимая камер-фрейлина Анна Степановна Протасова, обер-камергер Шувалов, обер-шталмейстер Нарышкин, двадцативосьмилетний фаворит государыни генерал-майор граф Дмитриев-Мамонов и австрийский посол граф Кобенцль. От Гатчинских ворот Царского Села и до Зеленых триумфальных ворот в первопрестольном великих русских князей граде Киеве расставлены были караулы пехотных, лейб-гренадерских, карабинерных и кирасирских полков. Многочисленные депутации от дворянства, духовенства, мещанства и различных окраинных народов империи встречали царицу хлебом и солью. Города и села украсили иллюминация, триумфальные арки и транспаранты. Гром пушек и колокольный звон возвещал о проезде державной повелительницы.
Путешествие как бы подводило итог 25-летнему царствованию Екатерины. Русский флаг свободно развевался в Черном море. Севастополь и Херсон наполнились флотами. Крым признал власть России. По берегам Буга, Синюхи, Кубани протянулась цепь войск, прикрывающая границы от хищных нападений кочевников. Еще недавно дикие, степи Тавриды превратились в плодоносные поля, с многочисленными садами, тучными нивами, богатыми селениями.
Праздничный и даже увеселительный характер двух-тысячеверстной прогулки имел серьезную подоплеку. России угрожала коалиция из Англии, Франции, Пруссии, куда вошла и Швеция. Обеспокоенные ростом могущества восточного гиганта, державы эти стремились разжечь пожар в Польше и возбудить к новой войне Турцию. Надо было думать о предупредительных мерах. Екатерина договорилась о встрече с австрийским императором Иосифом II, который путешествовал под именем графа Фалькенштейна, и с преданным ей королем польским Станиславом II Августом.
29 января, через Белоруссию, императрица прибыла в Киев. Сюда явился светлейший князь Потемкин, генерал-фельдмаршал граф Румянцев-Задунайский, генерал-аншеф Суворов, губернаторы, чиновники, военачальники, знатные иностранцы, искавшие покровительства русской государыни. Польские вельможи, украинцы, татары, греки, армяне, сербы, осетины, запорожские казаки приветствовали здесь монархиню. При выездах карета едва могла пробиться сквозь толпы народа.
– Киев! Боже мой! Какой шум, какая толкотня! Сколько бриллиантов, золота, звезд, лент – только не святого духа! – восклицал с улыбкой пятидесятилетний красавец в белом австрийском мундире, украшенном знаками орденов Золотого Руна и Марии-Терезии, с огромными алмазными серьгами в ушах и куньей шубе внакидку.
– Сударь! Это уже нескромность. Вы не имеете права даже касаться святости религии... – с неодобрительной полуулыбкой возразила ему государыня, взирая из своей покойной теплой кареты на великолепное киевское многолюдство.
Ее собеседником был любимец императора Иосифа Австрийского принц де Линь, одно перечисление титулов которого заняло бы целую страницу. Князь Священной Римской империи, владелец де Фольоль, властитель Бодура, замка Бель-Ойль, Валинкура и других земель, маркиз де Рубэ и де Вершин, испанский гранд первого класса, первый пэр Фландрии, пэр, сенешаль и маршал Гайнау, генерал австрийских войск, капитан драбантов, полковник или командир собственного пехотного валлонского полка в Нидерландах, камергер их императорских величеств Марии-Терезии и Иосифа II и прочая, и прочая.
Богач, весельчак, храбрец, воин, дуэлянт, беззаботный искатель приключений, он очаровал Екатерину внешностью, острым и независимым умом, неподражаемым юмором и неистощимостью выдумок и забав.
– Нет-нет! – быстро возразил де Линь. – Я вовсе не желал задеть религиозное чувство вашего величества. Меня поражает живописность этих картин. Смотрите, тут и чалмы, и папахи, а вон красные остроконечные шапочки с мехом. Они украшают уродцев, беспрестанно ворочающих головой. Ну точь-в-точь статуэтки с китайскими глазами и носами на моем камине...
– Ах, там? В самом деле, это депутация из Китая, – согласилась Екатерина.
– Все это поторжественнее каких-нибудь делегатов от парламента, приезжающих за двадцать лье в Версаль ради нелепого этикета, – подхватил де Линь. – Вы знаете, я не льщу вам. Но сам Людовик Четырнадцатый – Король-Солнце, если бы мог, позавидовал бы своей сестре Екатерине Второй или женился на ней, чтобы сделать свои выходы, по крайней мере, столь же торжественными...
Русская императрица знала, что Шарль де Линь ей не льстит. Да он и не умел льстить и говорил правду в глаза и Фридриху II, и Иосифу Австрийскому, и Людовику XVI. Она непритворно вздохнула, на миг задержала потеплевший взгляд на скромно молчащем Дмитриеве-Мамонове и ответила как бы сама себе:
