им не угрожала сырость.
– Ты слишком великодушен. Мне больно отказывать тебе, но приходится. У меня есть Гидарнес из «бессмертных» и Масистий, начальник конницы, и оба совершенно бесполезны. Только смотрят на меня и ждут, чтобы я направлял их, где разместить людей, где поставить повозки и животных. Иногда мне кажется, что мы с тобой – отцы для детей.
Мардоний ничего не сказал, но бровь его поползла вверх. Артабаз был толстым и маленьким, на голову ниже полководца «бессмертных» или начальника конницы персидского царя. Интересно, посмел бы Артабаз высказать такое раздражение, если бы Гидарнес или Масистий были здесь и все слышали? Скорее всего, нет.
– Мне было бы приятно, Артабаз, разделить с тобой то немногое, что у меня есть. Я ценю твое мнение.
Конечно, все это было не более чем демонстрацией хороших манер. Первое предложение всегда отклонялось, второе принималось. Мардоний сразу заметил, что взгляд Артабаза задержался на тарелке с медовыми лепешками. Он питал слабость к лакомствам, и именно поэтому Мардоний выставил их на видное место на золотом блюде.
– Если настаиваешь, я попробую самую малость, – сказал Артабаз. – Ты оказываешь мне большую честь. Все, о чем я прошу, – это служить под твоим началом.
Через несколько мгновений оба сидели, скрестив ноги, на шелковом ковре, наслаждаясь мягкими лепешками и вином. За угощением они не позволили себе ничего, кроме хвалебных отзывов о еде. Артабаз незаметно умял на удивление много маленьких лепешек и выразил неподдельное сожаление, когда они закончились, а последние крошки сопроводил печальным вздохом.
– Когда-то я был стройным, как юноша, можешь в это поверить? – спросил он, доставая иглу из слоновой кости, чтобы почистить между зубами.
Мардоний улыбнулся, увидев, что гость расслабился, хотя и подозревал, что все это может быть игрой. Конечно, Артабазу было интересно, что он скажет.
– Я знаю, что могу доверять тебе, – произнес наконец Мардоний.
– Вне всякого сомнения, – подтвердил гость.
– Я поговорю с Гидарнесом и Масистием. Вы трое – мои самые доверенные люди наряду с моими сыновьями. Теперь я должен полагаться на вас и нести ответственность – передавать приказания каждому полку и следить за их выполнением. Мне поручено задание, Артабаз, и я должен быть уверен, что вы понимаете его важность. Любое неповиновение должно быть исключено, никакие толкования недопустимы. Это ясно?
– Конечно! – ответил Артабаз и наклонился вперед так, что рыхлый живот накрыл сложенные руки. – Я прибыл сюда, чтобы служить царскому дому Персии. В этом отношении ничего не изменилось! Только самому плохому работнику нужен надсмотрщик – следить за тем, чтобы он не спал весь день напролет. Мы знаем, что должны делать.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул Мардоний. – Великий царь поставил передо мной задачу – подчинить греков. Он хочет, чтобы они стали верными вассалами персидского двора.
Легкая морщинка прорезалась между бровями Артабаза.
– Думаю, что понимаю тебя. В твоей власти уничтожать и забирать в рабство. Прикажи мне, и я, конечно, подчинюсь. Безусловно.
Мардоний на мгновение отвел взгляд. Отчасти молчание требовалось, чтобы собраться с мыслями, но также и для того, чтобы напомнить сидящему перед ним человечку, что тот теперь – исполнитель желаний полководца. Накануне Мардоний наблюдал, как греки громят персидский флот, с каждым часом действуя все увереннее и искуснее. Оглядев лежащий в руинах город, разрушенные стены и горящие улицы, он отправил своих людей произвести подсчет припасов.
Доложенный результат не обрадовал Мардония. Персидская армия провела в походе несколько месяцев, и каждого человека нужно было кормить два или три раза в день. Огромные объемы поражали воображение, но ни планирование, ни тайники с продовольствием, оставленные вдоль маршрута, не помогли – запасы были на исходе, а зима между тем приближалась.
Плохо скрытое беспокойство Мардоний ощущал и в своем ближайшем помощнике, который тоже чувствовал себя брошенным на произвол судьбы с тех пор, как Ксеркс запаниковал и не смог взять себя в руки. Гнев и злость сопровождались словами, повторить которые вслух Мардоний никогда бы не решился. Да, их оставили на чужой земле, без запаса продуктов, с двумястами тысячами голодных воинов, которых надлежало сохранить живыми. Никто не воюет зимой! Это невозможно. Зимой мужчины обычно возвращались домой, вешали меч над дверью, ели сушеные яблоки и зерно, запасенные семьей. Армия должна была либо везти продукты с собой, либо добывать их на месте. С наступлением холодов голод и смерть угрожали любому, кому достало глупости застрять в поле. И вот теперь он оказался в таком положении, а продуктов едва хватало, чтобы прокормить людей еще месяц.
– Я собираюсь отправиться на север, – сказал Мардоний, – в область Фессалии. Это богатая равнинная земля со стадами овец и хорошими урожаями. Мне говорили, что этот край известен как житница эллинов.
Он отвернул угол ковра, на котором сидел, сгреб горсть пыли и добавил:
– Не то что здесь. Если мы останемся в Аттике, то умрем от голода еще до весны.
Артабаз переваривал услышанное, опустив голову и пряча глаза. После недолгого молчания он кивнул:
– Как скажешь, так и будет. Я повинуюсь. Великий царь поручил тебе довести дело до конца. Ты несешь ответственность.
Не была ли в этих словах скрыта колкость? Мардоний не знал. Артабаз, разумеется, задумывался и о собственном будущем – возможно, о продвижении по службе, если Мардонию не удастся добиться победы. Полководец позволил себе натянуто улыбнуться, кивнув конкуренту. Ответственность действительно лежала на нем, и он не относился к числу тех, кто боится власти. Мардоний получал удовольствие от нее и от всего, что было с этим связано. Полагаться на других всегда приятнее, чем быть тем, на кого полагаются. Эта мысль и определила его ответ.
– Я знаю, что ты будешь моей правой рукой, Артабаз, что любые приказы, которые я отдам, будут выполнены быстро и четко. Слава небесам, у меня есть такие люди, как ты, Гидарнес и Масистий. Покажите себя с лучшей стороны, и я возвеличу вас.
Для того, кто имел уши, чтобы слышать, заявление прозвучало не слишком обнадеживающе. Мардоний ясно давал понять, что возложит ответственность – или вину – на подчиненных. Так было всегда, и Артабаз не удивился. Подняв руки над головой, он покорно распластался на земле.
– Ты оказываешь мне честь, – сказал он, когда Мардоний велел ему встать. – По правде говоря, я думаю, у нас нет другого пути. В городе, который мы сожгли, ничего не осталось. Кто бы там ни жил, этой зимой они наверняка умрут с голоду. Я скажу Масистию, что мы направляемся на равнины Фессалии. Наш начальник конницы больше думает о лошадях, чем о
