Дядя Аквила, вертевший в пальцах кубок, так резко поставил его на стол, что немного вина выплеснулось ему на руку.
– Продолжай, – сказал он, когда легат остановился.
– Это все, добавить больше нечего и опереться не на что, а это скверно. Но ты понимаешь, к чему я клоню?
– О да, понимаю.
– Боюсь, что я не совсем понимаю, – вставил Марк.
– Легион, если бы он дезертировал, скорее всего спрятал бы орла, или изрубил в куски, или просто бросил в ближайшую речку. Сами солдаты едва ли возымели желание или возможность водрузить его в храме чужого божества. Но совсем иное дело, если орел завоеван в бою. Племена по ту сторону границы воображают, что они захватили в плен бога легиона, и вот они с триумфом приносят его домой, зажигают факелы, и, наверное, закалывают черного барана, и помещают орла в храме собственного божества, чтобы орел помогал юношам становиться сильными воинами, а зерну созревать. Понятно теперь?
Да, Марк понял.
– И как ты намерен поступить?
– Никак. Все собранные факты ничего не доказывают, в слухах может не быть и капли правды.
– Но если есть?
– И все же я ничего не могу поделать.
– Но как же так, ведь речь идет об орле, о потерянном орле испанцев! – Марк словно втолковывал свою мысль слабоумному.
– Орла потерял – честь потерял. Честь потерял – все потерял, – произнес легат. – Да, да, я знаю. – В голосе его прозвучало сожаление, но тон был категорический.
– И это не все, командир. – Марк пригнулся вперед. В нетерпении он даже начал заикаться: – Если бы разыскать орла и доставить его в Рим, это могло бы привести к формированию легиона заново.
– И это я знаю. Но меня волнует и кое-что другое. Если на севере опять начнутся беспорядки, римский орел в руках татуированного народа может стать оружием против нас, он воспламенит умы и сердца диких племен. И все же факт остается фактом: на основании молвы я не могу ничего предпринять. Послать экспедиционные войска будет означать открытую войну. Легиону не прорваться в дебри одному, а в Британии всего три легиона.
– Там, где не пройдет легион, может пройти один человек и выяснить правду.
– Согласен. Но только если отыщется подходящий человек. Который хорошо знает северные племена, которого они примут и позволят ему пройти. К тому же его должна всерьез волновать участь испанского орла, иначе у него не хватит безрассудства сунуться в их осиное гнездо. – Легат поставил кубок, он вертел его в руках все время, пока говорил. – Если бы нашелся такой безумец среди молодых командиров, я бы выдал ему приказ к выступлению. Дело, с моей точки зрения, серьезное.
– Пошли меня, – медленно проговорил Марк. Он обвел взглядом сидящих за столом, затем обернулся в сторону завешенного входа и позвал: – Эска! Эй! Эска!
– Клянусь… – начал было дядя Аквила и умолк, не найдя нужных слов.
Остальные молчали.
В атрии послышались быстрые шаги, занавески отодвинулись, и на пороге появился Эска.
– Центурион звал меня?
В нескольких словах Марк коротко объяснил Эске суть дела.
– Ты пойдешь со мной?
Эска подошел и встал рядом со своим господином, глаза его в свете лампы сверкнули.
– Пойду, – ответил он.
Марк повернулся к легату.
– Эска родился и вырос в тех местах, где теперь проходит Вал. Орел же принадлежал моему отцу. Вместе мы подходим под твои требования. Пошли нас!
Казалось, молчание сковало присутствующих. Нарушил его дядя Аквила, стукнувший ладонью по столу:
– Безумие! Сущее безумие!
– Да нет же! – горячо запротестовал Марк. – У меня есть совершенно здравый и вполне осуществимый план. Во имя Света, выслушайте меня!
Дядя Аквила перевел дух, собираясь сразить племянника убийственной репликой, но тут вмешался легат.
– Пусть мальчик говорит, Аквила, – сказал он спокойно.
И дядя Аквила, фыркнув, покорился.
Марк долго молчал, опустив глаза на лежащий перед ним на тарелке изюм, собираясь с мыслями, чтобы по возможности стройнее изложить свой план. Он вспоминал так же сведения, полученные от Руфрия Галария – именно они должны были теперь сослужить ему службу. Наконец он поднял голову и заговорил горячо, но тщательно обдумывая слова и делая длинные паузы, как будто нащупывал дорогу, как и было на самом деле.
– Клавдий Иеронимиан, ты сказал, что идти должен человек, которого племена примут и пропустят вглубь. Таким человеком может быть, к примеру, бродячий глазной лекарь. Здесь, на севере, многие болеют глазами, и половина путников, бредущих по дорогам, знахари. Руфрий Галарий, служивший полевым хирургом при Втором легионе (чуть улыбнувшись, он взглянул на дядю), однажды рассказал мне про одного своего знакомого, так тот пересек Западное море, исходил всю Гибернию вдоль и поперек, и везде благополучно занимался своим ремеслом, потом вернулся целехонек и сам рассказал про свои приключения. А если звание лекаря послужило пропуском в Гибернию, то через бывшую римскую провинцию оно наверняка поможет нам пройти.
Марк выпрямился на ложе, почти гневно глядя на старших. Про Плацида он и думать забыл.
– Может, нам и не удастся вернуть орла, но, если богам будет угодно, мы, по крайней мере, узнаем, правдив ли слух, который до тебя дошел.
Последовало долгое молчание. Легат испытующе разглядывал Марка. Дядя Аквила заговорил первым:
– Придумано изобретательно, спору нет, но у него есть один пустячный недостаток.
– Какой?
– Такой, что во врачевании глаз ты понимаешь меньше, чем невылупившийся цыпленок.
– То же можно сказать про трех знахарей из четырех, попадающихся на дороге. Сначала я навещу Руфрия Галария. Да, да, конечно, он хирург, а не глазной врач, но у него хватит знаний, чтобы научить меня изготовлять несколько глазных мазей и пользоваться ими.
Дядя Аквила кивнул, как бы делая тут уступку.
Неожиданно легат спросил отрывистым тоном:
– Насколько пригодна твоя нога?
Марк ожидал этого вопроса.
– Она не годится только на учебном плацу, в остальном она почти та же, что и раньше. Конечно, случись нам спасаться бегством, она нас подведет, но, по правде говоря, в чужой стране бегство не имеет ни малейшего смысла.
Снова наступила тишина. Марк сидел, высоко подняв голову, переводя взгляд с легата на дядю и обратно. Он знал: они оценивают его шансы проникнуть за Вал, выполнить то, за что он берется. Для него с каждой минутой все важнее, все настоятельнее казалась необходимость получить приказ к выступлению. От этого зависело, быть или не быть отцовскому легиону. Легиону, столь любимому отцом. И так как сам он любил отца всеми силами души, то дело это было для него делом чести, мечтой о подвиге и манило его, как манит мечта о подвиге. Но за всеми мечтаниями он не забывал об одном суровом факте: римский орел находится в руках тех, кто однажды обратит его против Рима. Марк получил воспитание солдата. Поэтому им владела не одна жажда приключений, – трезвые разумные соображения заставляли его терпеливо ждать приговора старших.
– Клавдий Иеронимиан, ты только что сказал, что послал бы подходящего молодого командира из числа подчиненных, – не выдержал наконец Марк. – Получу ли я приказ на марш?
Первым ответил его дядя, обращая свои слова столько же к легату, сколько к племяннику:
– Боги моих предков запрещают мне лишать любого из родственников возможности свернуть себе шею ради благого дела, будь у него такое желание.
Тон его был ядовит, но Марк, встретившись со смущающе проницательным взглядом из-под насупленных бровей, догадался, что дядя Аквила гораздо лучше, чем он думал, понимает, что все это значит для Марка.
Потом заговорил легат:
– Ты отдаешь себе отчет в том, как обстоят дела? Провинция Валенция, что бы она собой ни представляла раньше, чем бы она ни стала впоследствии, сейчас не стоит и ремешка от старой сандалии. Ты окажешься один на вражеской территории, а если попадешь в беду, Рим ничем не сможет и не захочет тебе помочь.
– Понимаю, – ответил Марк. – Но я буду не один. Со мной пойдет Эска.
Клавдий Иеронимиан наклонил голову:
– Ступай. Я не твой легат, но я даю тебе приказ к выступлению.
Позже, когда они обсудили разные детали, усевшись вокруг жаровни в атрии, Плацид вдруг высказался неожиданно:
– Пожалуй, мне жаль, что в вашей экспедиции нет места для третьего! В ином случае, клянусь Бахусом, я бы бросил Рим на произвол судьбы и отправился с вами!
Лицо его на миг утратило свое надменно-скучающее выражение, юноши посмотрели друг другу в глаза, и Марк впервые с момента их встречи почувствовал что-то, похожее на симпатию.
– А ты убежден, что можешь доверять своему варвару в таком рискованном деле?
– Эске? – с изумлением переспросил Марк. – Да, конечно.
Плацид пожал плечами:
– Что ж, тебе лучше знать. Лично я не решился бы подвешивать свою жизнь на столь тонком волоске, как верность раба.
