Именно с этим решением русского царя и связано загадочное заявление властей вольного ганзейского города Данцига, лежавшего на польских землях: «Мы призываем все германские города предотвратить господство московитов на море, пока это зло не успело еще пустить слишком глубоких корней».
Ведь не было московитов на море, не могли они там господствовать!
Тайна раскрывалась просто.
По совету своего друга и формального вассала герцога Магнуса, владетеля острова Эзель, Иван Грозный отыскал нужного человека. Им оказался датчанин Карстен Роде, очевидно, уже известный пират или капер. Русский царь выдал Роде каперский патент, который и сегодня хранится в копенгагенском государственном архиве. В нем царь поручил капитану Роде защищать интересы русского мореходства от поляков, которые «разбойным обычаем суда разбивают, товары грабят и из многих земель в наше государство дорогу торговым людям затворяют». Там же Роде назывался слугой русского царя.
Со своей стороны, капер Роде обязался отдавать русскому царю каждое третье захваченное судно и десять процентов от проданного груза.
Разумеется, далеко не во всяком порту или при встрече с иными кораблями такой документ мог помочь пирату. Нов Балтийском море встречались и нейтральные корабли, например английские, которые права капера признавали. А что касается Дании, союзницы России, то в ее портах капер мог укрываться, торговать награбленным и ремонтироваться.
Карстен Роде получил звание царевого атамана, а сам он, побезобразничав всласть, стал именовать себя русским адмиралом.
Первое свое судно - пинку - капер приобрел в 1570 году. На острове Эзель он набрал команду из тридцати пяти человек и разместил вдоль бортов двадцать одну небольшую пушку. Все это было сделано, судя по всему, на русские деньги.
К тому же, чтобы стать настоящим страшным пиратом, Роде приспособил к своей пинке два выдвижных тарана - бревна, обшитые железными листами.
Первая добыча Роде оказалась невелика - судно с грузом селедки. Его привели в Данию, сняли часть пушек с пинки, перевели на него половину команды. Так у Роде образовалась небольшая эскадра. В последующие недели Роде захватил еще два судна, самое большое из них сделал своим флагманом, груз продал в Копенгагене и там же набрал команду на другие корабли эскадры. По правилам он должен был бы отвезти добычу в Нарву и сдать там десятину, но до Нарвы далеко и опасно.
Видно, пирату удалось убедить посла России в Копенгагене, что ему безопаснее оставаться в западной части моря.
С наступлением лета Роде со своим флотом перешел к Данцигу и захватил там целый караван польских торговых судов. Вот тогда-то Данциг и обратился к прочим прибрежным странам с требованием изгнать московитов с Балтики. Речь шла не о русских кораблях, а о наемниках.
Польский король выделил значительные средства для борьбы с русским судоходством у Нарвы, а Данциг снарядил целый военный флот, чтобы избавиться от Роде.
Началась эпоха каперских войн. И в результате данцигская эскадра напала на английский караван. Англичане оказались сильнее. Они не только разбили поляков, но и захватили их корабли и привели суда не куда-нибудь, а в русскую Нарву, куда сами направлялись. Там пиратов судили и по крайней мере семьдесят человек повесили, не поглядев на патенты.
Тут уж и Швеция, и Польша всерьез взялись за русского капера. Его гоняли по всему Балтийскому морю, как борзые оленя. Он скрывался в Копенгагене, на острове Борнхольм, на Эзеле. Спасаться от шведского и данцигского гнева ему помогало лишь то, что война продолжалась и в ней датчане были союзниками России.
И тут осенью 1570 года было заключено перемирие между Польшей и Россией. И Роде был арестован, потому что некому стало его защищать, а до Нарвы он доплыть не успел.
В роли арбитра этой истории выступил датский король Фридрих II. Он написал личное письмо Ивану Грозному, в котором сообщил, что Роде был плохой мальчик и обижал не только поляков и шведов, но нападал и на хороших датчан, о чем раньше датчане не догадывались.
Иван Грозный счел разумным не защищать своего капера. Ведь все равно никто его, русского царя, и слушать не пожелает. А так ему предлагают некий компромисс - спаси лицо, государь, отрекись от плохого Роде, и мы останемся друзьями.
Как всякий тиран, Иван Грозный всегда оседал на задние лапы, сталкиваясь с сильным противником. На этот раз он быстренько ответил Фридриху, что и не подозревал о том, что Роде себя так плохо ведет. А как узнал, то согласен на любое наказание для этого мерзавца.
Получив ответ Ивана, датчане посадили Роде в тюрьму, а его корабли быстренько конфисковали. Команды передали шведам, чтобы те расправились с матросами, а сам Роде так и остался в датской тюрьме, потому что после конфискации оказался нищ и бос и выкупить себя был не в состоянии. Хотя официально в государственной грамоте Ивана Грозного признавалось, что Роде за одну навигацию захватил двадцать два вражеских судна, стоимость которых вместе с грузом превышала полмиллиона талеров.
Конечно, теперь легче всего винить Роде, как это в свое время сделали государи балтийских стран, к которым присоединился и Иван Грозный. Но пират добра не нажил и, видно, такого предательства не ждал.
После поражения под Ревелем Иван Грозный стал терять интерес к Балтийскому морю и больше каперов не нанимал.
ТИРАН В ЭМИГРАЦИИ. Иван Грозный опасается
Тираны трусливы.
Тираны подозрительны.
Чем злобнее и подлее тиран, тем сильнее он верит в то, что все вокруг хотят его убить. И единственный выход для него - убить врагов раньше, чем те успеют до него добраться.
Вся страна трепещет перед тираном, а он сидит в уголке и сам трепещет. Но таким всегда страшнее всего.
Я помню, как у нас везде висели репродукции картины «Товарищ Сталин на фронте под Москвой в 1941 году». Может, эта картина называлась несколько иначе, но изображен на ней был великий полководец в длинной шубе, глядящий на немцев, которые скрываются за снежной пеленой.
На самом деле Сталин никогда не был на фронте. И, единственный раз поехав туда, велел остановить кортеж при первых же звуках отдаленной канонады. И сразу же повернул обратно.
Он считал, что себя, дорогого, надо беречь.
Иван Грозный был, наверное, одним из самых трусливых тиранов на свете. Известно несколько случаев, когда в ответственные моменты в судьбе страны он убегал куда-нибудь подальше от угрозы и старался пересидеть ее в безопасном месте. А когда все улаживалось, он приезжал, показывался в роли победителя и подводил кровавые итоги сражению или войне.
В 1552 году русские войска взяли город Казань и присоединили к России Казанское ханство. Обычно в книгах пишут о том, что после этого татарская угроза миновала.
На самом деле ничего подобного не случилось. Наоборот, все последующие годы царь отчаянно воевал с собственным народом, хотя порой это выставлялось как прогрессивная борьба с плохими боярами. В конце концов такая политика Ивана Грозного привела к разорению государства. Некоторые города и области, например Новгород и Псков, Иван разорил и уничтожил сам, другие были потеряны и отошли к шведам, полякам, Ливонскому ордену и прочим врагам России. Среди них наиболее опасными и отчаянными были именно татары. На этот период центр татарской вражды переместился в Крым, и оттуда в Россию приходили татарские отряды. В 1571 году татары пожгли многие русские города, в том числе и Москву. Сам же царь Иван отсиделся в Ростове.
На следующий год опасность еще больше возросла. Пришлось собрать все силы государства и встретить врагов на Оке у Коломны. Иван Грозный, чуя опасность, убежал в Новгород. И там в безопасности ждал вестей. После отчаянных боев князья Хворостинин и Воротынский смогли разбить татар у села Молоди. Было захвачено много пленных и добычи.
Царь возвратился в Москву. Командующие русской армией были щедро вознаграждены.
Князь Воротынский был объявлен величайшим полководцем на Руси, но это для него было равносильно смертному приговору, потому что трусливые тираны всегда завидуют тем, кто за них сражался и побеждал. Царь приказал «организовать» заговор и во главе его поставить Воротынского, который конечно же ни о чем не подозревал, потому что его во главе войска отправили на Оку поджидать, не вернутся ли с набегом татары. Когда же Воротынский возвратился в Москву, дело уже было состряпано, и его немедленно арестовали, обвинив ни больше ни меньше, как в колдовстве. Будто он решил свести царя в могилу тайными заклинаниями. Вряд ли царь верил делу, которое сам и соорудил, но он очень любил пытать людей и поэтому приходил в пыточную, когда там мучили старого воеводу, и сам подгребал горячие угли под сковороду, на которой медленно поджаривали живого человека!
Ничего не добившись, царь велел отпустить умирающего полководца, и тот сразу скончался.
