которых был даже двоюродный брат государя.
Стефания унаследовала от матери веселый нрав, кокетство и склонность к авантюрам. Поэты вроде Пушкина, с которым княжна не раз танцевала на балах, Козлова, Жуковского видели перед собой нежную застенчивую ангелоподобную деву с младенчески чистой душой и печальным взором, а подруги, с которыми Стефания, весело смеясь, пробиралась в свои фрейлинские покои в одиннадцать вечера, каталась на санях по Невскому, флиртуя с гарцевавшими рядом кавалерами, и подшучивала над соседками, заводя ночью мешавшую спать музыку Гайдна, видели в ней озорную и добрую болтунью и шутницу. При этом бескрайне учтивую и абсолютно лишенную претенциозности.
Твоя безоблачная младость Цветет пленительной красой; Ты улыбаешься, как радость, Ясна и взором и душой. Рукой ли белой и послушной По звонким струнам пробежишь Иль стройно в резвости воздушной Кружишься, вьешься и летишь, — Ты радугой горишь пред нами; Она так блещет летним днем И разноцветными огнями Играет в небе голубом. Но в те часы, как ты снимаешь Венок из розовых цветов И с милой томностью внимаешь Мечтам задумчивых певцов, — Как ты младенческой душою, Участница в чужих бедах, Грустишь невинною тоскою, И слезы ангела в очах… О, так в саду росою чистой Лилея нежная блестит, Когда луна цветок душистый Сияньем томным серебрит! [71]
Помолвка Стефании с графом Львом (или Луи, как его называли в обществе) Витгенштейном тоже походила на легкомысленную авантюру.
Однажды скучая на даче с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, фрейлины увидели в окно нового дежурного по караулам — красавца брюнета, с которым Стефания тут же решила познакомиться и попросила друзей пригласить его на бал.
То, что у Витгенштейна была любовница и трое детей, не имело значения: «Мое сердце свободно, а родители желают, чтобы я женился, так как мне уже тридцать лет, но все мое состояние — 25 000 р., из них я посылаю отцу на расходы» [72]. Стефания тоже была свободна — ее кузен Фердинанд Радзивилл, с которым ей прочили брак по расчету, умер, остальным претендентам девушка отказала, а Витгенштейн, несколько раз приглашенный на ужин, сумел очаровать ее и понравиться Марии Федоровне. Прежде чем принять предложение руки и сердца, Стефания рассудила, что надо бы поближе познакомиться с женихом — на это у молодых людей было шесть недель.
Несмотря на покровительство вдовствующей императрицы и уговоры собственной жены, император Николай I не почтил своим присутствием свадьбу — из-за своего прошлого Лев Витгенштейн был в опале. Он был декабристом, участвовал в подготовке покушения на Александра I и передавал сведения Пестелю о собственном отце, генерал-фельдмаршале Петре Витгенштейне, близком к государю. Именно репутация отца спасла тогда Льва от ареста. Петр Витгенштейн, известный по прозвищу «Спаситель Петербурга» был выдающейся фигурой в русской армии. Из уважения к его заслугам Николай I приказал считать Льва непричастным к делу декабристов, но военную карьеру юноше все же пришлось оставить. Несмотря на вину Витгенштейна перед государем, новобрачные сочли его отсутствие на свадьбе глубочайшим оскорблением.
В этом доме молодожены прожили меньше года. Завсегдатаями их обедов, как и у Гурьева, были иностранные послы, а за спиной хозяйки всегда стоял ее верный камердинер Сергей, еще до замужества бывший возлюбленным Стефании.
Именно здесь во время своей первой беременности графиня пристрастилась к поеданию восковых свечей. Эту привычку друзья молодой девушки считали причиной развившейся вскоре чахотки.
Лето супруги провели в усадьбе Дружноселье, подаренной отцом Льва, а затем уехали в Италию, где Стефания родила еще одного ребенка, увлеклась полонизмом и стала противницей России, разлюбив даже Марию Федоровну.
Семейная жизнь графини продлилась всего четыре года. «Однажды вечером она была в розовом капоте, покрытом кружевом, закашлялась и сказала мужу: «Louis, faites-moi un lait de poule» («Луи, сделайте мне гоголь-моголь»), и, не проглотив ложечки, склонила головку на плечо мужа — умерла» [73].
Стефанию, польку, рожденную в Париже, владевшую роскошными замками и бескрайними территориями в Восточной Европе, прожившую последние годы в Италии, похоронили в построенном для нее Брюлловым костеле в имении Дружноселье под Петербургом. Ей было всего двадцать два года.
А твой сбылся волшебный сон, Младая прелесть; ты имела Все то, чем смертный восхищен, — Богатством, знатностью светлела, Пленяла милою красой, И друга по сердцу сыскала, И тихо, с неясностью святой Младенца в персях прижимала; И вянешь ты во блеске дней, Лилея, сердцу дорогая!.. Увы!.. Как рано перед ней Открылась тайна гробовая!.. Любовью, радостью дышать… И в сень подземную скрываться Ей страшно было умирать — Еще страшнее расставаться [74].
Убитый горем Лев с двумя детьми больше не вернулся в этот дом. Императрица Александра подыскала ему новую жену, с которой он поселился во Франции. Здание же это до самой революции принадлежало наследникам и потомкам графа Гурьева.
