РОЖКОВ: Не согласен. Подзарядка торпед на лодках типа «Курск» не предусмотрена и не производится.
ГУСАКОВ: Существует версия, что торпеда, которой стрелял «Курск», не вышла и взорвалась внутри торпедного аппарата…
РОЖКОВ: Заявляю официально: даже если бы рванула боевая торпеда, а не практическая (а на учениях стрельбы проводятся только практическими торпедами, без боевого заряда), это не нанесло бы таких разрушений, которые мы имеем на «Курске».
Я: А если это была так называемая «толстая», сверхсекретная торпеда повышенной мощности? Такие ведь были на «Курске»?
РОЖКОВ: У меня нет на этот счет информации. Я знаю, что они должны были стрелять двумя торпедами, которые были загружены в торпедные аппараты ещё в базе. Знаю, что на борту был исполняющий обязанности флагманского минера капитан 3-го ранга Байгарин. Этого офицера я прекрасно знаю… знал, ещё со старого корабля. Это сильный специалист, педант, он всегда говорил так: есть инструкция, я буду делать по инструкции. Там были квалифицированные специалисты. Я сомневаюсь, чтобы кто-то мог сделать ошибку или промах при торпедной стрельбе.
ЛЕСКОВ: Могли быть повреждены баллоны воздуха высокого давления (ВВД), один или два баллона могли рвануть. Это довольно мощной силы удар. Но ведь нас убеждают, что характер повреждений на лодке — загиб внутрь.
БАЛТИН: Взрыв ВВД не дал бы таких разрушений.
ГУСАКОВ: А взрыв аккумуляторных батарей?
КОЗЛОВ: Каждые два года в ВМФ Советского Союза взрывались аккумуляторные батареи. И ничего.
Я: Еще одна гуляющая по СМИ версия — подрыв крышек парогенераторов.
БАЛТИН: Исключается. Во время одной из аварий я боролся с последствиями такого взрыва 24 часа. И все завершилось нормально.
ЛОГАЧЕВ: Самое главное: при взрыве внутри лодки у командира было бы время для экстренных действий по её спасению.
ГУСАКОВ: Так что же мы тогда имеем? Катастрофический взрыв в первом отсеке не мог произойти от пожара, от удара о грунт, от запуска собственной торпеды. Значит, первопричиной стало столкновение с неким подводным объектом?
ЛЕСКОВ: Не могло быть никакого столкновения! Потому что подводная лодка находилась или в перископном, или в надводном положении. За это неоспоримо говорит тот факт, что у неё были подняты все выдвижные устройства. Есть и другие мелкие данные, которые свидетельствуют в пользу моей версии. Но если она находилась в этом положении, то столкновение с другой подводной лодкой категорически исключается.
Я: Но если не было столкновения, то что же тогда было?
ЛЕСКОВ: Я отвечу на этот вопрос немного позже.
ГУСАКОВ: У кого есть другие мнения?
БАЛТИН: Столкновение было. Но оно не носило трагического характера. У нас было 11 подводных столкновений, я считал с 1972 года. Никогда подводные лодки, сталкиваясь на глубине, не гибнут. Ни одна, ни вторая.
ЛЕСКОВ: В 1970 году наша атомная подводная лодка столкнулась в Атлантическом океане с американской. А потом пришла на базу своим ходом, имела вмятину в легком корпусе размером поменьше этого стола. Приехала комиссия из Москвы, долго ползали с лупами, смотрели. Потом официально записали, что лодка столкнулась с китом.
ЛОГАЧЕВ: При любых вариантах, какие бы космические скорости ни приписывали якобы столкнувшимся в Баренцевом море лодкам, таких разрушений прочного корпуса быть не может.
РОЖКОВ: Я двадцать лет прослужил на атомных подводных крейсерах. Были столкновения с иностранными подводными лодками и на глубинах, и при всплытии в надводное положение, на перископ. Все это было. Но всегда наши корабли возвращались на базу без жертв, самостоятельно. И после ремонта, порой всего лишь двухнедельного, снова выходили в море.
ГУСАКОВ: Имеет хождение версия, что лодка столкнулась с большим противолодочным кораблем «Маршал Устинов». Он 11 августа ушел из района учений и больше о нем ни слуху, ни духу…
КОЗЛОВ: Осадка «Устинова» семь метров. Если «Курск» находился на перископной глубине — это 15-16 метров. Как он мог её зацепить?
Я: А ракеты «Гранит» могли сдетонировать? Их ведь было на лодке целых 24 штуки?
РОЖКОВ: Ракета «Гранит» расколет корабль пополам. Вы сами понимаете, каждая весит 8 тонн. Но я разговаривал с председателем комиссии, принимавшим в 1994 году ракетный комплекс «Курска». Первое, что он мне сказал: все ракетные контейнеры на борту затонувшей лодки в целости и сохранности.
Я: То есть ни одна ракета в первом отсеке не взорвалась?!
РОЖКОВ: Ни одна.
ГУСАКОВ: Они и сейчас там лежат?
РОЖКОВ: Да.
БАЛТИН: А были у них боевые «Граниты»?
РОЖКОВ: Обязательно.
БАЛТИН: А загрузка была в ракетном варианте или в ракетно-торпедном?
РОЖКОВ: 24 ракеты «Гранит» и 22 ракеты-торпеды, по полной схеме.
БАЛТИН: И что видно на снимках?
РОЖКОВ: Я же говорю, что ракеты не повреждены.
ГУСАКОВ: Значит, торпедный боезапас в первом отсеке по какой-то причине сдетонировал — или на грунте, или при погружении. А ракетный боезапас остался невредим. Как это можно объяснить?
РОЖКОВ: Возможно, на месте удара было направленное действие взрыва. Он пошел в нос и пошел в корму. К тому же степень защиты ракетного оружия «Курска» очень высока.
ГУСАКОВ: Что же тогда получается? Столкновение (не важно, было оно или его не было) не могло послужить причиной взрыва. А катастрофические разрушения на «Курске» вызваны вовсе не мощнейшими ракетами «Гранит». Но чем же тогда?
ЛЕСКОВ: Хотите встречный вопрос? Обратите внимание на эпохальную фразу адмирала Попова: «Я хотел бы взглянуть в глаза тому человеку, который все это организовал». Ключ к разгадке находится именно в этой фразе. Никоим образом адмирал Попов не собирался заглядывать в глаза американским и английским командирам подводных лодок, потому что это теоретически невозможно. Он хотел посмотреть в глаза тому человеку, который находился в пределах нашей территории.
ГУСАКОВ: Вы можете сформулировать вашу версию отчетливо?
ЛЕСКОВ: У меня версия крамольная. Я считаю, что причиной гибели АПЛ «Курск» явился фактор внешнего воздействия огромнейшей силы.
Я: То есть — «Курск» был потоплен ракетной атакой с «Петра Великого»?
ЛЕСКОВ: Нет. То, что на «Петре Великом» было размещено некое сверхоружие, — сказки для дилетантов. Это «сверхоружие» отработано ещё 35 лет назад. При этом стрельба могла вестись только практическим боезапасом, а это пустяк для «Курска».
БАЛТИН: Дробина для слона.
Я: Но если не «Петр Великий», то кто же?!
КОЗЛОВ: Эта катастрофа для подводников совсем непонятна. Не было таких раньше. Масштабы разрушений на нашей лодке беспрецедентны. И вызвавшая их причина должна быть тоже беспрецедентной.
ГУСАКОВ: Мистика… Давайте поставим вопрос иначе: какой из двух зафиксированных взрывов оказался гибельным для К-141?
БАЛТИН: Характер разрушений лодки говорит о том, что она упала на грунт, будучи герметичной. Если бы носовая часть была к этому времени разрушена, не были бы так разрушены кормовые отсеки — я вам гарантию даю. Торпедный запас подорвался уже на дне, и это был направленный взрыв. Направленный! Что это такое? Вам любой боевик Хаттаба объяснит: делаешь оболочку, с одной стороны она толстая, с другой — тонкая, взрыв направляется в сторону тонкой. То есть в сторону кормовых отсеков.
ГУСАКОВ: То есть катастрофическим был все-таки второй взрыв?
БАЛТИН: Да, лодка взорвалась внизу.
ГУСАКОВ: Отчего же рванул торпедный боезапас?
ЛЕСКОВ: Ясно, что не от удара о грунт, мы это уже обсуждали.
ГУСАКОВ: Тогда что же вырисовывается?.. Выпущенный кем-то некий объект попадает в первый отсек идущего на всплытие «Курска», следует взрыв, корабль мгновенно остается без энергетики, идет ко дну, и здесь его добивают ещё несколько объектов огромной мощности…
ЛЕСКОВ: Я свою версию уже сформулировал и повторяться не буду.
РОЖКОВ: А я согласен, что произошел взрыв торпедного боезапаса. Но почему? Неясно.
ГУСАКОВ: Вы могли бы установить истину, имея на руках план учений?
ЛЕСКОВ: Мы наверняка установили бы процентов 70 истины.
Я: Еще процентов десять могла бы приоткрыть вторая записка капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова, вы согласны?
ЛЕСКОВ: Согласен. Человек прошел училище, фактически пять лет отслужил на подводной лодке. Он знал, что в таких случаях существует обязательный стереотип доклада. И первым бы делом поставил время ЧП и описал нештатную ситуацию, в которую попал. Это ключевой момент — он не мог об этом не написать.
ГУСАКОВ: А что он мог знать, если связь сразу же пропала?
РОЖКОВ: Ну и что? Он написал бы: с нами случилось то-то и то-то, произошел взрыв огромной силы, мы ударились. Больше от него ничего и не требовалось. Свою версию он обязательно изложил бы. Я Колесникова отлично знаю, отбирал его в первый экипаж «Курска». Он бы все написал, как надо.
ГУСАКОВ: Полный текст записки Колесникова мы скорее всего не прочитаем. План учений в Баренцевом море не увидим. Что остается?
