Каково было удивление Хубилая, когда Хулагу опустился на колени и отвесил поклон.
– Спасибо, брат! – поблагодарил он, поднявшись. – Для меня это большая честь.
– Ты смерчем пронесешься по южным и западным землям, избрав исходной точкой Самарканд. Байдур моим приказам не воспротивится. Заверши труды нашего деда, Хулагу. Зайди дальше, чем ходил он. Хочу, чтобы ты создал себе новое ханство, полное богатств.
Мункэ вручил младшему брату свиток и проследил, как тот разворачивает карту тех земель, тщательно срисованную и размеченную кривыми и точками давно умершим персидским писцом. Хубилай восхищенно уставился на карту и невольно подошел ближе. Каракорумская библиотека полна сокровищ, которых он даже не видел…
– Великий город расположен вот здесь, на берегах реки Тигр. Так далеко не заходил сам Чингисхан. Этот город – центр религии, которую называют исламом. Языком ты, Хулагу, владеешь достаточно. Если покоришь его, превратишь в сердце своего нового ханства.
– Покорю, брат! – пообещал ошеломленный Хулагу.
Мункэ понял, что брат вне себя от счастья, и снова налил ему вина.
– Потомки Тулуя пришли к власти, – объявил он, глядя на Хубилая. – Мы не допустим, чтобы после нас положение изменилось. Дело деда продолжат наши потомки. Братья, это судьба. Наш отец отдал жизнь за спасение хана. Наша мать берегла этот город и родину, когда все попросту могло развалиться. – Глаза Мункэ сияли: он явно рисовал себе будущее. – И все было ради этого момента: четверо братьев в главной зале дворца. Будущее ждет нас, как нежная отроковица.
Хубилай молча наблюдал, как улыбаются Хулагу и Арик-бокэ, очарованные красивыми словами Мункэ. Стоять отдельно от братьев было неприятно, и он, наполнив свободную чашу вином, выпил. Младшие братья расступились, чтобы он дотянулся до кувшина, а Мункэ нахмурился. Хубилай потягивал вино, с досадой чувствуя, что Арик-бокэ трепещет от желания услышать, что уготовано ему; рубец на лице стал темно-розовым, чуть ли не красным.
В этот самый момент будущий хан сжал руку самого младшего из братьев.
– Арик, я говорил с нашей матерью и заручился ее согласием.
Хубилай пристально взглянул на Мункэ. Он искренне сомневался, что здоровье позволяет Сорхахтани вести серьезные разговоры. Тем временем старший брат продолжал, не подозревая о его скептицизме:
– Мы вместе решили, что семейные земли унаследуешь ты – все, кроме Каракорума, который останется собственностью великого хана. Мне этот грязный дворец не нужен, но, говорят, для народа он символ империи. Остальным от моего имени будешь править ты.
Арик-бокэ чуть вино не пролил – тоже бухнулся на колени и склонил голову в знак преданности. Когда младший брат поднялся, Мункэ обнял его за плечи и одарил любящим взглядом.
– Эти земли принадлежали нашему отцу, Арик, а прежде – Чингису. Заботься о них, пусть на них зеленеют поля и пасутся тучные стада.
– Позабочусь, брат, обещаю, – отозвался Арик-бокэ. Несколько слов Мункэ сделали его баснословным богачом. Теперь Арика ждали миллионные стада и табуны коней, не говоря о высоком положении. В одно мгновение ока старший брат наделил его властью.
– Подробности узнаете завтра, – продолжал Мункэ. – Приходите на заре, и услышите обо всех планах.
Он повернулся к Хубилаю, и младшие притихли, ощущая извечное противостояние между старшими. Мункэ словно сошел с картины, изображающей монгольского воина в расцвете лет. Высокий Хубилай в цзиньском платье казался полной его противоположностью.
– Хулагу, Арик, оставьте нас, – тихо попросил Мункэ. – Нам с Хубилаем нужно переговорить с глазу на глаз.
Младшие братья двинулись прочь, не взглянув на Хубилая. Их пружинящая походка говорила о резко возросших амбициях. Хубилай почти завидовал их уверенности и легкости, с которой она появилась.
Когда Хулагу с Арик-бокэ ушли, Мункэ наполнил чаши вином и вручил одну Хубилаю.
– А с тобой, брат, мне что делать?
– Похоже, ты все спланировал. Почему не скажешь?
– Хубилай, ты ведь из города почти не выезжал. Когда я участвовал в походе с Субэдэем, ты сидел здесь, забавляясь с книжками и перышками. Когда я брал Киев, ты учился одеваться, как цзиньская девушка, и мыться дважды в день. – Мункэ придвинулся к Хубилаю и скривился от тонкого запаха. – Человеку с твоими… вкусами подойдет должность в городской библиотеке.
Хубилай весь подобрался, понимая, что Мункэ нарочно его дразнит, но все равно почувствовал, что краснеет от оскорблений.
– Ничего постыдного в образовании нет, – процедил он. – Если ты станешь ханом, то я – счастливейшим из горожан.
Мункэ с глубокомысленным видом потягивал вино, хотя Хубилай подозревал, что решение брат принял задолго до этой встречи. Умом он не блистал, зато отличался терпением и аккуратностью. Зачастую эти качества не менее полезны.
– Я обещал отцу заботиться о семье. Вряд ли он хотел, чтобы я оставил тебя перебирать пыльные свитки заляпанными чернилами пальцами. – Хубилай не решался посмотреть на свои пальцы, хотя Мункэ не ошибся. – Он мечтал видеть сыновей воинами, а не цзиньскими писцами.
Обида не позволила Хубилаю промолчать.
– Мы еще детьми были, а Чингисхан велел своему окружению со всеми проблемами обращаться ко мне. Он говорил, что за любыми преградами я вижу истину. Сказать тебе, что нужно делать?
Мункэ медленно улыбнулся.
– Нет, Хубилай, это я скажу тебе, что делать. Хулагу уничтожит твердыни ислама. Арик-бокэ позаботится о родине. А у меня сотни других дел, даже вон в Корё есть. Каждый день встречаюсь с посланцами десятков мелких племен… Формально я уже хан, отец народа. Тебе же уготован другой путь, работа, которую не закончили Чингисхан и Угэдэй.
Хубилай нервно сглотнул, догадавшись, что к чему.
– Империя Сун, – пробормотал он.
– Да, империя Сун. Десятки городов, миллионы крестьян. Вот тебе миссия – заверши начатое Чингисом.
– И как я должен воплотить в жизнь твою великую мечту? – тихо спросил Хубилай, топя злость в глотке вина.
– Завоевание империи Цзинь Чингисхан начал с государства Си Ся. Мои советники нашли другие ворота – в Сун. Хочу, чтобы ты, Хубилай, повел армию к юго-западной границе, к провинции Юньнань. Большой город там только один, но сунцы способны собрать армию, равную моей. Впрочем, особых сложностей не предвидится, даже для тебя, не познавшего вкус битвы. – Мункэ улыбнулся, чтобы его снисходительное замечание получилось не таким едким. – Хочу, чтобы ты стал достойным внуком Чингисхана – монгольским завоевателем. И у меня есть возможность и желание изменить твою жизнь. Поклянись мне сегодня, и я сделаю тебя командующим туменами. Я сделаю тебя грозой империи Сун, чье имя они не решатся произносить вслух.
Хубилай допил вино и содрогнулся, руки его покрылись гусиной кожей. Опасения следовало высказать сейчас же, не то они покоя ему не дадут.
– Ждешь, что меня убьют, да, брат? Поэтому посылаешь на такого врага? Суть твоего плана в этом?
– Везде мерещатся игры и заговоры? – засмеялся Мункэ. – Братец, по-моему, ты переучился у Яо Шу. Порой замыслы просты, как им и должно быть. Вместе с тобой я потеряю ценные пушки и лучших военачальников. Зачем мне посылать на смерть Урянхатая?[16] Успокойся, братец. Через несколько месяцев я стану ханом. Представляешь, что это для меня значит? Я вспоминаю Чингисхана. Оказаться на его месте… я не могу объяснить, как это прекрасно. Зачем мне игры, интриги и заговоры? Жители Сун уже вторгались на цзиньскую территорию, и сразу на нескольких фронтах. Если в ближайшее время не дать им убедительный отпор, мы мало-помалу растеряем завоеванное Чингисом. Воспрепятствовать этому – мой единственный план, братец, моя единственная цель.
Хубилай прочел во взгляде Мункэ искренность и кивнул. Он вдруг понял, что старший брат старательно вживается в роль, которую сам себе обеспечил. Хану необходима широта взглядов, чтобы подняться над склоками в семье и в народе. Мункэ за широту взглядов боролся отчаянно. Усилия его впечатляли, и Хубилай пусть не сразу, но отринул сомнения.
– Какой клятвы ты от меня ждешь? – наконец спросил он.
Мункэ пристально на него смотрел, не показывая свои чувства.
– Поклянись забыть свои цзиньские привычки. Поклянись, что в походе станешь одеваться и вести себя, как должно монгольскому воину. Поклянись, что каждое утро станешь, не жалея сил, упражняться в стрельбе из лука. Поклянись, что в походе не станешь читать умные книжки, ни единой в руки не возьмешь. Поклянись – и получишь войско сегодня же. Я приставлю к тебе Урянхатая, но командующим назначу тебя. – Мункэ презрительно усмехнулся. – Если же мои требования невыполнимы, возвращайся в библиотеку. Сиди там годами и размышляй, кем мог бы стать и чего мог бы добиться.
Мысли у Хубилая закружились, как в водовороте. Мункэ пытался быть ханом и, похоже, надеялся подобным образом изменить и брата. Грубый, неотесанный, он так искренне старался, что можно было растрогаться. Хубилай любил постигать в тишине науку, любил красоту и величие новых знаний, но при этом всегда хотел и вести воинов в бой. Дедова кровь говорила в нем не меньше, чем в Мункэ.
