Ознакомительная версия.
– Ну да, ну да…какой уж тут обед.
На лице анжуйца, сидящего неподвижно и отрешенно глядевшего куда-то в пустоту, всё же читалось некоторое оживление. Он, учитывая факты, столь неожиданно обрушившиеся на него, явно решал некий ребус, складывая мелкие, на первый взгляд, несвязанные между собой частички, в своей голове, не замечая девушки, не сводившей с него глаз. Вдруг, внезапно, словно факел, вспыхнувший во мраке, он заговорил:
– Простите сударыня, простите меня, …мне весьма неловко, и я осмелюсь предложить начать с самого начала.
Внезапность, исходящая от молодого человека, вновь поставила Шарлотту в тупик. Анжуец поднялся, и, отвесив довольно изящный поклон, промолвил:
– Узнав ваше имя, было бы не вежливо начинать разговор, не назвав своего. Разрешите представиться, Луи Филипп Анн дю Алье, шевалье де Ро, из Анжу.
Наконец Шарлотта дождалась обхождения, к которому не то, что бы питала слабость, как любая провинциальная аристократка, но, по крайней мере, находила его уместным, а значит понятным, что было не так мало, имея дело со столь непредсказуемым и от того, одновременно милым и несносным месье из Анжу. Смерив, с присущим молодым особам, тщательно скрываемым восторгом, стройную фигуру кавалера, она всеми силами попыталась выказать притворное равнодушие, и даже некоторое показное пренебрежение, заложенное в женщинах с рождения самой природой. И всё же, невзирая на свой высокий титул и напускную бесстрастность, графиня предстала перед шевалье, испытывая некоторую робость, выразившуюся прелестным румянцем. Опустив глаза, она поприветствовала кавалера, легким, но весьма утонченным реверансом. Де Ро предложил даме присесть у стола, откупорив бутылку, плеснул до густоты красного нектара, едва покрыв донышки бокалов, после чего занял место, напротив Шарлотты.
– Сударыня, поверьте, не из праздного любопытства, я хотел бы задать вам ещё несколько вопросов.
Просьба, несомненно, усладила самолюбие графини, являясь более угодной, чем упреки и разоблачения, тем более, в данной ситуации, от человека который до смерти напугал своим появлением юную особу. Шарлотта, на сей раз не опасаясь, не оправдываясь, оказывала милость – благоволила. Но обидчивость, тем более злопамятство не были присущи благонравной графине, на протяжении всей своей жизни огражденной от суровых реалий влиянием отца. Шарлотта была излишне добра, доверчива и беспечна, что само по себе являлось весьма небезопасным в те тревожные времена, и именно эти безобидные качества позволили ей раскрыть душу, по сути, перед первым встречным, откровенно и бесхитростно, рассказав молодому дворянину о своих злоключениях. После вполне конкретного вопроса шевалье, графиня, исполненная прямодушия и лишенная долгое время близкого человека, которому можно излить душу, принялась весьма пространно, рассказывать Луи, к которому воспылала доверием, всё, что с ней произошло в ближайшее время.
За четверть с небольшим часа, пока мадам де Лангр в красках описывала обрушившиеся на неё беды, Луи, будто освободившись от повязки, закрывавшей глаза, сумел рассмотреть молодую особу, красивую, чувствительную девушку, проникшись к ней каким-то странным, непознанным доселе чувством. Он, с неподдельным участием, ловил каждое слово из уст прелестной госпожи де Бризе, понимая какие непростые испытания, послало Провидение на хрупкие плечики этой замечательной девушки.
–…и вот, вскоре, после погребения моего несчастного отца, в Труамбер прибыли мадам де Шеврез, маркиз де Попенкур и старинный друг усопшего батюшки, граф де Бокуз…
Услышав имя анжуйского графа, Де Ро закашлялся так, что чуть не упал со стула, будто чья-то невидимая рука сжала его горло. Он схватил со стола бутылку и, наполнив до краев свой бокал, залпом осушил его. Де Шеврез, д'Эстерне, упомянутый графиней в своем повествовании, а теперь ещё и де Бокуз, ряд, скованных единой цепью событий, знакомых имен, поразил шевалье, совпадения сыпавшиеся градом обескураживали.
– Вам плохо?!
– Нет, мадам, ничего.
Прохрипел Луи, вытирая выступившие от кашля слезы, тщетно попытавшись улыбнуться.
–…я начинаю привыкать.
Увлеченная рассказом, навеявшим самые неприятные воспоминаниями, девушка продолжила:
– Да, и вот, что любопытно, граф де Бокуз, встретив в замке барона д'Эстерне уверял, что этот человек не тот за кого себя выдает. Я, конечно, усомнилась в заверениях графа, хотя зная этого благородного вельможу как любезнейшего и кристально честного человека, вероятно, не имела на это права. Как бы там ни было, но именно с приездом названых мною господ, связано странное бегство из Труамбера барона д'Эстерне и падре Локрэ, а также таинственное исчезновение шевалье де Лавальера и его слуги…
– Вы не усматриваете связи между этими событиями?
– Даже косвенной. Эти люди не были знакомы, разве только д'Эстерне и Лавальер, но… нет не могу представить, что заставило столь спешно покинуть сих милых господ замок.
Наивность девушки, заставила анжуйца улыбнуться, но утаив едва уловимую усмешку, он вернулся к разговору, и, что примечательно, в первую очередь, осведомившись не о том, что считал самым важным в деле заговорщиков, а о том, что на сей момент наиболее взволновало его. Теперь когда из поля зрения исчез господин д'Эстерне, несколько беспокоивший Луи в течение всего рассказа, появилась иная персона заинтересовавшая анжуйца, ведь из прибывших в Труамбер, лишь маркиз де Попенкур, в силу возраста, мог рассчитывать на симпатии Шарлотты:
– Да, но вы остановились на приезде маркиза, вас, что-то связывает с ним?
Произнося последние слова, Луи заметил как тревожный взор графини, с быстротой молнии, был обращен в его глаза, будто она смущалась этого обстоятельства, и даже хотела опровергнуть его. Но ощутив некоторую неловкость, молодые люди, столкнувшись взглядами, отпрянули, отведя их в стороны, впрочем, стараясь не подавать вида, что осознают всю нелепость вопроса и неуклюжесть ситуации.
– Собственно это и явилось причиной, приезда герцогини и её друзей в Труамбер.
Понизив голос, продолжила Шарлотта.
– После отъезда сестры и смерти отца, я осталась совсем одна. Я хотела найти Иннес, ведь вследствие ссоры с отцом, она спешно уехала, даже не сказав куда.
На глазах девушки появились слезы.
– Она, вероятно, даже не ведает, что нашего несчастного батюшки, больше нет в живых.
Юная графиня опустила голову не в силах более произнести ни слова.
– Я не хотел бы… словом, примите мои соболезнования.
Тихо произнес шевалье, вероятно, не найдя иных слов для выражения сочувствия. Он ещё несколько мгновений, не отрываясь, глядел на прекрасную в своей печали Шарлотту, но подавив кратковременный порыв деликатности, не замедлил продолжить:
– Простите мадам, я временами не выношу галантности, мне чужд, сей цветистый язык. К тому же, словесное сочувствие, по моему мнению, сродни пустословью, я убежден, что сострадание, как дружбу и любовь…
Последнее слово Луи произнес совсем тихо, будто испытал стеснение, вымолвив его.
–…следует доказывать на деле, не обессудьте за резкость.
Шарлотта, вытерев белоснежным батистовым платком слезы, с интересом взглянула на молодого человека.
– Нет, нет, не утруждайте себя, мне кажется, я тоже… начинаю привыкать.
Глубоко вздохнув, она продолжила:
– И вот, вскоре мне стала понятна истинная причина приезда герцогини и маркиза. И эта причина удивила меня, не менее чем сам приезд, ведь мадам де Шеврез никогда не благоволила ко мне, по крайней мере, настолько, чтобы принимать участие в моей судьбе. Но герцогиня напомнила о нашем родстве, о покровительстве, при Дворе, моей сестре, очевидно надеясь, что её благодеяния, обяжут меня. Она уверяла, что теперь, когда я осталась совсем одна, я должна подумать о замужестве, а кто как не она, может посодействовать в сём деликатном деле, устроив удачную партию? Я понимала, что её доводы не безосновательны, но…
Луи жадно слушал девушку, что, очевидно, заставило почувствовать её ещё большее смущение, чем она испытала во время знакомства.
–…но персона маркиза, в роли жениха, мне не позволяла принять желаемого для герцогини решения. К тому же я не понимала, отчего от меня требуют столь поспешного ответа?
Покачав головой, де Ро, стараясь быть крайне тактичным, задал вопрос:
– Вы единственная наследница?
Шарлотта испуганно взглянула на анжуйца.
– Нет, Инесс, моя сестра…
– А какой суммой исчисляется ваше наследство?
В глазах графини появилась мольба, она прикрыла ладонью лицо, не желая мириться с тем, о чём пытается донести шевалье.
– Нет, это невозможно.
– Я не люблю людей, милая графиня, потому, что знаю их, а знаю потому, что имею несчастье к ним принадлежать.
– Я отказываюсь верить вам.
– Что ж, я не настаиваю, вот только мне бы хотелось знать, чем закончилась эта история?
Ознакомительная версия.
