или же на какую другую часть французской территории сопряжена с непреодолимыми трудностями».
1.
На одном из пароходов покидал Россию и еще слабый после ранения Леонид Линицкий. Он стоял на палубе и долго смотрел на удаляющийся берег Родины. Вернется ли он когда-нибудь сюда? Увидит ли когда-нибудь снова мать, сестер, братьев? Мог ли он каким-либо образом отказаться от эвакуации, укрыться где-нибудь, смешаться с толпой? Вряд ли! Ведь раненых эвакуировали под особым контролем и любой неверный шаг мог спровоцировать скандал, вплоть до расстрела по закону военного времени.
Придется начинать жить по новым правилам! Поначалу Линицкого это пугало. Но, едва ступив на турецкий берег, он взял себя в руки: теперь надеяться он мог только на самого себя.
Конечно, каждого из прибывших волновал вопрос: что будет дальше? Поползли слухи. Говорили о том, что все генералы, штаб-офицеры, не получившие должностей непосредственно перед эвакуацией и на кораблях, могут быть причислены к беженцам и освобождены от дальнейшей службы, что из армии будут уволены все, кто не пожелает больше находиться в ее рядах, а остальные вольются во французскую армию отдельным корпусом. Назывались даже суммы будущего солдатского и офицерского денежного содержания.
Неопределенность положения усугубляла задержка с высадкой, а тут еще к кораблям стали наведываться те, кто эвакуировался самостоятельно. Они подплывали на лодках к судам, разыскивали родственников, друзей и сослуживцев, распространяли разные слухи. Как правило, это были люди состоятельные, обеспечившие себе безбедную жизнь за границей. Их появление вызывало глухое раздражение оказавшихся на чужбине безо всяких средств к существованию.
Обстановку разрядил генерал Кутепов, предприняв жесткие меры. Он отдал приказ никого из посторонних к кораблям не подпускать, эвакуируемым к бортам судов не подходить. Допустившего послабления в дисциплине среди подчиненных командира корпуса генерала Писарева тут же снял с должности, а его начальника штаба арестовал. Нарядам на палубах было приказано по нарушителям открывать огонь.
Вскоре с пароходов стали снимать раненых, тяжело больных и гражданских беженцев, а затем и некоторые казачьи части. В это время поступила команда сдать оружие. Все знали, что на чужой земле придется разоружиться, так требовали международные правила. К кораблям подъезжали иностранные военные миссии с требованием сдачи оружия. Казалось – требование законное, но как не хотелось выполнять его. И не выполнили: сняли сотни две испорченных винтовок, с других кораблей тоже понемногу. А 1-я батарея так и вовсе отказалась выдать оружие зуавам, и те вернулись ни с чем.
В этих условиях решение проблемы опять взял на себя генерал Кутепов. 18 ноября 1920 года он подписал приказ № 1:
«§ 1. <…> в каждой дивизии распоряжением командиров корпусов всем чинам за исключением офицеров собрать в определенное место оружие, которое хранить под караулом.
§ 2. В каждой дивизии сформировать вооруженный винтовками батальон в составе 600 штыков с офицерами, которому придать одну пулеметную команду в составе 60 пулеметов».
Впоследствии по соглашению с французами воинским частям официально оставили одну двадцатую часть стрелкового оружия. В итоге французы все же изъяли 45 тысяч винтовок и 350 пулеметов, 12 миллионов ружейных патронов, 330 снарядов и 60 тысяч ручных гранат. Неплохо они поживились и другими запасами – с кораблей сгрузили 300 тысяч пудов чая и более 50 тысяч пудов других продуктов. Кроме того, французы изъяли сотни тысяч единиц обмундирования, 592 тонны кожи, почти миллион метров мануфактуры. Общая цена всего этого составила около 70 миллионов франков. Если к этому прибавить артиллерийские грузы на 35 миллионов франков, уголь на 6,5 миллиона, то станет ясно, что французская помощь войскам Врангеля была далеко не бескорыстной. Всего около 110 миллионов франков составила их выручка за труды по спасению врангелевских войск.
Безусловно, вопрос – что будет с армией дальше – волновал Врангеля в первую очередь. Чтобы спасти остатки войск, барон принял решение – освободиться от беженцев, определить в госпитали раненых и больных, а боеспособную часть офицеров и солдат перегруппировать, придав ей вид управляемых воинских частей, способных к решению боевых задач.
Однако такое решение не устраивало французов, у которых уже был печальный опыт работы с русскими особыми пехотными бригадами, воевавшими против немцев в Первую мировую войну в составе французской армии. В сформированных тогда четырех бригадах насчитывалось сорок тысяч человек. По окончании войны французское правительство решило отправить их на укрепление войск Деникина, но это не совпало с планами русских солдат и некоторых офицеров. Когда один из первых эшелонов был направлен к белым в Новороссийск, среди солдат, уставших от четырехлетней войны, начались волнения, в результате чего 150 человек было арестовано. В первом же бою заколов часть своих офицеров, они попытались перейти к красным, но были перехвачены казаками, и те вместе с офицерской ротой почти всех дезертировавших зарубили. С большим трудом французам все же удалось избавиться от русских бригад. К осени двадцатого года общее число возвратившихся на родину достигло 15 тысяч человек. Две трети из них прибыли в Советскую Россию, треть к Деникину, потом – к Врангелю. Многие же так и не захотели вернуться на родину и стали беженцами.
И вот теперь новая обуза. Поначалу французское руководство планировало за счет войск Врангеля слегка пополнить свой иностранный легион, а остальным как можно быстрее предоставить статус беженцев. Первая часть этого плана была реализована без особых затруднений. Вербовщики из иностранного легиона приступили к записи желающих уже с первых дней по прибытии войск Врангеля. Из русских легионеров, а их набралось около трех тысяч, впоследствии было сформировано несколько частей, и главным образом кавалерийский полк, который потом сражался за интересы Франции в Тунисе, Марокко и других местах. Тысячи русских офицеров, солдат и казаков провели долгие годы военной страды под знаменами пяти полков легиона. На их долю выпала вся тяжесть борьбы с рифанцами, шлеухами, туарегами, друзами. В раскаленных песках Марокко и Сахары, на каменистых кряжах Сирии и Ливана, в душных ущельях Индокитая рассеяны кости безвестных русских легионеров, дравшихся за честь французских знамен. Что же касается перевода остальных войск на положение беженцев, то здесь французы сильно просчитались. Врангель твердо желал сохранить армию и добиться ее признания главными державами.
Но все оказалось гораздо сложнее, чем предполагалось. Совершенно отказали в приеме русских итальянцы и другие католические страны. Они, наоборот, воспользовались случаем и принялись буквально вылавливать детей русских беженцев, устраивая их в приюты и окатоличивая их там. Но не оказали гостеприимства и союзники – румыны, и бывшие враги – немцы, и даже единоверцы – греки.
Как только все корабли
