Ознакомительная версия.
— А стоит-то все это сколько? — простоватый Пешка только ахал и качал головой.
— Товар хорош, а стоит недорого, — и купец называл цены на тот или иной товар.
В ответ на его слова молодые дружинники только качали головами. В их кошельках деньги еще не водились в том количестве, чтобы выбрать тот или иной по-настоящему добротный товар. Только Журба, выходец из богатой купеческой семьи, и Сувор, из варягов — бодричей, сумели прикупить себе по хорошему дорогому кинжалу из качественной стали с резными рукоятями из моржового клыка. Княжич Игорь и его ближние бояре да советники не слишком баловали своих будущих дружинников деньгами да подарками, особенно тех из них, кто ни разу еще не побывал в военных походах и схватках с врагами. Каждый из отроков и юных дружинников малой княжьей дружины получил в свое распоряжение по настоящей кольчуге, шлему, мечу да щиту, у всех имелись свои кони. Все это — и кони, и снаряжение, и оружие было, конечно же, не самого лучшего качества, и поэтому молодежи не терпелось поскорей побывать в настоящих боевых походах, чтобы обеспечить себя добротным снаряжением, которое имелось у большинства гридней киевского князя.
Выйдя от новгородского купчины, парни, пройдя дальше, оказались в рядах, где велась торговля лошадьми. Здесь тоже было на что взглянуть. От простых рабочих лошадок и жеребят до могучих, статных и сильных боевых коней. Все можно было посмотреть, купить или обменять на этом многолюдном участке торговых рядов.
— Вот эта похожа на Зоркину лошадку, — думал Радмир, глядя на невысокую кобылку и вспоминая о доставшейся ему от убитого друга животине, на которой он приехал в стольный град киевского князя. — А этот красавец похож на павшего Сивку, — заглядевшись на длинноногого жеребца, которого нахваливал его владелец — черноволосый и кудрявый византийский купец.
Вспоминая своего павшего от хазарской стрелы любимого коня, которого ему собственной рукой пришлось избавить от мучений, Радмир остановился.
— Эй, ты, что рот раззявил, зачем тебе такой конь, купи себе лучше козу, — раздался за спиной парня скрипучий хриплый голос.
Юноша обернулся. Позади него стоял тот самый дружинник нурман, который в день первой встречи с княжичем Игорем так ловко сбил паренька с ног.
«Как же его звать, Сигвальд, точно Сигвальд», — пытался припомнить Радмир имя своего обидчика.
Скандинавский воин стоял вместе с парочкой своих земляков, которые громко рассмеялись в ответ на шутку своего товарища. Оба приятеля Сигвальда представляли собой таких же отъявленных бесстрашных рубак, от одного вида которых у большинства окружающих стыла в жилах кровь. Многим из торговцев вне торговых площадей Киева приходилось сталкиваться с грозными скандинавами, являвшимися настоящей грозой холодных северных морей, и великим счастьем для этих купцов было, если после этих встреч они оставались живы.
— Ты их не зли, Сигвальд, вон они какие грозные, даже мечами опоясались, — с напускной дрожью в голосе выкрикнул один из спутников Радмирова обидчика. — Да что это я говорю, я из такого меча мог бы себе хорошую зубочистку сделать или заколку своей сестре в подарок.
Все как один оскорбленные спутники Радмира потянулись к своему оружию. Их было восемь против троих, но, несмотря на численный перевес, стычка, которая вот-вот могла случиться, вряд ли окончилась бы для молодых парней победой. Нурманы были гораздо опытней и сильней, иначе их откровенная наглость не была бы такой очевидной. Каждый из трех скандинавов представлял собой бесстрашную боевую единицу, способную прикончить десяток неумелых бойцов.
— Если ты, собака скандинавская, не заткнешься, я эту зубочистку затолкаю в твою бородатую пасть, — не на шутку разъяренный Ропша выскочил вперед. — А для твоей сестры у меня тоже найдется длинный и острый предмет, который я могу засунуть ей в ее мохнатое место, — и парень похлопал себя пониже пояса, где, по его представлению, и находился предназначенный для сестры нурмана предмет.
Хоть все знали, что Ропша был очень скор на руку и остер на язык, такого от него никто из своих не ожидал. А уж нурманы, так те и вовсе онемели от такой наглости. Мечи выскочили из ножен и под визг и крики перепуганной толпы одиннадцать бойцов изготовились к уже, казалось бы, неизбежной битве.
— Мечи в ножны! — раздался совсем юный голос, от которого обе противоборствующие стороны застыли на своих местах. — Именем Великого князя Олега, приказываю всем убрать оружие. Альрик, Барди, ко мне.
Между нурманами и молодыми гриднями стоял недавний противник Радмира и Журбы по учебному поединку, юный Свенельд. Оба его огромных телохранителя с обнаженными мечами тоже оказались рядом.
— Кнуд, ты не в вике, и тут не палуба дракара[29], — Свенди смотрел на грозных нурманов, не испытывая страха. — Вы на земле русов и дали клятву нашему князю.
— Щенок оскорбил меня и мою сестру, — нурман весь позеленел от гнева. — Сигвальд и Моди могут подтвердить это.
Оба нурмана согласно закивали.
— Они первые начали потешатся над нами и нашим оружием, — попытался вставить слово в свое оправдание неугомонный Ропша.
— Они люди княжича Игоря, а вы воины боярина Страбы, пусть ваш боярин просит у княжича правого суда, — если тебе так хочется сразиться с его отроками. — А пока всем мечи в ножны и покинуть площадь.
Свенельд, повернувшись, подошел к своему коню, которого держал один из сопровождавших юного боярина отроков, вскочил в седло и уехал прочь, сопровождаемый Альриком и Барди.
Радмир смотрел своему спасителю вслед, но не Свенди и его огромные телохранители привлекли взгляд юноши. Он уже позабыл и о страшных нурманах, с которыми он чуть было не вступил в бой. Высокая светловолосая красавица, разодетая в белоснежные, расшитые бисером одежды, сопровождавшая юного свея, привлекла внимание парня. Она заметила, как Радмир смотрит на нее и кокетливо поправив стянутые на лбу дорогим серебряным обручем волосы, победно улыбнулась ему. В глазах ее был вызов — и Радмира словно обдало жаром.
— Ты готов меня сжечь своими глазами, — красавица рассмеялась, обращаясь к остолбеневшему парню. — Мне, пожалуй, лучше уехать, а то на такой жаре я и правда могу вспыхнуть, — и, повернув коня, последовала за уехавшим Свенельдом.
— Кто это? — только и смог вымолвить юноша.
— Сестра Свенельда, Асгерд ее имя, мне про нее еще как-то давно Хрипун рассказывал, — ответил Сувор, еще не успокоившийся от того, что всем им так легко удалось отделаться.
— Ты мой, придет время, и, клянусь рыжей бородой Тора, я разрежу тебя на куски и скормлю псам и воронам, — прошептал Кнуд, ткнув пальцем в сторону Ропши, — теперь радуйся каждому мгновению, которое тебе осталось прожить.
— А я клянусь своим мечом, что прикончу тебя и сам сожру твою печень, потому что ты просто мне не нравишься, — обращаясь к Радмиру, добавил Сигвальд.
После этих слов вся страшная троица отправилась восвояси.
— Вы же осиное гнездо разворошили, — качая головой, сказал Хрипун, выслушав историю о том, что случилось на базарной площади. — Сигвальд, Кнуд и Моди — это люди из личной дружины боярина Страбы. Они хоть и опасны, но сам боярин и того хуже. Нанеся оскорбление его людям, вы и его гордость задели.
Пожилой варяг снова тяжело вздохнул. Провинившиеся парни слушали его, склонив головы.
— Ладно бы хоть Олег был тут, а не в походе. Князь-то сам не слишком Страбу жалует, они ведь при Рюрике еще вместе в его дружине числились. Так вот, тогда выбор был между Страбой-боярином и Олегом, кому княжеством править, а кому княжича Игоря пестовать. Выбор на Олега пал. Его, родича своего, Рюрик выбрал на княженье, а Страбу, стало быть, пестуном к сыну своему приставил, — Хрипун закашлялся. — Да, натворили вы дел. Ну да ладно, раз обучили вас тут кое-чему, пора вас в службу ставить, при княжиче будете, хоромы его стеречь да охранять. А покудова вы на службе, никто вас тронуть не посмеет, а там, глядишь, и сам князюшка пожалует, да и защитит вас, дурней, от гнева боярского да мечей нурманских.
Молодые воины, услыхав такую весть, радостно загудели. Шутка ли, ученье ученьем, а служба ратная — это дело особое, славное да почетное.
— А теперь прочь с глаз моих, готовьтесь к обязанностям своим новым. А ну, кому сказал, кыш, говорю вам.
После этих слов воодушевленные и счастливые молодые дружинники высыпали во двор.
— Эх, юнцы желторотые, дурье племя. Хотя чего это я разошелся, как будто сам таким не был, — и Хрипун довольно улыбнулся в длинные седые усы.
После того как Рюрик с братьями пришел по приглашению славянских племен, живших в окрестностях Ильмень-озера, на их земли, приведя с собой свою славную дружину, в основном состоящую из ругов, вагров, лютичей и бодричей, которых кривичи и поляне на свой лад стали называть русами и варягами, братья поделили власть на троих. Рюрик, как старший из братьев, начал править на Ладоге, Синеуса он отправил на Белоозеро, где тоже жили ильменские славяне, а Трувор, младший из братьев, пошел на княженье в Изборск к кривичам, жившим в междуречье Днепра, Волги и Западной Двины.
Ознакомительная версия.
