Деньги были нужны позарез. Правительство Екатерины оказалось на краю пропасти. Казна была пуста – после расходов на Семилетнюю войну, не компенсированных никакими контрибуциями и репарациями, государственный долг достиг нескольких миллионов рублей и продолжал расти с головокружительной быстротой. Екатерина повелела генералу Чернышеву возвратить в Россию корпус, переданный Петром III под начало Фридриха II, и заключила с Пруссией союзный договор. Но нейтралитет – не победа...
Окончилась, так и не начавшись из-за смерти Петра и война с Данией. Именем великого князя Павла Екатерина уступила ей Шлезвиг-Гольштейн, получив взамен графства Ольденбург и Дельменгорст, сохранив, впрочем, для Павла Петровича титул герцога Гольштейн-Готторпского. Генерал-аншеф Петр Александрович Румянцев вернулся из Померании и подал рапорт об отставке. Однако у императрицы уже было для него готово дело. Обойдясь с ним «с тою отменностью, которую ваши отечеству заслуги и чин ваш требуют», она в конце 1764 года отдала в его управление Малороссию.
На новоиспеченного генерал-губернатора Украины и президента Малороссийской коллегии был особый расчет. Малороссия могла бы стать золотым дном, залатать многие прорехи бюджета, – но лишь в перспективе, когда вместо плохо управляемых козаков, от которых никогда не известно, чего ждать, ее заселят спокойные, серьезные, положительные хозяева: поляки, евреи, но в первую очередь – немцы.
Однако это была весьма отдаленная перспектива. Козаки по-прежнему нужны. Конечно, крымские татары не осмеливаются более угрожать Воронежу и Изюму, Харькову и Астрахани, как то было еще совсем недавно. Но именно потому и приходится терпеть в этих степях практически неуправляемую казачью вольницу. Убери их – и не только хан крымский, буджакские, кубанские татары, но и сама Оттоманская Порта припожалует на южные рубежи наши. Петр I ведь уж все было приготовил к походу: собрано было войско, тысячи судов стояли в Брянске и Воронеже, чтобы разом и Днепром и Доном спуститься к берегам черноморским. Лишь смерть императора спасла Крым.
Настало, пожалуй, время исполнить мысль Петра Великого.
«Малая Россия, Лифляндия и Финляндия суть провинции, которыя правятся конфирмованными им привилегиями, и нарушить оныя отрешением всех вдруг весьма непристойно бы было, – писала императрица в секретном наставлении генерал-прокурору князю Вяземскому. – Однако ж и называть их чужестранными и обходиться с ними на таковом же основании есть больше, нежели ошибка, а можно назвать с достоверностию, глупость. Сии провинции, также Смоленскую, надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб оне обрусели и перестали бы глядеть, как волки в лесу. К тому приступ весьма легкий, если разумные люди избраны будут в тех провинциях; когда же в Малороссии гетмана не будет, то должно стараться, чтоб и имя гетмана исчезло, не токмо б персона какая была произведена»...
Государыня вызвала Разумовского в Петербург, холодно приняла и посоветовала подать в отставку. Засим она дала аудиенцию графу Петру Александровичу Румянцеву.
– Петр-то Федорович фельдмаршала Миниха из Сибири возвратил, – говорила Екатерина ему. – Старец, сединами убеленный! Но пылок доселе, как юноша. Генеральный директор балтийских портов он ныне... Константинополь завоевать мне советовал, турок в Азию выгнать. Да и верно: Черное море под рукою имеем, а выгод мореплавания коммерческого лишены. Не то что на проливах – Босфоре и Дарданеллах – турок сидит, но и порты на побережье нам не дает построить. А сколь необходимо мореплавание для развития промышленности в Малороссии – не мне вам объяснять. Малороссияне везут пеньку, сало, поташ, воск, кожи за границу – только через русские порты. И им дорога длинна, и нам профиту мало: в петербургском порту-то с них положено взимать пошлины вдвое меньшие...
– Война, государыня?
– До Турции мимо Польши не добраться. А там grand succйs, pas d'argent55*Полный успех, но денег нет (франц.).*. Войну готовить надо, не торопясь, основательно. На то деньги нужны. А казна пуста. Мне с Малороссии денег надо. Ведь какой край! Исконные Киевской Руси земли! Климатом благословенный, дарами природы богатый, – и впусте прозябает. Одни казаки скачут, флажки на пиках, а что мне в них? Ведь не стадами своими они живут – грабежом одним! От них самих берегчись по крепостям надо. У нас там полки расквартированы были, так Разумовский-то, гетман, с благословения Елисаветы их вывел, ретраншементы бросил. Пока Теплов, Григорий Николаевич, все дела там ведет, у него их и примешь. Он мне memorandum подал: «О непорядках, которые происходят от злоупотребления прав и обыкновений, грамотами подтвержденных Малороссии». Уверяет, что малорусский народ издревле был народом русским; выставляет на вид, что от малорусских прав и обыкновений одне злоупотребления проистечь могут...
Да не торопись его убирать, государь мой, он тебе же поможет. Если Сенат чего не ведает – с Коллегии иностранных дел спросишь, от Меншикова через нее дела шли, четыре года только, как малороссийские дела вновь через Сенат идут, как Петром решено было. Даже дела духовные идут мимо Синода. Это тоже ломать надо...
– Меншиков там и иных дел немало сотворил... Один Батурин вспомнить, гетмана Мазепы резиденцию, как он с ним обошелся...
– Что Меншиков с Батурином сделал – в том он Богу ответ дает. Не о том речь. Казаки пусть живут. Но гетманству в Малороссии не быть! Мы Малороссийскую коллегию восстановим, а тебя назначим президентом ея. Вся эта «вольница» казачья, их восемь паланок и тридцать восемь куреней – все это закончилось. Никаких автономий! Почтовую связь налаживать надо, судопроизводство... Население переписать все надо!
– Из Глухова не сделать всего задуманного. Я сначала все своими глазами, въяве, посмотреть хочу...
– И много ль времени на ревизию сию полагаете?
– Год, государыня!
Екатерина засмеялась. Ей понравилась решительность Румянцева не дрова сразу же ломать, но обстоятельно разобраться, что и как. Другой бы на его месте пообещал быстро разобраться – и ничего бы не сделал.
– Лубенский полк до сих пор бунтуется, – продолжала Екатерина, так и не ответив ничего на «год» Румянцева, – разберись с ним, голубчик. Слободские полки, с их хозяйствами, экономиями прекратить – пусть будут регулярные гусарские полки русской армии. Прежние войсковые знамена, клейноды и печати мне как трофеи присылать будешь.
– Подобно, как скваттеры американские индейские скальпы и вампумы представляют для награждения, – ухмыльнулся Румянцев.
– Почти что, – одобрила Екатерина шутку. Да и не шутка это была – аналогия. – И еще... Там что ни вотчина, то и ландмилиция своя. Ее паны на собственный кошт содержат. Зовут их казаками, но надворными. С них можно требовать, привлекать их как вспомогательные части – auxillares aquila...
Екатерина, сказав латинскую фразу, да еще такую, где прозвучало слово «орел», сразу вспомнила своего Григория, которого называла «римлянином», и на минуту потеряла связь мыслей. Пауза затянулась, Румянцев взглянул недоуменно...
– Но эти так называемые вольные казаки! Они все земли там считают своими. Вообрази, государь мой, «ничейных земель» у них, по их словам, быть не может: пусть десятилетиями пустуют земли, а все, мол, наши! А это не так. Нужно земли вновь межевать.
– Будут ли Bills for Inclosures of Commons56*Законы об огораживании общинной земли (англ.), по поводу которых в Англии говорили: «Овцы съели людей».* изданы? – более в шутку, показав то голосом, поинтересовался Румянцев.
– В них нужды нет, батюшка мой! Губернии по новому учреждать надо. Землемеров тебе много понадобится, Петр Александрович! А на свободные земли я тебе колонистов найду. Будут сопротивляться – Сибирь велика, ее тоже заселять надо.
Румянцев понимающе усмехнулся:
– Точно так же Август II, в 1699 году, отменил все льготы, данные казачеству крулем Яном Собеским. Сеймовою конституцией казачество было уничтожено; казаки Правобережья должны были либо добровольно отдаться под власть панов, либо уходить из края. Паны получали земли и являлись межевать их с вооруженными командами... Впрочем, многие паны отдавали свои земли в аренду, а брали их большею частию иудеи...
– Я не сомневалась, что вы тщательно изучили предмет, коим должны будете заниматься, – одобрительно улыбнулась Екатерина. – И что судьбы Юрия Владимировича Долгорукого и вы и посланные вами избежать сможете...
Юрий Владимирович, один из первых комиссаров, явившихся на Дон специально для «расказачивания», был убит со всем своим отрядом 9 октября 1707 года в Шульгинском городке на Дону. Грамота Кондратия Булавина так описывает цель его прихода:
«...и стали было бороды и усы брить, также и веру христьянскую переменять... Многия станицы огнем выжгли и много старожилых казаков кнутом били, губы и носы резали, и младенцев по деревьям вешали, также женску пола и девичья брали к себе для блудного помышления в постели, и часовни все со святынью выжгли...».
