Пока десантники крошили темень и жгли броню неприятеля, «зенитовцы» ворвались в «Радио Афганистана» и штурмом овладели зданием. Бой продолжался более получаса. После захвата персонал определили в отдельном помещении, выставив охрану.
Порадел за правое дело и Аслям Ватанджар. Он собрал плененных солдат, представился, поведал о лейтенантском прошлом, когда на танке первым ворвался в «Дом народов» свергать Дауда, и попросил их пойти к стоявшим в отдалении танкам и разъяснить своим товарищам обстановку, заверив, что перешедшим на сторону новой власти гарантируется безопасность. Думается, правильное решение принял Ватанджар, когда в последнюю минуту отказался от грима и надуманного сценического образа. А то б не узнали пылкого повстанца старой закваски и зашибли бы ненароком неопознанного патриота. Он же, Ватанджар, организовал передачу в эфир обращения Бабрака к народу и ряда заявлений нового правительства. Пришлось, правда, чуток обождать в волнительном беспокойстве, но он проявил терпение. Только ближе к полуночи на пункт управления пришли товарищи из советских «органов» с пленкой записанного выступления и почти торжественно вручили ее завтрашнему члену Политбюро. Или на тот час уже состоявшемуся?.. По крайней мере, выглядел герой трех кровопролитных переворотов бодро, и голос его, истового отчизнолюбца, в прямом эфире звучал свежо и жизнерадостно.
Голосовая партия Асляма, пронизанная оптимизмом, удалась и была отмечена в штабе революции — обращение нового лидера страны по радио слушали все. Те, кто знал о положении дел в Афганистане и отношении людей к Бабраку Кармалю после его бегства из страны и пражской эмиграции, открыто чертыхались и плевались. Генерал Иванов никак не реагировал на такую реакцию афганцев, о которой ему сразу же доложили, лишь хранил многозначительное молчание и загадочно щерился от уха до уха. Генерал Магомедов, напротив, насупился, сдвинул брови, наморщил лоб и мрачно, вполголоса, помянул «чью-то мать». Непонятно — чью: Бабрака или своих полковников. И под суровое настроение духа генерал творил глупости: приказал отобрать добровольцев из оперативных дежурных и разослать их десантом на легковых автомобилях по Кабулу — определиться в обстановке. У всех это вызвало недоумение, если не шок. В условиях боевых стычек бесцельное мотание по Кабулу в незащищенных машинах смерти подобно. Главного военного советника вовремя остудили и приказ отменили.
— Какой дурак это придумал? — гневался, свирепея, Иванов. — Хотите увеличить потери?..
Но дурак в собственной дури не признался. Пошел пить чай или водку — и волноваться, переживать за исход дела, ногти покусывать. Напоследок нарочито манерно осклабился и вышел, по-хозяйски хлопнув дверью. Из дурака и плач смехом прет… Так окружающие вслух не сказали — подумали с некоторой долей злорадства…
Тем временем в трубке оперативного дежурного сквозь эфирный треск, прорываясь сквозь шум угасающих боев, не пачкаясь в теплой крови оставляющих землю бойцов, затрепетало, забилось долгожданное известие. Что вызвало в те минуты бурю ликования и даже объятий (на уровне полковников), и что по прошествии лет не очень хочется вспоминать. Я о тех, кто в душе нежность сохранил, а в сердце — совесть. Кто с нетерпением ждал, когда же прекратится эта кровавая бойня, в которую оказались втянуты наши солдаты и офицеры, чьими руками, собственно, этот ад и был сотворен. Не по их, разумеется, воле. «Береза, я — Береза-один, Береза, я — Береза-один, объект номер один ликвидирован, объект номер один ликвидирован».
Где-то потом прочитаю — доклад был историческим. Под объектом «номер один» значился президент Хафизулла Амин. Была выполнена самая главная задача, о чем тут же из телефонной будки было доложено в Москву. Не обошлось без заминки: генералы — может, и хорошо воспитанные, — не хотели пропустить вперед один другого. В догонялки заиграли — так вожделенно хотелось стать глашатаями доброго известия и отрапортовать первым. Прытко добежать-домчаться до Кремлевской стены, как некогда, в 490 году до н. э., из последних сил своих содеял подобное быстроногий грек, вбежав на главную площадь Афин с вестью о победе греков над персами: «Ликуйте! Мы победили…»
Века, увы, не те. Ликовать хотелось, умирать — нет. Случилась сутолока в небоевых порядках посланцев доброй вести. Но до расталкивания локтями дело не дошло: смекнули и расступились, уступая дорогу и право «первой ночи» барину — генералу Иванову, привычно пав ниц перед Комитетом госбезопасности. Но Магометов отыгрался. Иванов доложил на Лубянку дежурному полковнику, а Салтан Кеккезович — напрямую маршалу Огаркову. И еще через минут двадцать — маршалу Устинову. Министру, члену Политбюро.
Генералы понимающе улыбались и вскоре дружненько ускользнули в свой кабинет. Полковники намекнули дежурному, что надо бы, Володенька, «это дело как следует обмыть». Ответственный, полковник Владимир Северин, не возражал и сам был не прочь принять участие во всеобщем ликовании. Распорядился насчет «консерву взломать и ломоть сала, впрок припасенного из дому, доставить». Посуда под рукой, давай, разливай… Но тут не к месту вновь зашипело, затрещало хромое радио Кабула, и хлыщ этот, Бабрак, совсем некстати повторно начал свой молебен: «Сегодня сломана машина пыток Амина и его приспешников — диких палачей, узурпаторов и убийц десятков тысяч наших соотечественников, отцов, матерей, братьев, сыновей и дочерей, детей и стариков…»
В это самое время два замполита, Абдуллаев и Сатаров, переквалифицировавшись в погребальную команду, завершали ритуал захоронения одного из «диких палачей, узурпаторов и убийц», уложив неподалеку от него в землицу и двух его сыновей, которые в списки Бабрака, надо понимать, не попали, и их не касалось заклинание Кармаля: «…убийц десятков тысяч наших соотечественников, отцов, матерей, братьев, сыновей и дочерей, детей и стариков». И вот же ирония — только захоронил Сатаров, считай, собственными руками одного лидера и не успел как следует отмыть «погребальную» глину с ладоней со свеженаработанными мозолями, как тут новый негласный наказ поспел — привечать другого лидера. Король умер — да здравствует король! По причине легкого ранения замполит Сатаров не смог в дальнейшем активно посодействовать народному восторгу и ликованию толпы. А на пункт управления, откуда генералы делали вид, что руководят операцией, а теперь реально справляли победу, его не пригласили. Да и ладно: Анвар — мусульманин, ему сало свиное ну никак — поперек горла оно ему.
Первая рюмка пошла не колом. Наверное, потому что смехом подавились полковники, заслышав из приемника эпохальное откровение Бабрака: «Мы обратились к СССР с настоятельной просьбой об оказании срочной политической, моральной, экономической помощи, включая военную». Войска уже пришли и уже «оказали помощь во дворце и по всему городу», а он спохватился. Советские офицеры и солдаты даже с трофеями. И, как полководцы на щите, вернулись в свои палатки, увенчанные если не лаврами победителей, то награбленным барахлом. Отсыпаются и зализывают первые раны афганской войны, а правительство ДРА только-только просит прийти подсобить!..
Десантники старшего лейтенанта Александра Попова осуществляли контроль этих занимательных передач и охрану зданий. Заняты были и бухгалтерией войны и подсчитали: в плен взято 106 человек, убито афганцев — 7, ранено — 29. В роте десантников был ранен в ноги один солдат. Чекисты данных давать не хотели, но в их рядах потерь не случилось, и это действительно так — без присущей им утайки, скрытности и обмана.
29 декабря разведывательная рота Попова убыла в Баграм. За проявленное мужество и героизм тринадцать подчиненных Александра были награждены, Попов и его заместитель Локтев — орденами Красной Звезды. Такие же ордена посыпятся и на офицеров «Зенита».
Глава 10
ХОЛОДНЫЙ УЖИН ПРИ СВЕЧАХ
Центральным телеграфом овладевали: взвод десантников из той же разведроты Попова — 17 человек, девять офицеров «Зенита» — командир Александр Пунтус, и двое «громовцев» — Александр Мирошниченко и Владимир Тарасенко.
На двух «ГАЗ-66» штурмовая группа подъехала к зданию телеграфа около 19.15, но вход в него был закрыт. Бойцы были настороже и взвинчены — с первой минуты складывалось все не по уму. По дороге, как только отъехали, машины обстреляли со стороны американского посольства. Видимо, у охраны не выдержали нервы, или что-то еще они там подумали — в городе уже постреливали, а кое-где недобро гремело. Выстрелы, посольский привет, — как тявканье шавки: выскочила из подворотни, облаяла неожиданно и уселась смиренно в сторонке, будучи уверена в своей безнаказаности. Но не куснула, просто жалко пискнула и сразу умолкла. «Зенитовец» Володя Федоренко, сидевший с краю борта, моментально отреагировал, но не ответным огнем, как учили в школе, а крепким словом в адрес американского президента. Повторять не стану, но скажу: имя, благородное по иерархии и занимаемому положению, в брань обратил, со смыслом значимым — мало лба, много подбородка.
