Вокруг слышались оживленные, я бы даже сказал, веселые голоса. На мраморных скамьях, группами по трое или по четверо, сидели самые знатные и выдающиеся мужчины и женщины Трои.
Приам восседал на троне из черного дерева у края парапета, окруженный советниками, глядя на равнину перед полем битвы. Справа от него сидела Елена Аргивская — несомненно, для того, чтобы указывать, кто из греческих вождей появился в поле зрения, — а слева находилась Кассандра.
Группа сбоку состояла из Париса, Эфры, Климены и Поликсены; ближе к центру стояла царица Гекуба в окружении прислужниц. На ее лице была написана тревога, как всегда в день, когда Гектор отправлялся на поле сражения. Царице хватало ума понимать, что Гектор стоит всех остальных ее сыновей, вместе взятых, — это восхищало меня в Гекубе.
Двигаясь между разрозненными группами, кивая друзьям и знакомым, Гекамеда и я добрались до переднего края башен. Со всех сторон я слышал шепот и видел устремленные на нас взгляды, чувствуя злорадное удовлетворение, что препятствую их любопытству, велев Гекамеде не поднимать вуаль.
Равнина, расстилавшаяся перед воротами, была пуста — воины еще не появились. Далеко на востоке виднелась туманная линия греческого лагеря. Мы развлекались попытками разглядеть шатер Нестора, где я захватил Гекамеду, но это оказалось невозможным.
— В конце концов, — промолвила Гекамеда, глядя в сторону лагеря ее и моих врагов, — мне есть за что благодарить тебя, Идей. Ты спас меня от участи, которая страшнее смерти.
Я придвинулся ближе к ней:
— Это справедливо, но я так счастлив, словно твоя благодарность мною не заслужена. Неужели твоя ненависть начинает затихать? Неужели ты улыбнешься мне, Гекамеда?
— Никогда! Ты знаешь, что я здесь только по твоему приказу. Смотри, меня зовет Поликсена — я должна с ней поговорить.
Мы направились туда, где дочь Приама беседовала со своим братом Парисом и подошедшим к ним Орхоменом. Эфру и Климену подозвала их госпожа.
— Могу ли я верить своим глазам? — воскликнул Орхомен при нашем приближении. — Неужели это Идей с прекрасной Гекамедой? Приветствую тебя, друг мой!
— Рада тебя видеть, Гекамеда, — сказала Поликсена. — Какой красивый колпак! Ты купила его в Трое?
Садись рядом. Почему бы тебе не поднять вуаль? Так принято на башнях.
Смущенная Гекамеда колебалась:
— Я… по правде говоря, мне запретил Идей.
Поликсена удивленно посмотрела на меня, а Орхомен расхохотался.
— Как? — воскликнул Парис. — Идей лишает нас права взглянуть на очаровательную Гекамеду? Это неучтиво — мы должны научить его хорошим манерам!
И прежде чем я успел вмешаться, он протянул руку и откинул вуаль, открыв для всеобщего обозрения прекраснейшее лицо Гекамеды.
Глава 15
Тревожные известия с поля битвы
Движение Париса было настолько быстрым и неожиданным, что я не успел удержать его. Но в следующий момент я прыгнул вперед, подняв руку, и, если бы не вмешался Орхомен, дело приняло бы для меня скверный оборот, ибо никто не может бить царского сына безнаказанно.
Однако Орхомен вовремя встал между нами и шепнул мне:
— Опомнись, Идей! Неужели ты хочешь погубить себя? — После этого он повернулся к Парису: — Хорошим манерам следует научить не Идея, а тебя. Стыдись!
— Я не хотел никого обидеть, — оправдывался Парис, очевидно понимая, что зашел слишком далеко. — Кроме того, если кто-то и может чувствовать себя оскорбленным, так это прелестная Гекамеда.
— Об этом позволь судить мне, — отозвался я, побелев от гнева.
Парис даже не взглянул на меня, не сводя глаз с Гекамеды.
— Вот и обижайся, когда заденут тебя, — небрежно бросил он. — Скажи, Гекамеда, ты считаешь себя оскорбленной?
Взгляды всех устремились на дочь Арсиноя. Она спокойно смотрела на Париса, но в глубине ее глаз мелькали искорки смеха.
— Никакого оскорбления не было, — ответила она наконец, — а если бы и было, то я простила бы тебя, Парис.
Орхомен снова расхохотался, на губах Поликсены мелькнула улыбка, а Парис бросил насмешливый взгляд в мою сторону. Что до меня, то, если бы Гекамеда была со мной наедине, думаю, она бы не избежала заслуженной порки. Сказать мужчине, только что сорвавшему с нее вуаль, что это не оскорбление, после того, как я вступился за нее! Возможно, она сделала это назло мне, но Парис всегда нравился женщинам…
Это решило вопрос. Я не мог продолжать ссору из-за Гекамеды, после ее заявления, что для этого нет причин, и сердито отошел в сторону. Орхомен присоединился ко мне, оставив Гекамеду беседовать с Парисом и Поликсеной. Мы подошли к восточному парапету. Я мрачно молчал, а Орхомен меня поддразнивал:
— Выходит, Идей, прекрасная Гекамеда отвергла твою защиту? Возможно, она не верит в твою доблесть.
Пусть обратится ко мне — за ее улыбку я готов швырнуть любого мужчину в Трое моложе сорока лет с этих башен в греческий лагерь. Или, может быть, она хотела защитить тебя от гнева великого воина Париса?
— Твое остроумие тебя подводит, Орхомен, — сухо заметил я. — Попробуй помолчать — это самое полезное для твоего языка.
— Как хочешь, — весело отозвался он и добавил, внезапно став серьезным: — Но советую тебе присматривать за Парисом. Воин он или нет, но с женщинами ему везет. Не знаю, что они в нем находят, но отрицать это невозможно. Видел, как Гекамеда на него смотрела? Берегись!
— По-твоему, я боюсь этого попугая? — с презрением осведомился я, демонстративно повернувшись спиной к Парису и двум женщинам.
Тем не менее в душе я признавал, что у меня есть основания для беспокойства, ибо заметил тот взгляд Гекамеды, о котором говорил Орхомен. Я отлично знал, что Гекамеда меня не любит, но неужели она…
Нет, быть не может! Я пожал плечами и выбросил эту мысль из головы.
— Смотри! — воскликнул Орхомен. — Ворота открываются! Сегодня Гектор выезжает в своей колеснице. А вот и Эней с лошадьми, которых он приобрел у твоего отца. Сделка явно была для него невыгодной.
Все на башнях сгрудились у парапета, чтобы посмотреть на воинов, выезжающих из ворот внизу. Как обычно, Гектор ехал впереди. За ним следовали три сотни всадников и вдвое больше пеших лучников. Потом появился Эней с еще большим отрядом.
Даже издалека было видно, что сыну Анхиза не по себе — возможно, из-за лошадей, о которых говорил Орхомен. Они в самом деле выглядели неважно.
За первыми двумя вождями последовали другие со своими отрядами, и вскоре равнину заполнили воины.
Женщины на башнях махали краями мантий с грациозным энтузиазмом, выработанным девятилетней практикой; мужчины салютовали своим товарищам, выкрикивая ободряющие слова.
Царь Приам склонился вперед на своем троне из черного дерева, притворяясь, будто инспектирует войска, хотя было сомнительно, что его стариковские глаза в состоянии что-либо разглядеть. Царица Гекуба стояла рядом с ним, положив руку на каменный антаблемент, — в ее глазах блестели слезы, но она отважно махала краем мантии своему сыну Гектору.
Внезапно в шагах десяти от меня мелькнуло что-то розовое. Вытянув шею, я увидел Гекамеду, стоящую рядом с Парисом, положив ему руку на плечо. С другой стороны от нее стояла Поликсена — все трое весело смеялись.
Мое внимание отвлек Орхомен:
— Смотри, вот идет Эвен. Меня не удивит, если сегодня он превзойдет всех, ибо его люди жаждут отомстить за смерть царя Реза. Похоже, их нетерпение передается лошадям — видишь, как они гарцуют и фыркают? Клянусь Зевсом, я бы хотел быть с ними! Завтра же отправлюсь на поле сражения.
— И покинешь своих танцовщиц?
— Я бы покинул тысячу танцовщиц и жену в придачу — даже твою Гекамеду — ради запаха битвы.
К этому времени войска уже выстраивались в боевом порядке. Вожди объезжали строй в своих колесницах, гонцы сновали туда-сюда, а один из них подошел к Гектору, который повернулся к стоящему рядом музыканту. В следующий момент звуки трубы огласили равнину, и вся армия хлынула вперед, словно поток Скамандра.
Когда звуки замерли вдали, люди на башнях начали отходить от парапета и собираться группами возле скамеек. Но вскоре раздался крик:
— Греки покидают свои шатры!
На горизонте появилось облако пыли, которое подняли греческие воины, устремившись на поле битвы.
Хотя жители Трои уже давно привыкли к подобным сценам, они проявляли столько энтузиазма и возбуждения, как будто это была первая вылазка за время осады. В конце концов, всегда существовала возможность, что произойдет нечто необычное. Но мне казалось, что сейчас сам воздух был насыщен ожиданием великих событий.
Орхомен и я оставались на нашем наблюдательном пункте у края парапета, куда сразу же устремились все при виде приближающихся греков.
Обе армии быстро двигались навстречу друг другу, но, когда нам казалось, что столкновение вот-вот произойдет, они неожиданно остановились. Лучники занимали позиции, пехотинцы оперлись на свои копья, а всадники выстроились впереди в три ряда, перед которыми виднелись белые колесницы вождей.
