Ознакомительная версия.
Но это предложение сделало Лях-Невинского еще более бледным. Аккуратно уложив револьвер в кобуру и сухо процедив сквозь зубы «Честь имею», он спешно покинул стенд.
По дороге со стрельбища Корецкий поздравил Новосада за благополучный выход из двух конфузных ситуаций.
– И в обоих случаях Стасик проявил мужество и самообладание, – подчеркнул Дашевский.
Ширмо-Щербинский же про себя пожелал поменьше подобных волнений от ухарских инициатив своих подчиненных.
Глава 26
На конспиративной квартире
Ответ из Ставки в отношении полковника Алексеева не заставил себя долго ждать. Там крайне серьезно отнеслись к полученной информации в отношении старшего офицера штаба фронта и настаивали на срочном принятии всех необходимых мер для окончательного установления его возможной причастности к шпионажу. Сообщалось, что для этой цели из Варшавы командируются два наблюдательных агента. Также был получен ответ из штаба Одиннадцатой армии в отношении младшего участника нападения на Белинского, Словинского. Сообщалось, что он имеет большое сходство с разыскиваемым по подозрению в шпионаже жителем местечка Сколе Игнаци Плазой, родственником сбежавшего венгерского барона Гределя, по слухам еврея, владельца местных лесопилен, каменоломен, кирпичного завода и прочего. Указывалось, что Плаза был замечен в выведывании секретных сведений у нижних чинов российской армии, которые останавливались на шоссе Сколе – Козювка, чтобы купить в лавочках табак, спички. Он также информировал противника о перемещении российских войск, разжигая костры под видом уничтожения хвороста или унавоживания почвы для новых посадок.
С полученными телеграммами Белинского ознакомил Дашевский на очередной встрече на явочной квартире. Она располагалась на Сапеги[86], двенадцать, – прямо напротив одной из главных львовских тюрем. Бывший хозяин квартиры – владелец колбасной фабрики Сильвестр Герасимович еще в сентябре был арестован за украинофильскую пропаганду. И хотя он сбежал и находился в розыске, этим обстоятельством пренебрегли по причине близости квартиры к тюрьме и жандармскому управлению, куда почти ежедневно по делам службы приходилось наведываться офицерам отделения.
Дашевский информировал капитана, что на очередных допросах «школьный учитель» и его подельник ничего нового не сообщили и продолжали упорно держаться своих легенд.
– А что вы думаете о вашем соседе? – спросил Дашевский. – Не связан ли он с ними и не укрывались ли они у него перед тем, как прийти к вам? Ведь был комендантский час.
Капитан задумался. Он уже успел хорошо познакомиться со старым русином, особенно когда им двоим пришлось практически выживать, чтобы не замерзнуть в холодном доме. Это случилось в период, когда во Львове внезапно закончились запасы топлива и, спасаясь от холода, горожане разбирали деревянные постройки и заборы, вырубали деревья на улицах и в парках. Уголь уже давно не доставлялся в двухсоттысячный город, как прежде, из Силезии, а после реквизиции всех лошадей обеими воюющими сторонами не на чем было завозить и дрова из окрестных лесов. Российское командование же не спешило доставлять во Львов стратегическое сырье: на фронте не все складывалось удачно и существовала угроза сдачи города. Тогда стали закрываться неотапливаемые казенные учреждения и торговые заведения, рестораны и гостиницы. Под угрозой закрытия оказались газовый, электрический и водопроводный заводы. В девяти военных, двух австрийских и четырнадцати госпиталях Красного Креста топлива оставалось всего на несколько дней. Пытаясь исправить положение, губернатор Бобринский обратился к главному начальнику снабжения фронта с настоятельной просьбой срочно предоставить ему из киевских железнодорожных мастерских тридцать вагонов с паровозом и шестьдесят пар узкоколейных осей для подвоза топлива из других городов Галиции. Но получил отказ с разъяснением: губернатор, дескать, своими силами не сможет организовать производительное использование подвижного состава.
Именно тогда, когда они трудились вместе, ломая старый флигель старухи на дрова, русин поведал капитану много интересного о своей жизни. Оказывается, в годы студенчества он активно участвовал в так называемом русском движении, целью которого являлось объединение Галицийского края с Россией как с Русью. Термины «украинец», «украинский» тогда употреблялись лишь отдельными украинствующими интеллигентами, а простому народу были неизвестны. Журналы, газеты и книги печатались со старым правописанием по-русски на галицийском наречии. На ряде кафедр Львовского университета преподавали на русском языке, а в русских гимназиях учили русскую историю и литературу. Студенты ходили в народ, созывали вече и открыто провозглашали на них национальное и культурное единство с Россией. Вскоре уже почти две трети галицийского населения было на их стороне.
Однако на смене веков более модным стало другое, поощряемое Веной украинское течение. Русские учебники изымались и заменялись новыми, с другим правописанием. Вместо «Малороссия» в печати все чаще встречалась «похищенная москалями Украина», а самые рьяные поклонники Мазепы призывали к борьбе за «визволення росiйських українцiв з-пiд кормиги бiлого царя».
– Я не думаю, что Ваврык имеет какое-то отношение к произошедшему, – уверенно заключил капитан. – Вообще этот человек удивил меня своей интеллигентностью и образованностью. До этого я же слышал от наших офицеров, что русины крайне отсталый народ, лишенный прошлого и будущего. К тому же жестоко угнетаются поляками.
– Не в большей степени, чем российское правительство угнетает поляков в России, – ухмыльнулся Дашевский, – а что касается истории здешнего русского населения, то она не менее богата, чем у их собратьев на Украине. Хотя, конечно, подавляющая масса русинов в Галиции – это нищее, забитое крестьянство. А в Карпатах мне приходилось видеть их абсолютно первобытное существование. Но заметьте, дети этих убогих русинов уже давно учатся в университетах Львова, Вены, Инсбрука, Граца и активно участвуют в политике. И нет сомнения, что будущее здесь за ними.
– Значит, наша освободительная миссия в отношении братьев по крови – спасение от иноземного гнета – подоспела вовремя?
– Поздно, Павел Андреевич, поздно. Об этом России следовало думать раньше, еще до Весны народов[87].
Здесь нас опередили немцы и австрийцы. Они, а не мы помогли русинам развить свою самобытность, правда, уже не русскую, а украинскую, укрепить свою религию и почувствовать вкус свободы. Сделано это было, конечно, не из благородных побуждений, но цели своей они достигли: все галицийские украинские партии перед войной заявили, что будут воевать на стороне Австрии. Одним словом, мы здесь проиграли.
– Вы так пессимистичны в отношении наших действий по преобразованию этого края?
– Вы имеете в виду наши циркуляры по открытию российских школ взамен украинских, запреты на использование в церквях украинского языка и на продажу украинских книг? Все эти обыски, аресты и ссылки в глубь России главарей и агитаторов украинских партий? Не кажется ли вам, что все это чрезвычайно глупо и еще больше оттолкнет от нас образованную часть русинов?
– Не спорю, все это выглядит нецивилизованно. Хотя трудно ожидать другой реакции на угрозу мазепинцев оторвать Украину от Российской империи. Как-никак потерять три четверти своего угля и стали, не говоря уже о пшенице, сахаре, ячмене, рисе и, наконец, нефти!..
– Ну, эта угроза маловероятна, – скептически заметил Дашевский. – Национальное чувство украинцев к такому шагу не готово, ведь прошлое и настоящее наших народов тесно переплетено. А вот что касается Галиции… Боюсь, что стремление местных мазепинцев подчинить своей нации все и вся погубит этот уникальный край.
– А может, вы преувеличиваете и это обычное стремление к свободе национального самовыражения?
– К сожалению, это стремление переходит в крайнюю степень национализма, результатом чего является устранение равных условий для проживающих с ними поляков, евреев, немцев, венгров, армян и бог знает кого еще здесь можно встретить. А ведь именно их мирное соседство и соперничество во всех сферах и стало причиной бурного развития этой некогда отсталой австрийской провинции. Жаль, этот край мог бы служить неплохим образчиком устройства многонациональной Европы в будущем.
– Ведь как глупо, – продолжал рассуждать Дашевский, – не видеть, что доминирующее положение украинцев в Галиции рано или поздно все равно установится. Залогом этому является хотя бы их численное превосходство. Достаточно просто терпеливо и последовательно устранять социальные и экономические неровности своего положения. Что, собственно, им и удавалось в последние десятилетия. Взгляните, они уже имеют свои партии, школы, читальни, типографии, издательства. Все то, кстати, о чем только остается мечтать их соплеменникам в Украине. Они неуклонно увеличивают свое представительство в сейме и парламенте. Но для лидеров мазепинцев существуют другие приоритеты – это власть в виде тотального господства одной нации. И я уверен, что, если они ее получат, Галиция вновь погрузится в нищету и станет убогим придатком сильного соседа.
Ознакомительная версия.
