ходу закинул себе в рот кусок колбасы.
— Куда же это вы? — почти крикнула госпожа Эшбахта.
Александр, думая, что вопрос адресован ему, так и застыл с колбасой во рту, он уставился на Волкова.
— Темно, дорога замёрзла, сплошной лёд, Максимилиан и госпожа Ланге поехали в город, обещали вернуться до темноты, но что-то нет их, поеду навстречу с огнями.
— Других пошлите, отчего вы всё сами делаете, или у вас людей нет? — вдруг спросила жена. — Неужто вашего Максимилиана и вашу госпожу Ланге не встретят?
«Вашу госпожу Ланге» — это Элеонора Августа произнесла особенно отчётливо.
— Александр, идите седлать коней, — произнёс Волков и уже жене добавил: — лучше меня дорогу знает только Бертье, а он у реки живёт, за ним самим ехать нужно. Так что лучше я сам съезжу.
— Вам просто дома не сидится, вот что! — вдруг крикнула госпожа Эшбахт. — Жена вам не мила.
Увалень сразу поспешил покинуть залу. А она вскочила:
— В покои к жене не ходите, говорить с женой — не говорите, дома быть не желаете.
Кавалер даже не знал, что на это всё ответить.
— Ах, как мне всё здесь не мило! — кричала жена, кидаясь к лестнице. — Не мой это дом, не мой! Он даже ночью уходит, всё войны у него, всё войны, всё дела, даже ночью дела у него, разве такой муж добрый должен быть?
Он глядел, как она, подбирая юбки, взбежала наверх, и слышал, как хлопнула дверь её покоев. Сидел, ковырял ножом кусок колбасы в тарелке и ничего не понимал.
Ждать долго не пришлось. Уже следующим утром, когда Волков и его офицеры у него дома за столом рассматривали шарфы и обсуждали, кому и сколько людей брать на шествие, в залу вошёл мужик, встал у дверей перепуганный и сообщил едва не шёпотом, что во дворе важные господа просят доложить, что ищут аудиенции у господина Эшбахта.
Волков, который только что был почти весел, рассматривал материал, прикидывал, как будут выглядеть бело-голубые шарфы на офицерах и как будет готовиться к празднику, тут же стал мрачен.
Он знал, зачем пожаловали господа. Не письмо послали, а сами приехали. Хотел бы он ошибаться, да разве после письма Брунхильды тут ошибёшься?
Кавалер молчал и ничего не отвечал мужику. Господа офицеры сразу заметили такую перемену, веселье и шутки стихли, они тоже становились серьёзны. От предпраздничного настроения и следа в зале не осталось. А мужик на пороге так и ждал распоряжений. И тогда госпожа Ланге, что была тут, показывала офицерам шарфы и раздавала им же ленты для их сержантов, произнесла:
— Дурень, в следующий раз запоминай имена господ, что просятся.
— Так я это… — начал оправдываться мужик.
— Ладно, раз не запомнил, так безымянных зови, — распорядилась Бригитт, видя, что кавалер опять молчит.
— Кавалер, следует ли оставить вас? — спросил за всех офицеров Карл Брюнхвальд.
— Да, господа, — произнёс Волков. — Думаю, что лучше вам уйти.
Офицеры стали подниматься, гремя мечами, стали брать шляпы со столов. А тут госпожа Ланге и говорит:
— А что же господам уходить? Я уже и обед велела на всех готовить. Каплуна велела забить, клёцки уже трут. Господин мой, пусть господа офицеры остаются. Дело разве ж тайное у вас?
И говорила она это так уверенно и так громко, словно не приглашала их к столу, не оставляла их на обед, как радушная домоправительница, а отдавала приказы, как уважаемый командир. Брюнхвальд, Рене, Роха, Бертье и Джентиле замерли. Люди, которые всю свою жизнь провели в войнах, мужи, что видели сотни и даже тысячи смертей, сами битые, колотые и рубленые бессчётно, замерли от слов молодой бабёнки, что и госпожой дома не является.
И, ничуть не смущаясь этим удивлённым замешательством мужчин, Бригитт сама стала быстро собирать ленты, шарфы и материю со стола, приговаривая при этом:
— Что же вы стали, господа, садитесь, садитесь. Я велю сейчас ещё вина нести.
Ловкая и спорая, она тут же убрала стол и крикнула в кухню:
— Мария, Стефания, вина ещё господам и стаканов новым гостям несите.
Господа офицеры в нерешительности стали снова занимать свои стулья, а Волков смотрел на ловкую и смелую Бригитт, смотрел хмуро, но ничего против не говорил. Он хотел было вылезти из-за стола и пойти в прихожую встречать гостей, но и тут медноволосая красавица всё взяла в свои цепкие ручки.
— Господин мой, сидите, я пойду встречу гостей.
И опять Волков промолчал, вставать не стал, остался в кресле.
И встал из него, только когда четыре господина вошли в залу и стали кланяться. Волков и господа офицеры тоже кланялись, началась церемония знакомства. Двоих господ Волков не раз видел в замке графа. Одним из них был молодой и заносчивый фон Хугген, хлыщ из свиты молодого графа. Вторым был фон Эдель, седеющий господин и вечный спутник графа старого. Двоих других Волков не помнил.
Оба они были молоды, и вид у них был нахальный настолько, что у Волкова стала закрадываться мысль, что они приехали сюда, чтобы затеять ссору.
— Прошу вас к столу, господа, думаю, вы устали с дороги. Или, может, поставить вам кресла к камину? — как можно более радушно произнёс кавалер.
— Нет нужды, — отвечал холодно фон Хугген. — И рассиживаться у нас нет времени.
Он умышленно не поблагодарил Волкова за предложение, эту грубость заметили все.
— Да, желаем мы до темноты быть в замке графа, — уже более миролюбиво продолжал фон Эдель.
«Ну что ж, не хотите быть вежливыми, так и я с вами не буду».
— А я тогда сяду, — сказал Волков, улыбаясь и усаживаясь в кресло, — вы уж простите меня, но врач мой говорит мне сидеть, дабы не вызывать в ноге судорог.
Это прибывшим господам совсем не понравилось, они будут стоять, а он пред ними будет сидеть, словно сеньор. Господа стали переглядываться и кривить губы, но кавалеру на то было плевать, сами начали.
— Так что же вас привело ко мне, господа? — спросил он, беря стакан с вином, что подала ему Бригитт.
— Привел нас сюда печальный случай, что приключился в земле вашей недавно с добрым господином фон Шоубергом.
— Ах вот оно что! Тот самый случай, что произошёл с добрым господином Шоубергом, значит… — Волков сделал вид, что удивлён. — И что же вас в этом деле удивило — то, что он ехал к моей жене, или то, что он до неё не доехал?
— Говорят, что тот поединок был нечестным! — заявил фон Хугген, и заявил
