— Мы дети солнцеликого Цевена Рабдана, — прохрипел сотник.
— О, я знаю непобедимого Цевена Рабдана — славного отца великого хунтайджи Галдана Церена и принца Шона-Доба. Наша императрица наслышана об их победах над казахскими ханами. — Егорка об этом говорил так торжественно, что у Кенжебатыра невольно зачесались руки. Он готов был остановить Егорку, но увидев, как напружинилось тело и побледнело лицо Лаубая, сдержал себя. «Не предательство ли все это?» — мелькнуло у него в голове.
Но выхода не было. Они стояли в плотном кольце джунгар, готовых поднять их в небо на остриях пик при малейшей оплошности. Сотник прошелся долгим холодным взглядом по лицу каждого.
— Бесподобно был мудр и щедр великий Цевен Рабдан. Он всегда был в дружбе с нашим батюшкой царем Петром, — продолжал Егорка.
Не дослушав его, сотник исподлобья взглянул на своих телохранителей, и те внезапно навалились на жигитов и обезоружили их. Связали руки, ноги вместе со стременем притянули к телу коня.
По приказу сотника, джунгары с гиканьем погнали их впереди себя.
Четыре коня с привязанными к седлу жигитами мчались во весь опор — джунгары подгоняли их уколами пик. Кони то сбивались в кучу, то старались скакать врозь.
— Поверили кафиру. Сами себя отдали в руки джунгар, — скрежетал зубами Лаубай.
— Пока мы живы и еще на своих конях скачем, а там видно будет. Может, нас к красивым джунгаркам везут… — старался развеселить товарищей Хайдар.
— Как-никак самого Шона-Доба увидим, а там, что бог пошлет. Но знайте, если что — я сложу свою голову раньше вас, — словно оправдывался Егорка.
— А ты что молчишь, Кенже? — крикнул Лаубай.
— Спокойствие и выдержка! — твердо прозвучал голос Кенжебатыра. — Разве, идя на битву, вы не знали, что смерть всегда ходит рядом?
— Но умирать со связанными руками… — сказал Лаубай.
— Не грусти, развяжут, — начал было Хайдар, но тут его хлестнули плеткой по спине. То был приказ молчать.
Кажется, верст тридцать уже прошли. Кони устали. Солнце поднялось высоко. Онемели руки, от непрерывной езды ломило спину, отекли ноги, крепко схваченные и притянутые ремнями к туловищу коня. Но вот пленников загнали в узкое ущелье. Справа и слева были лишь плоские, гладкие, черные, заглянцованные солнцем и ветром скалы.
Жигитов сопровождали пятнадцать джунгар. Старший из них остановился первым. Сошел с коня, заковылял на кривых ногах к кустам чия, на ходу развязывая шнурки кожаных штанин. Вернувшись, приказал ссадить пленников с коней.
Сидя на траве, Кенжебатыр наблюдал, как джунгары перерыли их коржуны. С жадностью выпили кумыс из маленького походного торсука Лаубая, вмиг расправились с кусками вареного мяса и лепешкой, что лежали в коржунах Хайдара и Егорки и с удивлением развернули алый кусок бархата и увидели дорогой кинжал работы лучших мастеров оружейников-наймановцев. Этот кинжал Санырак просил передать батыру Тайлаку. Кенже спрятал его в своем коржуне. Джунгары со знанием дела, причмокивая губами, рассматривали узорчатые ножны, рукоятку.
— Это подарок русского генерала непобедимому Шона-Добе! — нашелся Егорка. Глава джунгар вырвал кинжал из рук своих подчиненных и вновь завернул в бархат, засунул за голенище. Он приказал напоить жигитов из бурдюка.
Лежа со связанными руками, запрокинув голову, пил Кенже протухшую воду, струйкой лившуюся из горловины… Он видел небо, видел облака. К ночи снова будут тучи. Будет тьма. Вот тогда, наверное, они и поведут нас в свою ставку, к шатру своего повелителя… «Но далеко ли до шатра?» — с тоской подумал он.
— Пусть кони подкормятся. Двинемся к вечеру, — словно угадывая мысли Кенже, пробурчал глава джунгар.
* * *
…Шона-Доба сегодня не хотел ласки. Взмахом тонкого, блестящего опахала он повелел увести двух юных рабынь, которые были отобраны из числа пленниц старой китаянкой для сегодняшней ночи. Сняв с них всю одежду, словно кору, она еще с утра тщательно осмотрела девушек, целый день втолковывала им уроки любви и ласки, искупала их в чистой воде и натерла их тела благовониями. Обе рабыни были прекрасны, как белое семя мангустины[57]. Но повелитель даже не взглянул на них. Старая сводница, вот уже много лет знавшая его привычки, собралась было сказать: «Взгляни, мой повелитель». Она ждала удобного случая, но Шона-Доба вновь взмахнул своим опахалом. Это уже было слишком: старая карга вынудила его дважды повторить свой приказ.
— К рабыням ее! Пусть получше присмотрится!
Стражники с готовностью схватили старуху. Она извивалась, кричала. Ведь в юности она была наложницей самого священного владыки Цевена Рабдана — отца нынешнего своего повелителя. Стражники мгновенно заставили ее замолчать и, подняв, понесли вон, извивающуюся, кусающую руки.
Шона-Доба не находил себе места. Пока он гнался за проклятыми казахами в этой страшной степи, умер отец. И старший брат — Галдан Церен — уже занял его трон. А тут еще эти неуловимые батыры.
Вчера он решил самолично командовать всем войском и вопреки советам косоглазого тысячника Дамбы, возглавлявшего конницу, повелел собрать все тумены, приказал готовиться в поход. Но куда? Где ставки этих самозваных батыров Санырака и Тайлака? Лазутчики сообщают, что с Саныраком вместе и батыр Малайсары, осмелившийся открыто напасть на тумены джунгар еще в позапрошлом году.
…Пятьсот всадников он отправил в степь еще вчера вечером, приказал ловить всех встречных, стереть с лица земли все аулы на пути, но точно узнать, где главные силы Санырака и Тайлака.
Прошел день. Уже десятки пленных приводили к нему, и никто толком не сказал, где эти батыры…
В шатер вошел косоглазый Дамба. Вошел спокойно, как прежде, когда он был главой конницы, когда Шона-Доба не мог обращаться с ним, как с другими тысячниками. Принц был вынужден терпеть его. Но что это, косоглазый Дамба поклонился ему! Поклонился не как прежде, а согнув колени.
— Мой повелитель, здесь тот, кто укажет нам дорогу, яснозрячий провидец, которому дарована одна из тридцати священных пайз луноликого отца твоего Цевена Рабдана.
— Пусть войдет! — Шона-Доба скрыл свою радость. Он остался в той же позе. Вид его бы непроницаем. Он хотел вконец подавить спесь косоглазого Дамбы.
Но еще до того, как он сказал эти слова, в шатер бесшумно, словно привидение, вошел старец в лохмотьях. Вид его вызывал жалость. Ноги обмотаны бараньей шкурой, обвязаны кожаными ремешками. На копне длинных волос — островерхая шляпа из кошмы. Он опирался на сучковатый посох из арчи.
Шона-Доба опознал в нем одного из самых главных провидцев своего отца, одного из тех, от чьих советов и доносов отцу в былые времена зависела не только судьба сотников и тысячников, нойонов и ханов, но и его брата Галдана Церена и самого Шона-Доба.
— Я весь внимание! — изрек Шона-Доба, подражая своему отцу. — Далек ли был твой путь к нашему шатру?
Старец молчал. Отбросив свой посох, он сел в углу и, словно не слыша слов повелителя, начал разглядывать убранство шатра. Шона-Доба следил за его взглядом. Старец удивленно посмотрел на тысячника. Шона-Доба взмахнул опахалом. Дамба покинул шатер.
— Тот, кто говорит, что у него нет вши, — у того их две, — загадочно сказал гость. Принц не понял.
— Вели принести халат, мой повелитель. Не пристало верному слуге хунтайджи сидеть в священном шатре в одежде дервиша. Жажду гостя утоли.
…Принц ждал, пока гость, облачившись в новый халат, жадно опустошал чашу.
— Меч принадлежит тому, кто может им владеть, владения тому, кто может их завоевать. Так записано в коране, в священной книге мусульман, — начал гость. — Ты завоевал эти земли, ты покорил иноверцев. Но легче завоевать, чем управлять. Крепка ли твоя рука, зорки ли твои глаза, верны ли твои тысячники? — гость засыпал вопросами. Принц молчал.
— Мой повелитель хочет знать, где логово батыров Санырака и Тайлака? Их логово пока лежит по обе стороны твоего шатра, в двухдневных переходах на запад в степных лесах, на юг — за безымянными горами. Твои верные волкодавы — славный Дамба и свирепый Хансана, — как две стальные лапы могучего льва, одним ударом могут сломать их хребты. Спеши, мой повелитель, пока их юрты разбросаны, пока они спесью полны, пока батыры казахов не снюхались друг с другом.
Мои слуги поведут тысячников по верному пути. Меч принадлежит тому, кто умеет им владеть, — повторил гость. — Твой меч всегда должен быть отточен. Твое войско похоже на сборище. Надо встряхнуть его, чтобы в головах твоих слуг и рабов, коим доверил ты сабли свои, не копошились мухи сомнения. Только победа придает силу войску. Славный полководец и твой дядя Дабаджи ждет тебя в Туркестане. Шатры его тысячников белеют в Сайраме. Вы вместе одержите последнюю победу над неверными, и эти степи, и города у Сейхуна, и ключи на запад — Шаш и Самарканд навеки покорятся священной Джунгарии…
