В тот же день они подписали договор, и Грау, довольный сделкой, предстал перед своим тестем с этим документом.
— Я уже продал мастерскую, — объявил он.
— Сеньор барон, — ответил ему тесть, протягивая руку.
«А теперь, — решил Грау, — подумаем о рабах. Я оставлю себе тех, кто нужен, а кто не нужен… на продажу. Что касается помощников и подмастерьев…»
Грау поговорил с членами гильдии и распродал всех своих рабов за скромные суммы денег. Оставались только его зять с ребенком. У Берната в гильдии не было никакого титула, даже титула помощника.
Рассчитывать, что кто-нибудь возьмет его к себе в мастерскую, не приходилось. К тому же это было запрещено. У мальчика еще не наступил возраст подмастерья, хотя у Берната был контракт. Но как ему просить кого бы то ни было принять каких-то Эстаньолов? Все сразу узнают, что эти два беглеца его родственники.
Их зовут Эстаньолами, как и Гиамону. Тут же станет известно, что он, Грау Пуйг, приютил двух рабов-крестьян. И это сейчас, когда ему предстоит стать членом знатной семьи! Разве не аристократы были злейшим врагом беглых рабов? Разве не они больше других давили на короля, чтобы тот отменил указ, позволяющий рабам-крестьянам совершать побег? И как он будет чувствовать себя, став представителем высшего класса, если имя Эстаньол начнут повторять все кому не лень? Что скажет его тесть?
— Пойдете со мной, — велел он Бернату, который уже несколько дней ходил угрюмый и озабоченный новыми событиями.
Хауме, как новый хозяин мастерской, больше не подчиняющийся Грау, сел рядом с ним и доверительно поговорил. «Он не посмеет ничего с вами сделать, — сказал он. — Грау признался мне, что не хочет, чтобы о вас узнали. Я добился неплохих условий, Бернат. Он спешит уладить свои дела до женитьбы на Изабель. Но не забывай, что у тебя есть контракт, подписанный для твоего сына. Воспользуйся этим, Бернат. Надави на этого бездушного человека. Пригрози ему судом. Ты — хороший работник. Я хотел бы, чтобы ты понял: все, что произошло за эти годы…»
К счастью, Бернат понимал, что имеет в виду Хауме, и, ободренный бывшим начальником, осмелился возразить своему зятю.
— Как ты разговариваешь со мной? — закричал Грау, когда Бернат резко ответил ему: «Куда и зачем?»
— Куда я захочу! — орал новоиспеченный барон, нервно размахивая руками.
— Мы не твои рабы, Грау.
— У тебя не очень большой выбор.
Бернату пришлось откашляться, прежде чем он последовал совету Хауме и неожиданно заявил:
— Я могу подать в суд!
Грау, согнувшийся, дрожащий, маленький и худой, оторопел и медленно приподнялся со стула. Но Бернат даже глазом не моргнул и оставался стоять, как бы ему ни хотелось побыстрее выскочить отсюда. Угроза Берната подействовала на вдовца.
Было решено, что они будут ухаживать за лошадьми, которых Грау считал себя обязанным купить вместе с особняком.
— Ты что, собираешься держать конюшни пустыми? — невзначай спросил тесть, как будто разговаривал с несмышленым ребенком. Грау лихорадочно складывал в уме. — Моя дочь Изабель всегда ездила верхом, — добавил сеньор.
Но самым важным для Берната была хорошая плата, о которой он договорился для себя и Арнау, начавшего работать в конюшне. Отныне они могли жить в собственной комнате, без рабов и подмастерьев. У него и сына было достаточно денег, чтобы не испытывать лишений.
Сам Грау настоял, чтобы Бернат аннулировал контракт об обучении Арнау и подписал новый.
С тех пор как им предоставили гражданство, Бернат редко выходил из мастерской, но всегда один или вместе с Арнау. Похоже, что никакого следствия в связи с его побегом не было; имя Берната Эстаньола значилось в списках граждан Барселоны. В противном случае его бы уже бросились искать, думал он каждый раз, когда отправлялся на улицу. Обычно он ходил на море и там растворялся среди десятков работников. Взгляд Берната всегда был прикован к горизонту. Позволяя ветру ласкать лицо, вдыхая резкие запахи моря, кораблей и дегтя, он наслаждался свободой и… грустил.
Прошло почти десять лет, как он ударил подмастерья из кузницы. Бернат надеялся, что тот выжил. Арнау и Жоанет резвились на берегу. Мальчики убегали далеко вперед, затем возвращались и, весело улыбаясь, смотрели на него блестящими глазами.
— Наш собственный дом! — крикнул Арнау. — Давайте поселимся в квартале Рибера, пожалуйста!
— Боюсь, что это будет всего лишь комната, — попытался объяснить ему Бернат, но ребенок продолжал улыбаться, как будто речь шла о лучшем дворце Барселоны.
— Неплохое место, — сказал Хауме, когда Бернат рассказал ему о предложении своего сына. — Ты наверняка найдешь там комнату.
В квартал Рибера они отправились втроем. Дети бежали, а Бернат, нагруженный жалкими пожитками, шел за ними. В течение всего пути до церкви Святой Марии Арнау и Жоанет не переставали здороваться со всеми, кто проходил мимо.
— Это — мой отец! — крикнул Арнау одному бастайшу, идущему с мешком зерна. Мальчик указал на Берната, от которого они находились на расстоянии более двадцати метров.
Согнувшийся под грузом бастайш улыбнулся, продолжая идти вперед. Арнау отвернулся от него и снова побежал к Бернату. Однако через несколько метров мальчик остановился: Жоанет не последовал за ним.
— Пойдем! — крикнул Арнау, махнув ему рукой.
Но Жоанет покачал головой.
— Что случилось, Жоанет? — спросил Арнау, с недоумением глядя на приятеля.
Малыш опустил глаза.
— Это — твой отец, — пробормотал он. — Что будет теперь со мной?
Он был прав. Все принимали их за братьев. Арнау об этом не подумал.
— Бегом! За мной, — сказал он, взяв друга за руку.
Бернат видел, как они приближались: Арнау тащил Жоанета, который, казалось, упирался, не желая идти с ним. «У вас хорошие дети», — сказал ему один бастайш, проходя мимо, и улыбнулся. Мальчики дружили уже больше года. Бернат вдруг подумал о матери маленького Жоанета и представил себе, как малыш сидит на ящике, а она гладит его по голове. Неужели он так и не увидит лица матери? Бернат почувствовал, как комок подступил к горлу.
— Отец… — начал было Арнау, когда они подошли к нему.
Жоанет спрятался за спину друга.
— Дети, — перебил сына Бернат, — думаю, что…
— Отец, мог бы ты быть отцом Жоанета? — выпалил Арнау.
Бернат видел, как малыш выглянул из-за спины Арнау.
— Иди сюда, Жоанет, — позвал его Бернат. — Ты хочешь быть моим сыном? — спросил он, когда малыш осмелился подойти к нему.
Лицо Жоанета засияло.
— Это значит «да»? — Бернат улыбнулся.
Ребенок обхватил его ногу, а благодарный Арнау посмотрел на отца с восторгом.
— Идите играйте, — приказал Бернат надломленным голосом.
Дети привели Берната к отцу Альберту.
— Не сомневайтесь, мой отец поможет нам, — сказал Арнау, а Жоанет с удовольствием подтвердил.
— Наш отец! — воскликнул малыш и, отбежав от Арнау, стал знакомить его со всеми, кто встречался им на пути, даже с теми, кого они знали лишь в лицо.
Отец Альберт пригласил Берната на стаканчик сладкого вина и попросил детей оставить их вдвоем.
Выслушав его историю, он сказал:
— Я знаю, у кого вы могли бы остановиться. Это добрые люди. Скажи, Бернат, ты добился хорошей работы для Арнау, у него будет достойная оплата, и он получит специальность, ведь стремянные всегда нужны. А что будет со вторым сыном? Что ты думаешь делать с Жоанетом?
Бернат только махнул рукой и признался во всем священнику.
Отец Альберт проводил их всех в дом Пэрэ и его жены. Эти бездетные старики жили в маленьком двухэтажном домике у самого моря; на первом этаже у них был очаг, а на втором — три комнаты. Все соседи знали, что они хотели бы сдать одну из них.
Во время всего пути и в доме Пэрэ, когда он знакомил Эстаньолов с хозяином и его женой, отец Альберт смотрел на Жоанета и думал о судьбе малыша. Не удержавшись, он похлопал мальчугана по плечу. Как он мог быть таким слепым? Как он мог не замечать тех страданий, которые выпали на долю этого мальчика?
Сколько раз он видел, как Жоанет замыкался, устремляя взгляд в пустоту!
Отец Альберт прижал мальчика к себе. Жоанет повернулся к священнику и улыбнулся.
Комната была небольшая, но чистая, с двумя тюфяками на полу — единственными в ней предметами.
Сюда доносился постоянный шум волн, и под этот привычный аккомпанемент проходила жизнь хозяев дома. Арнау напряг слух, чтобы услышать звуки, доносившиеся сюда со строительной площадки церкви Святой Марии, которая находилась неподалеку. Они поужинали обычной ольей, приготовленной женой Пэрэ. Арнау посмотрел на блюдо, поднял глаза и улыбнулся отцу. Как далеко была от них теперь бурда Эстраньи! Все трое поели с аппетитом, чувствуя на себе заботливый взгляд хозяйки, готовой снова наполнить их тарелки.
