– Хочет, да я не верю ему, не поедет.
– На время припрятать его необходимо.
– Точно, братец, необходимо, но как?
– А как, я научу тебя. Только что мне будет за науку?
– Свои люди, братец, сочтёмся.
– Теперь ты, князь Алексей, как наречённый тесть государя, в большом фаворе состоишь… нас, сирых и убогих не позабудь…
– Уж забуду ли? Всегда душой служить готов тебе, только научи меня, как отбояриться от этого проклятого Милезимо.
– Пойдём-ка в диванную, там на свободе и поговорим.
Родичи князя отправились для переговоров в диванный дворцовый зал.
Влюблённый граф Милезимо скучал на придворном балу; он не танцевал и с нетерпением ждал, когда кончится бал и начнётся разъезд, так как уехать ранее с бала он, по этикету, не мог.
Но вот император-отрок удалился в свои внутренние апартаменты, и многочисленные гости стали разъезжаться из дворца.
Тотчас же и Милезимо поспешно спустился по дворцовой лестнице к подъезду и приказал позвать своего кучера.
Между тем за час до разъезда с этим кучером произошёл такой случай: полицейский офицер, находившийся у дворцового подъезда, был позван в дворцовую приёмную и там увидал секретаря генерал-губернатора; последний обратился к нему с таким приказом:
– Граф Милезимо, состоящий при австрийском посольстве, жаловался мне на своего пьяного кучера, который чуть не вывалил его из кареты; отправьте кучера на съезжую, пусть там проспится, и замените его другим.
– Кем прикажете, ваше превосходительство?
– Говорю вам, другим… он ждёт на подъезде, и звать его Никитой. Вы понимаете меня?
– Так точно, ваше превосходительство…
– Вы позовёте Никиту, и пусть он вместо пьяного кучера садится на козлы кареты графа Милезимо.
– Слушаю, ваше превосходительство!
– Ну, ступайте, выполняйте приказание!
Полицейский в сопровождении двух будочников разыскал карету графа Милезимо и повелительно крикнул кучеру Ивану:
– Слезай с козел!
– Зачем, ваше благородие? – недоумевая, спросил Иван.
– Слезай, разбойник, не то прикажу стащить! Ты пьян, каналья!
– Помилуйте, ваше благородие, я в рот не беру хмельного, – оправдывался кучер, но всё же слез с козел.
– Да ты ещё смеешь спорить с начальством? Так вот же тебе, дьявол! – и здоровая затрещина по шее заставила замолчать Ивана. – Ведите на съезжую, запереть в холодную, пусть там, пьяница, проспится! – приказало начальство будочникам.
Те схватили и повели ни в чём не повинного беднягу.
Вернувшись к дворцовому подъезду, полицейский чин позвал неведомого ему Никиту. Из толпы вышел здоровый, плечистый мужчина в кучерском кафтане.
– Я буду Никита, я, – проговорил он.
– Ты? Прекрасно: ты свезёшь графа Милезимо…
– Знаю, ваше благородие, куда свезти требуется его графскую милость, знаю, – перебивая полицейского, проговорил, ухмыляясь, Никита.
– Стало быть, тебе сказали?
– Так точно, сказали.
Когда позвали карету графа Милезимо, к подъезду дворца подъехал Никита. Милезимо не заметил, что его кучер заменён другим, и сел в карету; придворный лакей захлопнул дверцу, и карета понеслась.
Возвращаясь с бала, граф так предался думам о любимой им девушке, что даже и не заметил, что его карета ехала совсем не по той дороге, по которой следовало: он занимал дом на Ильинке, а его карета неслась из дворца по Никитской.
Вдруг размышления графа были неожиданно прерваны; лошади остановились, дверцы кареты отворились, и граф очутился между двух незнакомых ему людей, сильных, здоровых, по одежде похожих на охотников; у каждого заткнут был за кушаком пистолет.
– Что это значит? Кто вы? Как смели? – удивляясь, крикнул граф и хотел было вынуть из ножен саблю, но здоровые руки сидевших с ним рядом людей так сильно схватили его, что он невольно застонал. – Вы, вы – разбойники, вам нужно золото?
– Нет, – отрывисто ответил один из людей.
– Кто же вы, кто? Куда вы меня везёте?
– Куда нам приказано.
Ночь была лунная, светлая, и граф Милезимо в окно кареты заметил, что на козлах сидел не его кучер Иван, а другой.
«Теперь я понимаю! – подумал граф. – Я… я попал в западню… Но к кому? Кто устроил мне её? И что меня ждёт впереди?.. Уж не дело ли это Долгоруковых; не к ним ли попал я в руки?.. От них ожидать мне хорошего нечего!»
А карета всё мчалась вперёд и подъехала к заставе. Кучер Никита что-то сказал часовому, тот поднял шлагбаум и отодвинул рогатку. Милезимо хотел закричать.
– Если пикнешь, граф, хоть одно слово, я тебя застрелю! – холодно проговорил один из находившихся в карете, вынимая из-за кушака пистолет.
Граф замолк.
За заставой карета опять помчалась. Морозная ночь миновала, появился слабый просвет зимнего утра. Карета въехала в лес, а затем подъехала к усадьбе Горенки.
– А, теперь я знаю, в чьи руки я попал! – оглядывая знакомый дом и двор усадьбы, воскликнул граф.
Действительно, граф Милезимо очутился в руках Долгоруковых. Это случилось так: по приказанию князя Алексея Григорьевича Долгорукова кучер графа Милезимо был заменён другим, и последнему было приказано везти Милезимо не туда, где он жил, а в подмосковную Долгоруковых. Два человека, севшие к Милезимо в карету, были дворовыми Долгорукова; им было приказано князем в случае надобности употребить силу. Они, согласно приказанию, привезли графа Милезимо в Горенки и сдали его в распоряжение княжеского дворецкого, Евсея Наумовича.
Старик дворецкий жил постоянно в Горенках и являлся управителем усадьбы. Он пользовался расположением и доверием князя, но не злоупотреблял этим, честно управляя усадьбою, он не теснил дворовых и крепостных мужиков и, имея мягкий нрав, со всеми старался жить миролюбиво.
Немало встревожился он, когда привезли в усадьбу пленником графа Милезимо.
– Что же, братцы, мне делать с этим графом, как обходиться с ним я должен? – обратился он к дворовым, привёзшим в усадьбу графа.
– Наверное, князь Алексей Григорьевич написал тебе об этом вот в этом письме, – ответил старику один из дворовых и подал ему княжеское письмо.
Евсей поспешно вооружил свой нос очками с большими круглыми стёклами в медной оправе, поцеловал печать, а потом по складам начал читать «княжеские письмена».
Между тем граф Милезимо сидел в карете, у дверец которой стояли по обеим сторонам для «охраны» княжеские охотники с ружьями за плечами.
Князь Алексей Григорьевич между прочим написал дворецкому следующее:
«Держи, Евсей, моего лютого ворога Милезимо под строгим караулом. Отведи ему для временного пребывания одну из горниц верхнего жилья, которая похуже; дверь должна быть всегда заперта и ключ у тебя в кармане… Обед ему отпускай простой, холопский; и того, по своему деянию, он, пёс, не стоит. А если станет он дебоширить и бунтовать, то прикажи связать ему руки и из горницы для усмирения в подвал посади. Вообще с этим немчурой не церемонься. Не ты будешь в ответе, а я… А главное – смотри, старик, в оба, чтобы он не улизнул из усадьбы. Ты за это головою мне ответишь».
– Ну не было печали, так черти накачали!.. Легко сказать!.. Такую особу, как граф Милезимо, я должен под замком держать, как холопа или невольника!.. О Господи!.. Да где граф-то? – упавшим голосом спросил дворецкий.
– Да всё в карете сидит.
– Так ведите его сюда. Я должен этого немецкого графа холопским обедом кормить и обхождение с ним иметь холопское. Это с графом-то!.. Да в чём он провинился против князиньки? С нашей княжной Екатериной этот Милезимо амур имел, а теперь княжну обручили с императором; уж не через это ли произошло что-нибудь? – вслух раздумывал дворецкий Евсей, поджидая Милезимо.
Наконец графа ввели. Но тут дворецкий забыл приказ своего господина и встретил графа почтительным поклоном.
– Старик, зачем меня привезли сюда? – крикнул Милезимо.
– Не могу знать, господин граф.
– Кто же будет знать, кто? Помни, я состою при посольстве; за меня и твой князь, и все вы, все строго ответите! – продолжал Милезимо.
– Моей вины нет, ваше сиятельство: я делаю, что мне приказывают.
– А если прикажут тебе убить меня?
– И убью, ваше сиятельство! Знаю, что страшный грех приму на душу, а приказа господского не преступлю, – твёрдо проговорил старик дворецкий. – Ну а пока на то приказа нет. Мне только велено держать твою милость на холопском положении, под замком.
– Под замком? Видно, ты, старый дурак, и твой князь с ума сошли? Как вы смеете? За меня вступится мой император. Вы не смеете лишать меня свободы! – горячился граф Милезимо, но это ничему не помогло, и ему пришлось покориться.
Дворецкий запер его в одной горнице и ключ взял себе.
Горница находилась во втором этаже княжеского дома и обширным коридором отделялась от других жилых помещений. В ней находилось одно окно с двойною рамою; в углу были поставлены простая кровать с жёстким тюфяком, два-три стула и стол.
