Разодранные в кровь ножки распухли. Рядом с серыми следами от плеток из ее старой серой жизни теперь фиолетовые полосы следов от ее ногтей. Стоять на ногах не получается.
— До свадьбы заживет! El tiempo todo lo cura. Время всё лечит, — машет рукой ее обожаемая Герцогиня.
Герцогиня рада. Не столько тому, что ее мартышка вернулась, сколько тому, что не придется пробираться за ней в Королевский Приемный Покой. Так рисковать лишний раз она не хочет — мало ли когда еще пригодится.
Ее мартышка выбралась сама. И ладно. Важнее, что ее мартышка слышала, что принесла!
— Так и сказала: «Без вынужденного союза с Фердинандом…»
— Так и сказал: «Не ко времени не женился»?
— Так и сказал: «Найти невесту, чтобы родить не могла»?
Главный итог долгого сидения под диваном в Королевских Приемных Покоях и раскачивания на вытянутой руке Бастарда — теперь Карлица знает, что все интриги двора третий год плетутся вокруг Королевской постели.
Во всех смыслах.
От утреннего ритуального построения перед кроватью до ставок на новую Королеву.
Ставок, которые каждый делает на свою претендентку.
Ставок, которые каждый старается сделать беспроигрышными.
Ставок, три четверти, или пять шестых, или девять десятых из которых должны будут с треском проиграть. И проигравшим придется принести в жертву не только собственные силы и деньги, вложенные в свою интригу, но и собственное место в этой утренней расстановке придворных фигур в Королевской опочивальне.
Проигрывать не хочет никто.
Теперь, после своего долгого сидения под диваном, из сплетен и пересудов, шуршащих в переходах дворца и Королевских Приемных Покоях, Карлица знает, что ее обожаемая Герцогиня однажды проиграла.
Было это еще до ее волшебного перемещения в эту теплую апельсиновую жизнь.
Ее обожаемая Герцогиня, которая кажется ей всемогущей, однажды уже проиграла. Основательно. И навсегда. Почти навсегда.
При дворе Его Величества Герцогиня поддерживала партию одной из его родных сестер, Марии Анны, жены императора Священной Римской империи Фердинанда III. Того самого, над которым теперь все так дружно смеются по утрам.
Им противостояла партия другой родной сестры Короля, Анны Австрийской, вдовы короля Франции Людовика XIII, регентши при малолетнем сыне Людовике XVI, вместе со своими мушкетерами втягивающая Испанию в ненужную ей коалицию.
Раздираемая войнами с гугенотами и затяжной войной с Англией, в качестве надежного союзника Франция была практически бесполезна. Зависимая сначала от своего супруга с его кардиналом Ришельё, а после и от своего тайного любовника и явного кардинала Мазарини, Анна Австрийская была совершенно бесполезна в качестве союзника для Испании. И что гораздо важнее, в качестве союзника для Герцогини. Связей и влияния при дворе Анны Австрийской у нее не было. Связи при дворе Фердинанда III и его жены Марии Анны были! Еще какие!
Герцогиня, не слишком родовитая дворянка, за военные заслуги ее погибшего на полях сражений отца была взята ко двору, росла в покоях юных инфант и сделалась ближайшей наперсницей Марии Анны. Всегда вместе с ней дружила против ее сестры Анны — будущей Анны Австрийской.
Анна старше, надменнее.
Мария Анна проще и ближе.
Вместе пережили потерю жениха — Мария Анна с детства была обручена с эрцгерцогом Иоганном Карлом, старшим сыном и наследником австрийского императора и братом осмеиваемого ныне по утрам Фердинанда III, а когда невесте было тринадцать лет, жених неожиданно умер.
Но друзья познаются в беде — Amigo en la adversidad es amigo de verdad. Вместе пережили долгое — аж до двадцати шести лет! — безбрачие инфанты, а вместе с ней и ее, ближайшей наперсницы, безбрачие.
Отец хотел выдать Марию Анну за наследника английского престола Карла, но эта «испанская партия» не сложилась. К тому времени как отец умер и на трон взошел брат, Филипп IV, напыщенный британец даже приезжал в Мадрид знакомиться, но, сколь ни вился вокруг него Толстый Кардинал, католичество принять отказался. А отдать испанскую инфанту за протестанта не разрешила церковь.
Или жених не понравился самой Марии Анне, и они вместе с ближайшей наперсницей устроили всё так, чтобы Толстый Кардинал решил, что это он так решил, и донес всё в нужном свете до Короля? Чтобы теперь уже Его Величество решил, что это он так решил и это он не захотел заключать династический брак с домом Стюартов!
Дальше вместе смирились с обручением Марии Анны с братом первого умершего жениха — невесте к тому времени было за двадцать, выбирать не приходилось.
Дальше целых шесть лет два королевских дома не могли уладить детали брачного договора. То в духовники будущей королеве пытались навязать иезуита, но Мария Анна настояла на своем капуцине. То отстаивали сохранение за нынешней инфантой и ее наследниками права владения испанской ветви Габсбургов — отстояли! В противовес сестре Анне, уехавшей к тому времени в свою ненавистную Францию и права испанского наследования за собой не сохранившую.
Дальше больше года вместе ехали к новому двору Марии Анны в Вену. Морем плыли до Генуи (Герцогиня нынче за флот яростно бьется, но про плавание на кораблях в море до сих пор слышать не может — так и говорит Герцогу: «Не напоминай мне про это ваше море»). Едва не попали в чуму, которая поразила тогда Апеннины на севере, из-за чего для встречи с кардиналом Барберини им пришлось ехать аж до Неаполя — кардинал был очарован Марией Анной и в знак особого уважения преподнес невесте будущего императора подарок папы Урбана VIII Золотую розу.
Дальше еще много месяцев добирались до Триеста.
Дальше вместе разгадали хитрость будущего мужа — Фердинанд не доверился портретистам и приехал ко двору испанской инфанты в составе свиты королевского оберхофмейстера. Но у них-то портрет жениха с собой был, и, переглянувшись, подруги сразу выделили будущего императора из свиты.
Фердинанд был поражен красотой Марии Анны и ее умом. И все пятнадцать лет их брака не заводил связи на стороне и не имел бастардов. Что бурно обсуждалось во всех других королевских дворах — неужто такое бывает — династический брак и вдруг по любви?
После свадьбы большая часть прибывшей с невестой свиты осталась при ее дворе в Вене. Но для своей ближайшей подруги, так долго вместе с ней просидевшей в девках, новая императрица подготовила блестящую партию при дворе брата. И выдала наперсницу замуж за родовитого герцога, с юности входившего в свиту инфанта, теперь ставшего Королем.
Здраво рассудив, что при дворе Фердинанда ей, чужеземке, сколь-нибудь приличную партию не составить, и нечего соваться в чужой монастырь со своим уставом — En cada tierra su uso y en cada casa su costumbre, молодая наперсница благоразумно вернулась к испанскому порогу. Полная надежд и желания занять стратегическую позицию между двумя дворами.
Мужниного влияния при испанском дворе оказалось недостаточно. Герцогу не хватало ее умений выстраивать союзы, плести интриги и устранять соперников. Стоило Его Величеству повзрослеть, отложить юношеские забавы и самому заняться делами, как Герцога и других друзей по былым проказам отправили на заранее проигрышное дело — в море.
Этого Герцогиня не могла простить мужу!
Так не удержать свое влияние! Было время, Король просыпался лишь при Герцоге, да еще при двух-трех таких же веселых и бесшабашных приятелях. А потом нашлись те, кто за время их морских походов успел оттеснить от первых ступенек перед Королевским балдахином Герцога, а вместе с ним и Герцогиню. И Первый Первый, и Толстый Кардинал, и Тощий Маркиз. И Второй Первый. И Вечный Второй. Не говоря уже о Бастарде.
Как черти из табакерки возникали они из ниоткуда и отодвигали приятелей королевской юности всё дальше и дальше к печке-brasero. Иных из них и вовсе за пределы опочивальни оттеснили. И Герцога бы оттеснили, если бы Герцогиня решительно не настояла на своем праве стоять перед мужем! И не встала бы намертво на отвоеванной позиции. И не простояла бы там, закрывая фижмами и грудью мужа, добрых полтора десятка лет.
