Ознакомительная версия.
Когда византийский гость покинул дом боярина, тот не мог уснуть до самого утра. Это был шанс, реальный шанс свергнуть нынешнего князя. Этот мальчишка — Рюрикович — недолюбливает Олега, побаивается его, подозревая, что тот добровольно не отдаст Игорю власть, когда придет его время. Если он, Страба, все сделает правильно, то можно будет избавиться от князя и занять его место. Имея византийские деньги, можно будет легко найти людей, способных посеять смуту среди уличских и бужанских князей. Ну а насчет того, чтобы избавиться от Олега, нужно хорошо подумать. После того, что случилось с братьями Рюрика о яде можно было и не помышлять. Но… эта ссора с нурманскими воинами, жаждущими мести княжьим отрокам. Да-да, это именно тот случай.
— Тот, кто принес мне тревоги и заботы, поможет и избавиться от моей главной проблемы, — и довольно усмехнувшись от пришедшей в голову идеи, Страба уснул.
— Так ты хочешь отомстить или нет? — боярин суровым взглядом сверлил могучего нурмана. — Или все твои слова пустой брех дворового пса?
Лицо Сигвальда побледнело. Среди знакомых нурманского воина были многие, кто только за эти слова готов был разорвать произнесшего их на куски. Но Сигвальд был воин, а не безумный берсерк, способный в приступе ярости убивать всех подряд по необходимости или без нее.
— Я не пес и не твой трель[32], чтобы ты разговаривал со мной в таком тоне, — в глазах Сигвальда появился яростный блеск, от которого Страба на миг почувствовал себя беспомощным. Он понял, что слегка перегнул палку. — Мы нанялись к тебе в дружину и принесли тебе клятву верности, но это не значит, что тебе дозволено все. Я могу отказаться от службы и уйти, когда захочу, добрый меч всегда в цене, ты должен помнить об этом.
Страба начал волноваться заметно сильнее, хотя его не так-то легко было вывести из себя. Если этот дерзкий викинг откажется от порученного ему дела, он станет опасен и от него придется избавиться.
— Ты предлагаешь нам убить князя взамен на то, что мы сможем при этом поквитаться со своими врагами и получить значительную сумму денег.
— Это жалованье дружинника за пять лет на каждого.
— Довольно, мы сделаем это и исчезнем, но деньги ты выплатишь нам вперед.
Страба пытался протестовать, но Сигвальд ответил так, что боярин отбросил последние сомнения.
— Мы все равно убили бы этих щенков, даже если бы ты не позволил нам это сделать. А теперь, когда у нас есть возможность еще и разбогатеть, мы в любом случае договоримся.
Довольная ухмылка появилась на красном лице боярина.
— Но все должны думать, что я выгнал вас из дружины за ссору с гриднями Игоря.
— Я все понял, мы уходим на рассвете, и ты знаешь, где сможешь нас найти, только помни, боярин, не стоит играть с нами. Когда человек стоит на вершине, он силен и ему все нипочем, но стоит только ему затеять грязную игру, он становится зависимым от тех, кого использует. Ты привык получать все, что хочешь, ты привык побеждать, но побеждать можно только тогда, когда рискуешь. Без риска нет успеха. Но рискуя можно потерять все — власть, положение, деньги и даже саму жизнь. Мы убьем князя, сделав вид, что пришли убить его охрану, но знай, теперь мы с тобой — звенья одной кольчуги, и если нашим жизням придет конец, значит и твоя будет под угрозой. Я — Сигвальд Эймундсон, мой отец был кормчим на корабле конунга Атли, я воин в седьмом поколении и мои предки ходили в вики на славян, жгли замки и дворцы франков и готов в Европе. Мой меч всегда при мне, значит, меня ждет Вальхала, а вот что ждет тебя? Ты никогда не задумывался об этом? — произнеся эти слова, бесстрашный нурман повернулся спиной к Страбе и не спеша вышел из комнаты в коридор, где его ждали Кнуд и Моди.
Киев гудел, словно потревоженный улей, встречая своего князя. Первые ряды всадников, миновав широкий ров, со всех сторон окружавший город, въехали в распахнутые ворота. Это была княжья гридь из младшей дружины, отборная рать Киевского князя. Следом за матерыми дружинниками ехала молодежь, за которой, громыхая оружием, шло тяжелым шагом пешее войско. Следом за дружиной шел обоз с собранной с покоренных народов данью. Здесь были туго упакованные в тюки шкуры зверей, меха и уже готовые, выделанные кожи, бочонки с медом, мешки с зерном, разнообразная глиняная и деревянная посуда, птичий пух и перо, вяленое и копченое мясо, рыба, икра осетровых и других рыбьих пород, всяческая железная утварь и, конечно же, оружие. За громыхающими по мостовой телегами и повозками молодые отроки гнали скот, в основном, быков и коров, а также рабочих лошадок и жеребят. Замыкали шествие добровольцы из славянских племен и родов, желающие пополнить ряды дружины великого киевского князя. Молодцы и удальцы в поисках богатства, а то и просто искатели приключений: радимичи, северяне, дерговичи и древляне, представители покоренных или, как еще говорят, примученных княжьей Русью народов следовали за основным войском, с любопытством поглядывая на встречающий их стольный град с его обитателями.
Киев еще не имел в ту пору высоких каменных стен, но помимо окружавшего город наполненного водой рва, переходящего в высокую насыпь, имел для защиты многорядную деревянную стену. Город, построенный полянскими племенами на правом берегу Днепра, стал для молодого развивающегося княжества политическим и культурным центром. Высокие склоны Днепра служили хорошей защитой от кочевников и других внешних врагов. Город стоял на пересечении важных торговых путей, именно поэтому Олег перенес сюда столицу своего княжества. Терема и боярские хоромы, чередующиеся с маленькими домишками простого люда, поражали новоиспеченных воинов князя своей аккуратностью и какой-то своеобразной красотой.
— Гляди! Гляди! Князь едет! — раздалось из гудящей толпы.
— Слава великому князю Киевскому, славному воину и защитнику Руси!
Впереди всего войска на своем верном коне с непокрытой головой ехал тот, чья слава в ту пору гремела от холодных северных земель до жарких южных стран. От его имени вздрагивали и пока еще не покоренные славянские и угро-финские племена, и многочисленные кочевые народы, проживавшие к востоку от границ Киевского государства. За спиной князя в руках передовых дружинников развевались его флаги, а щит с изображенным на нем неизменным белым орлом был небрежно заброшен за спину великого полководца и воина, за свою мудрость и прозорливость прозванного в народе Вещим.
Навстречу войску выехал окруженный своими дружинниками княжич Игорь и сопровождавшие его знатные мужи и боярство. Многочисленная толпа расступилась.
— Здрав будь, юный Рюрикович, — поклонившись молодому наследнику, произнес Олег.
— Честь и хвала великому княжичу Игорю! — выкрикнул князь, обращаясь к окружавшей их толпе.
Народ поддержал Олега, но в толпе не было слышно прежних радости и энтузиазма. Взгляд Игоря был, как обычно, холоден.
— Мальчик еще, а в душе уже старик[33], — прошептал кто-то в толпе на ухо соседу.
— Холоден, как ледышка, и праздник ему не в радость, и горе ему не в грусть.
Юный княжич, не ответив на приветствие Олега, наклонился к важно восседавшему по правую руку от Игоря боярину Страбе и прошептал тому что-то на ухо.
— Молодой Рюрикович приветствует тебя и зовет в свои хоромы отметить знатным пиром твой удачный поход, и люд Киевский может посетить тот праздник и возрадоваться вместе с нами, — обращаясь к толпе, громко произнес боярин.
Толпа, поначалу слегка возмущенная хмуростью и недовольством княжича, услыхав эти слова, восторженно заревела.
— Хвала Игорю, наследнику княжьего рода! — пронеслось над широкой площадью, на которой происходила торжественная встреча.
Столы ломились под тяжестью блюд и сосудов с винами и хмельными медами. Дружина восхваляла Олега и Игоря, славного варяга Рюрика, лучших воинов и бояр. Особые тосты поднимались в честь славных богов, в особенности грозного и могучего Перуна. Придворная прислуга: бабы, девки, парни и мужики не имели времени на то, чтобы утереть пот, струившийся со лбов. Они бегали вокруг гостей, таскали подносы с дичью, рыбой и напитками, резали мясо, раздавали пироги и хлеба. За постройкой на улице дымили костры, где в котлах кипело ароматное варево, на углях запекались целые туши животных, ожидая своей очереди перед подачей на столы. Сам устроитель пира — Игорь, после того как были подняты первые кубки, сослался на недомогание и покинул гридницу, в которой и происходило основное веселье. Во дворе перед княжьими хоромами были выставлены столы для простого люда. Здесь веселье тоже не утихало.
В княжьей гриднице веселье прервалось, и все воины, отложив яства и кубки, уставились на вышедшего на середину зала седого старца, державшего в руках закопченные, потрескавшиеся от времени резные гусли. Старик молча опустил голову и вдруг дернулся, ударил по струнам и громко запел.
Ознакомительная версия.
