Илья Бояшов - Танкист, или «Белый тигр»

Еще один маленький пример по поводу отечественного «своеобразия». У немцев было запрещено находиться на переднем крае без каски (вплоть до самого строгого наказания). Каски обязаны были одевать все - от рядового до генерала. Немцы народ дисциплинированный - носили. Даже немецкие танкисты, вылезая из танка, должны были обязательно их надевать. Красноармейцы часто отмахивались. В итоге - неоправданно большой процент ранений в голову (осколки, камни и прочее). Многие попадания, которых можно было элементарно избежать, оказывались смертельными.

Вообще, все наши неудачи первых лет войны заключаются в самом простом объяснении: немцы умели воевать. А мы - нет. Если брать философию, само отношение к войне у нас разное: европеец шел на войну сражаться и побеждать. У нас огромную роль всегда играла жертвенность. Мужики уходили испокон веку на фронт, заведомо «принося себя в жертву» - поэтому-то и были в русском солдате столь удивлявшее противника пассивное мужество, равнодушие к гибели товарищей, да и к своей тоже, и совсем уж непонятный для европейца фатализм - достаточно почитать наблюдения немецкого генерала Меллентина и других очевидцев и участников русско-немецкой бойни 41-45 годов. Хлебопашец, крестьянин (а из кого еще состояла наша необъятная пехота) уже заранее жертвовал собой. Он смирялся! Да что говорить! Можно приводить бесконечные примеры из отечественной истории по поводу всех этих наших особенностей и традиционных, из поколения в поколение, недостатков. Это отдельная тема. Конечно, мы воевать рано или поздно учились. Но, опять-таки, ужасной кровью. А во 11-ю Мировую мы вообще чуть было в ней не захлебнулись.

Вывод: есть вещи, которые на Жукова, на Тимошенко и даже на Сталина валить нельзя.

[17] В книге образ «эксперименталки» собирательный, но на самом деле в отечественных конструкторских бюро полным ходом шли работы по созданию на базе «Т-34» более качественного и лучшего танка (тот же опытный танк «Т-43» и великолепный во всех отношениях «Т-44», к сожалению, так и не успевший поступить в войска), учитывался негативный опыт, вносились постоянные изменения в конструкцию башни, рассматривались варианты постановки более эффективного орудия, совершенствовались многие части - от двигателя до приборов наблюдения.

[18] Приборы наблюдения «тридцатьчетверки» долго время не выдерживали никакой критики. Первые танки имели так называемые «зеркальные» перископы у механика-водителя и в башне (достаточно примитивный короб с установленными под углом вверху и внизу зеркальцами из полированной стали). Качество отображения было попросту отвратительным. После первого, достаточно горестного для танков года войны, установили призматические приборы наблюдения - на всю высоту перископа шла стеклянная призма. Но водители по прежнему предпочитали открывать люки, не смотря на опасность словить пулю, осколок или, в лучшем случае, воспаление легких. Триплексы на люке механика-водителя делались из желтого и зеленого оргстекла самого скверного качества - в них практически ничего не было видно. Кроме того, они моментально забрызгивались грязью. Нечего и говорить, какими потерями оборачивалась вынужденная слепота. Из за плохого обзора экипажи не могли вовремя разглядеть опасность - особенно это касалось боковых секторов - и получали в борта «болванки» и подкалиберные. (проведя исследования осенью 42-го года специалисты увидели; из 432 попаданий в корпус исследованных танков - 270 приходилось на борта). Положение исправлялось, к сожалению, медленно. С лета 1943 года на «Т-34» начали, наконец-то, устанавливать командирские башенки с круговым обзором. А командир нового «Т-34-85» уже имел, помимо башенки, призматический, вращающийся в люке перископ МК-4. Но некоторые опытные танкисты по прежнему предпочитали держать люки открытыми (чтоб все видеть и как можно скорее выскочить) и командирской башенкой не пользовались.

[19] Операция «Багратион» во всех отношениях оказалась выдающейся: именно в ней советские танки сыграли одну из самых главных своих ролей. Это был достойный ответ немецкому «блиц-кригу». На фронте шириной почти 700 километров против 28 германских дивизий (три армии) были развернуты четыре фронта: 1-й Прибалтийский, 3-й Белорусский, 2-ой Белорусский и -1-й Белорусский - всего 19 армий, которые включали в себя 138 дивизий, 43 танковые бригады, 2,5 миллиона красноармейцев, 31 000 орудий и минометов, 5200 танков и САУ и более 4500 самолетов. Общее командование осуществлял Г.К. Жуков. 22 июня 1944 года (дату наступления выбрали не случайно) вся эта мощь обрушилась на немцев. Через месяц беспрерывного (и беспримерного!) танкового наступления перестала существовать одна из самых боеспособных немецких группировок - группа армий «Центр». 20 июля «тридцатьчетверки» вышли на рубеж Каунас-Брест. Через неделю танки уже стояли на Висле и у Восточной Пруссии. На севере они прорвались к Балтийскому морю и отрезали группу армий «Север», загнав ее в Курляндский мешок.

В ходе битвы погибли:

Семь из девяти немецких армейских корпусов

Двадцать восемь из тридцати четырех дивизий (некоторые были полностью истреблены. Такова участь восточнопрусской 206 пехотной дивизии. 12 тысяч человек ее личного состава были объявлены погибшими и пропавшими без вести).

Сколько всего немцев пропало в белорусских лесах и болотах до сих пор не знает никто - но счет идет на сотни тысяч. Официально объявлено о потери 350 тысяч солдат и офицеров, из них попали в плен около 150 тысяч. (в плену умерло 75 тысяч человек). Итого - около 275 тысяч погибших немцев. (по другим данным 380 тысяч убитых). Сдались четыре командира корпусов и 13 командиров дивизий - всего 22 генерала. Напомним: колонны пленных провели затем по Москве, кинокадры события показали на весь мир.

Прорвавшиеся к своим остатки были полностью небоеспособны. От такого удара Германия оправиться уже не смогла!

[20] PzGr 40 - немецкие бронебойные подкалиберные снаряды разных калибров - 37-мм, 50-мм, и 75-мм Встреча с ними танка часто оказывалась для последнего смертельной. Подкалиберный снаряд имел высокую начальную скорость - он был намного легче бронебойного калиберного. Снаряд отличался высокой прочностью и большой поперечной нагрузкой сердечника диаметром 20-мм При попадании в броню баллистический сердечник разрушался - почти весь импульс снаряда передавался сердечнику, а поддон сминался и оставался за броней. Имея такой импульс сердечник «проедал» броневую защиту.

[21] «Мардеры», «артштурмы». «хетцеры» - знаменитые немецкие самоходные артиллерийские системы. Хочется отметить, что немцы прекрасно использовали самоходные орудия при отражении танковых атак - здесь они были непревзойденные мастера. Еще раз подчеркну - наибольшие потери мы несли как раз от этих бесшумных убийц, устраивающих засады везде, где только можно, на пути следования наших машин. Низкие, приземистые «артштурмы» для таких целей были просто идеальны.

[22] Немцы сделали выводы после встреч в 41-м году с «тридцатьчетверками». Срочно были созданы очень эффективные средства борьбы - так, короткоствольные 75-мм «пушки-окурки» немецких танков были заменены на орудия с длинной ствола в 43 и 48 калибров. 60-мм ствол удлинили до 60 калибров. На вооружение противотанковых батальонов в большом количестве стали поступать 75-мм противотанковые пушки Pak 40 с длинной ствола 43 калибра. Вот с этого-то момента наши танкисты и стали ощущать себя «голыми» - броня уже не спасала.

[23] Уже 40 процентный ожог в те годы нес с собой мучительную смерть, но мало кто из танкистов мог уберечься от огня. «…В предместье Каменец-Подольского стояла зенитная батарея. Она сожгла два наших танка, экипажи которых полностью сгорели. Около одного танка лежали четыре сгоревших трупа. Я видел, как их хоронили - от взрослого человека остается мумия размером с двенадцатилетнего ребенка. Цвет кожи лица такой красновато-синевато-коричневый… Страшно смотреть и очень тяжело вспоминать…» (воспоминания танкиста Н. Я. Железнова). Жизнь танка была очень короткой - один, от силы два боя. Танкисты, которые остались в живых, вспоминали - им постоянно приходилось пересаживаться с одного танка на другой. Потери в танковых войсках, особенно в начале войны, были ужасны. Поэтому, когда набирали опытные экипажи, прежде всего спрашивали: «Сколько раз горел?». В этом вопросе вся горькая правда. Тех, кто «горел» два или три раза брали в первую очередь - значит, настоящий танкист, опытный. Танкисты чаще всего гибли в двух случаях: от поражения осколками собственной брони, которые разлетались после ее пробития бронебойным снарядом и от пожара в бензобаках. Командир и заряжающий погибали чаще других: из за своей высоты башня хорошо поражалась немецкими «восемь-восемь». Даже «неудавшийся» удар снаряда вызывал контузию, а то и переломы, что уж говорить, если «болванка» влетала! Кроме того, в «Т-34» была непродуманна система топливных баков - они располагались по сторонам боевого отделения. В случае воспламенения горючего шансов уцелеть было мало. Стрелок-радист, не имеющий собственного выхода, лез следом за механиком. В условиях, когда все решали считанные секунды, только немногие стрелки-радисты могли вовремя выбраться на броню. Судя по воспоминаниям танкистов, все-таки больше всего возможностей спастись было у водителей - из за низкой посадки они находились в относительной безопасности, всегда могли увидеть противника и вовремя подставить борт. Им легче других было выброситься через открытый люк: достаточно привстать - и водитель сразу по пояс высовывался из машины. Поэтому многие ветераны, хлебнувшие лиха, не смотря даже на то, что являлись командирами танков, садились за рычаги.