Для верховой езды леди Мэри, как и все дамы своего времени, пользуется специальным дамским седлом, две передних луки которого расположены с левой стороны. Садясь в это седло, женщина перекидывает через верхнюю луку правую ногу и упирается в нижнюю левой.
«Великое искусство верховой езды заключается в том, чтобы держать равновесие». (Льюис Кэролл «Алиса в Зазеркалье»)
Старинные английские дамские седла весили около 9—13 кг. В него садились в специальном костюме — амазонке, бриджах и сапогах. Выезжая на охоту, дамы одевали на голову котелок, для прогулок предназначались цилиндры с вуалетками. Эти костюмы стали частью национальной культуры и национального образа женщины.
Прекрасная женщина на прекрасной лошади — что может быть отраднее для сердца британца? Разве что прекрасная кружка эля.
«…это прекрасно скроенный, искусно сделанный и сыгранный проект, настоящее удовольствие для любителей роскошной эпохальной драмы субботним вечером». (The Guardian)
В первом сезоне белого лабрадора-ретривера, живущего в аббатстве и звавшегося Фараон, играл пес по кличке Рольф. После его смерти в сериал пригласили молодую лабрадоршу Элли, которая должна была сыграть Изиду, или, для домашних, Изи.
Во втором сезоне ей достаются остатки «Креп Сюзет», которыми мечтала полакомиться Этель. Очевидно, миссис Патмор, решившая судьбу блинчиков, сочла Изи более достойной кандидаткой. Аристократическое происхождение и безукоризненная вежливость склонили чашу весов в ее пользу.
Позже ее похищает злодей Томас, желая потом «найти» и заслужить признательность лорда Грэнтэма. Однако доброе сердце Изи и ее трогательные наивные глаза побеждают все злобные замыслы: Томас перевоспитывается (по крайней мере, временно) и отпускает свою пленницу.
Разумеется, Изи с огромным удовольствием принимает участие в охотах, которые периодически организуют владельцы Даунтона. Она не мечется с диким лаем, распугивая дичь, а ведет себя как хорошо вышколенная и умная собака.
В свободное время Изи чаще всего лежит у камина, предаваясь собственным мыслям. Она одинаково спокойна, беседуют ли люди в комнате, читают или кружатся под звуки джазового оркестра. Однако она всегда готова составить компанию тому, кто захочет прогуляться. Этот ровный невозмутимый характер, являющийся свойством, присущим всей породе, делает лабрадоров идеальными компаньонами для чопорных англичан.
В Средние века охота являлась одним из основных средств пропитания для английского дворянства. Как, впрочем, и для дворянства французского, испанского, и т. д. Дворяне гордились своей привилегией есть каждый день мясо, которое они добывали, гоняясь на лошадях в сопровождении своры собак за оленями. Достаточно вспомнить, что конфликт между Робином Гудом и шерифом Ноттингемским разгорелся именно из-за того, что Робин охотился на оленей в королевском лесу, на что не имел никакого законного права, так как все олени принадлежали короне, а шериф, будучи государственным чиновником, обязан был следить, в том числе, и за их сохранностью.
В XIX–XX веке все естественным образом изменилось. Большая часть мяса, которое ели англичане, теперь поступала из Австралии и Новой Зеландии. Мощные холодильники и быстроходные пароходы сделали это разделение производства возможным и рентабельным. Охота осталась лишь развлечением, да иногда необходимостью истреблять лишних лис или кроликов, которые, размножившись, начинали угрожать сельским курятникам, огородам и полям. Чем меньше в охоте было утилитарных функций, тем больше она обрастала различными обычаями, обрядами и ритуалами.
Английская парфорсная охота еще в начале XIX века стала произведением искусства, или, точнее, театральным представлением, в котором все играли свои роли, и даже оленей старались сберечь для следующих спектаклей.
Охоту возглавлял пикер — хозяин гончих, и 2–3 выжлятника-псаря, управляющих гончими собаками. Энциклопедия Брокгауза и Эфрона таким образом описывала английскую псовую охоту: «Сама охота начинается с того, что в ближайших от места сбора кустах или лесу бросают (пускают) гончих, которые, ввиду того, что дичь заранее приготовляется, скоро нападают на след ее. Пока дичь кружит и не выходит из леса, охотники разъезжают по опушке, но как только стая собак выгонит дичь из леса, начинается, вслед за нею и собаками, бешеная скачка, не знающая никаких препятствий, в виде каменных стен, которыми обносятся поля, заборов, широких канав; сочувствуя спорту, местные жители спешат запереть все ворота, чтобы затем полюбоваться лихими прыжками всадников <…> В Англии охотник, подоспевший к финалу травли первым после доезжачего, считается царем охоты: ему предоставляется честь, вечером за обедом, провозгласить тост за здоровье королевы». На первоклассных охотах охотники одевались в красные фраки, черные бархатные жокейские фуражки, лосиные панталоны и длинные ботфорты со шпорами. Если охота продолжалась несколько дней, то требовалось большое количество лошадей, так как после дня скачки лошадям нужно было несколько дней отдыхать.
Будучи национальным спортом, английская охота породила целую индустрию. Многие фермеры выращивали лошадей и натаскивали собак специально для охоты, получая неплохой доход.
Англичане также с удовольствием охотились на водоплавающих птиц или на фазанов с легавыми и спаниелями. Более скромная по масштабам, такая охота приносила много радости любителям рано вставать и встречать рассвет в полях или на берегу озера.
Охотничьих собак держали дома и менее состоятельные британцы, как для охоты, так и просто для развлечения. Так, уже упоминавшаяся в нашей книге Вирджиния Вульф в своем романе «Флаш», посвященном спаниелю, принадлежавшему поэтессе миссис Браунинг, приводит цитату из любимца королевы Елизаветы Филиппа Сидни: «…борзые, спаниели и гончие… из коих первые представляются нам лордами, вторые благородными дворянами, третьи же йоменами средь собак». И далее, описывая прогулки Флаша и его хозяйки, рассказывает: «Она пробиралась по высокой траве, а он носился кругами, шумно вспарывая зеленый занавес. Прохладные шарики дождя и росы разлетались фонтанами вокруг его носа; земля, то твердая, то нежная, то жаркая, то прохладная, колола, царапала и щекотала нежные лапы. А какие запахи в сложнейшем хитросплетенье ударяли ему в ноздри; крепкий дух земли; сладкий дух цветов; дурманящий дух листвы и кустарника; прелый дух, когда переходили через дорогу; едкий дух, когда вступали на бобовое поле. Но вдруг ветер нес душераздирающий запах — крепче, сильней, мучительней всех других, — запах, врывавшийся в его сознанье и будивший тысячи забытых инстинктов, миллионы воспоминаний, — запах зайца, запах лисицы. И Флаш мчался, как рыба, подхваченная потоком, — дальше, дальше. Он забывал свою хозяйку; он забывал весь род человеческий. <…> Он несся, он мчался. Наконец, растерянный, он останавливался; чары развеивались; очень медленно, кротко виляя хвостом, он трусил полями к тому месту, где стояла мисс Митфорд, кричала: „Флаш! Флаш!“ — и размахивала зонтиком».
Поистине любовь к собакам — такая же неотъемлемая черта английского характера, как и любовь к котелкам и овсянке на завтрак. Возможно, эта любовь связана с тем парадоксом, который подметила Вирджиния Вульф: «…мы вынуждены признать, что их аристократизм зиждется на куда более существенных основах, — пишет она. — С этим согласится всякий, кто изучит законы Клуба Спаниелей. В них незыблемо определяется, каким должен и каким не должен быть спаниель <…> А теперь обратимся к человеческому обществу — и какой же мы обнаружим тут хаос, какую досадную неразбериху! Нет вообще никакого клуба, ведающего выведением человеческих особей. Геральдическая палата более других заведений приближается к Клубу Спаниелей. В ней хоть делаются попытки сохранить чистоту человечьей породы. <…> судьи просто-напросто отсылают вас к вашему гербу. Предположим, герба у вас не имеется. Тогда вы никто. Но стоит вам обосновать притязания на шестнадцать четвертей гербового поля, обзавестись правом на корону пэров, и тотчас окажется, что вы не просто родились, но родились в благородной семье. И вот ни один пирожник в Мэйфере не обходится без лежащего льва либо вздыбленной русалки. Торговец льняным полотном и тот спешит вывесить герб у себя на дверях, чтобы мы могли спать на его простынях совершенно спокойно».
Декорации, костюмы, грим, аксессуары — все это выполнено в сериале тщательно, в соответствии с историческими данными, и главное: с большой любовью. Каждая деталь работает на общее впечатление, помогает глубже погрузиться в эпоху и понять мотивы действий персонажей, их переживания, законы, которым они подчиняются или которые нарушают.
