Не отступает отважная женщина.
Сказался губернатор тогда больным.
Ходит к нему Трубецкая и раз, и второй, и пятый. Слышит одно в ответ:
— Его превосходительство хворые.
— Не может принять, не может.
Пять месяцев добивалась Трубецкая приема. Не отступила. Доконала она губернатора. Получила разрешение тронуться дальше в путь.
Но это еще было не все. Приехала Трубецкая на Нерчинские рудники, и тут началось все сначала.
Встретил ее начальник Нерчинских рудников Бурнашев:
— Княгиня, княгиня, жалко мне вас. Там не дворцы.
— Знаю!
— Не хоромы…
— Знаю!
— Там снега и кандальный звон!
— Знаю!
Развел Бурнашев руками. Приказал для Трубецкой приготовить санки.
В доме Волконских бал. Свечи костром пылают. Мелькает за парой пара. Кружатся. Кружатся. Кружатся. Плавно играет вальс. Марии Волконской всего восемнадцать лет. 1825 год. Весна.
Всем известна батарея Раевского. Все помнят суровый 1812 год. Неман, Витебск, Смоленск, Бородино… Кутузов, Барклай де Толли, Багратион, Николай Раевский… Мария Волконская — дочь генерала Раевского.
Твои пленительные очи
Милее дня, чернее ночи —
так писал Пушкин о Марии Раевской.
В начале 1825 года юная Мария Раевская стала женой князя Волконского.
Сергей Волконский, как и отец Марии, был прославленным героем войны 1812 года. В семнадцать лет он уже командовал полком. В двадцать пять стал генералом. В пятидесяти восьми сражениях участвовал князь Волконский. Не счесть наград и орденов, полученных им за отвагу.
Князь Волконский был активным участником Южного тайного общества. И вот приговор — Сибирь, двадцатилетняя каторга, вечное поселение. Еще с большим трудом, чем княгиня Трубецкая, добилась Мария Волконская права поехать следом за мужем на каторгу.
Княгиня Трубецкая ехала летом. Княгине Волконской пришлось двигаться тем же путем зимой!
Бежали версты. Мелькали поля в сугробах. Угрюмо смотрели Уральские горы. Грозно качали ветвями сибирские кедры. Бушевали бураны, стонали метели. Кони сбивались с пути. Выли голодные волки. И птицы, не выдержав лютых морозов, падали в снег, как камни.
В Иркутске Марии Волконской, как и княгине Трубецкой, пришлось выдержать нелегкий разговор с губернатором. Пугал губернатор княгиню.
— Согласна! Согласна! На все согласна!
В Нерчинске — с Бурнашевым.
— Согласна!
— Согласна!
— Согласна!
И вот Благодатский рудник.
Вот он — Сергей Волконский.
Мария Николаевна бросилась к мужу. Замерла: послышался звон цепей. Это муж рванулся навстречу.
Не ожидала Мария Николаевна увидеть мужа в цепях. Растерялась. Но тут же пришла в себя. Опустилась перед Волконским на колени, поцеловала его кандалы. Потом поднялась и нежно прижалась к нему.
Начальник рудников Бурнашев, бывший при этой встрече, остолбенело смотрел на молодую княгиню. Было тогда Марии Волконской неполных двадцать лет.
Вслед за Трубецкой и Волконской приехали в Сибирь жены и других декабристов: Александра Григорьевна Муравьева — жена Никиты Муравьева, Наталья Дмитриевна Фонвизина — жена генерала Фонвизина, Александра Ивановна Давыдова, Елизавета Петровна Нарышкина, Александра Васильевна Ентальцева и другие.
Рвалась к мужу и Мария Андреевна Поджио. Но где же сам Поджио? Нет о нем никаких вестей. Куда же Марии Андреевне ехать? На рудник Благодатский, на Зерентуйский? В остроги Читинский, Петровский, в другие места? Куда?!
— Забудь ты его, забудь, — говорит Марии Андреевне отец — сенатор и генерал Бороздин. — Он преступник. Забудь!
Иосиф Викторович Поджио был приговорен к двенадцатилетней сибирской каторге.
Посылает Мария Андреевна письма в Сибирь.
«Не привезен», — отвечают с рудника Благодатского.
«Не привезен», — отвечают с рудника Зерентуйского.
Приходит ответ из острога Читинского. Приходит из острога Петровского. Из других далеких сибирских мест. Отовсюду один ответ — короткое слово «нет».
— Забудь ты его, забудь, — начинает отец. — Из головы злодея выброси.
Но не забывает Мария Андреевна.
Летят ее письма в далекие дали: в Якутск, в Верхоянск, в Верхне-Колымск, Туруханск, на Витим. Во многие места Сибири разослал декабристов царь. Может, Поджио именно здесь?
Приходят ответы из дальних далей. Во всех ответах одно слово — короткое слово «нет».
— Помоги, разузнай, — просит Мария Андреевна отца. — Ты сенатор, ты генерал, ты у царя в почете. Неужели тебе откажут?
Пообещал генерал Бороздин. Слово сдержал. Через неделю принес ответ.
— Разузнал. Помер давно злодей.
Плачет Мария Андреевна. Не верит.
Идут годы. Один за другим. Не верит Мария Андреевна. Все ждет: вот — вот откроются двери, хотя бы письмо принесут от мужа. Десять лет дожидалась она вестей. Наконец сникла, смирилась. Поверила — нет в живых Поджио.
А Поджио был жив и здоров. Томился он в Шлиссельбургской крепости. Сам Бороздин декабриста туда запрятал. Не зря он сенатор, не зря генерал, не зря у царя в почете.
Не хотел генерал Бороздин, чтобы дочь вслед за мужем в Сибирь уехала.
— Я хитрее других, — хвастал друзьям Бороздин. — И Трубецких и Раевских. Я свою дуру обвел вокруг пальца. Ради счастья ее старался.
А какое у Марии Андреевны счастье? До самой смерти она томилась. Все вспоминала Поджио.
— Я выйду замуж за русского!
— Что за фантазии?!
— За русского, за русского, — смеялась Полина Гебль.
Полина Гебль родилась во Франции. И вдруг сложилось так, что девушка приехала в Россию, в Москву. Здесь, в Москве, Полина Гебль и познакомилась с молодым гвардейским офицером, будущим декабристом кавалергардом Иваном Анненковым.
Редкой преданностью отличалась Полина Гебль. Когда Анненков был арестован, она немедленно приехала из Москвы в Петербург, бросилась к Петропавловской крепости, добилась с ним встречи.
— Кто вы? Куда? Тут и жен не пускают, — преградили ей путь дежурные офицеры. И все же уступили просьбам молодой девушки.
Пропустили ее офицеры, а потом сами же поражались: «Как это мы ее пропустили?!»
Полина Гебль и вторично проникла в крепость. Прошел слух, что Анненков собирается кончить жизнь самоубийством. Стояла ночь. Мосты через Неву были разведены. Шел лед. Казалось, перебраться на противоположную сторону нет никакой возможности. И все же Полина Гебль уговорила старика лодочника.
— Погибнем же, милая, — отговаривался старик.
— Прошу тебя, дедушка.
— Не пропустит Нева, не думай.
— Пропустит, дедушка, пропустит! — твердила Полина Гебль.
Сдался старик, перевез ее на ту сторону. Перевез, а потом сам же и поражался: «Как это я ее перевез!»
Дежурные офицеры остолбенели, увидев Полину Гебль. Разрешили они ей второе свидание с женихом. Разрешили, а потом сами же и поражались: «Как это мы ей опять разрешили?!»
После объявления Анненкову приговора Полина Гебль решила ехать за ним в Сибирь. Но для этого нужно было получить согласие царя. Узнав, что Николай I будет на военных маневрах под городом Вязьмой, Полина Гебль помчалась под Вязьму. В день маневров ей удалось подойти к царю. Николай I нахмурился:
— Что вам угодно? Кто вы, жена?
Раздраженно поморщился: «Свои надоели. А тут еще француженка».
И все же разрешил Николай I Полине Гебль ехать в Сибирь. Разрешил, а потом сам же и поражался: «Как это я ей разрешил?!» Хотел отменить решение. Да оказалось — поздно.
И вот Чита. Читинская церковь. Стоят рядом Полина Гебль и Иван Анненков.
— Да соединит вас Господь на веки веков, — торжественно выводит батюшка.
— На веки веков… — тянут певчие.
В Сибири закончилась история француженки Полины Гебль. Она стала Прасковьей Егоровной Анненковой.
Прямо из церкви, заковав в кандалы, Ивана Анненкова вновь увезли в острог.
В далекой Сибири есть одна могила среди многих. Часовня стоит над ней. Если будешь когда в Сибири, поклонись дорогой могиле. Русской женщине поклонись.
Александра Григорьевна Муравьева — жена декабриста Никиты Муравьева — была общей любимицей. Редкой красоты, редкой доброты женщина.
Грязь, непогода ли стоит на дворе, мороз ли три шкуры сдирает, пурга ли сбивает с ног — спешит Муравьева к тюремной ограде. То мужу еду несет, то идет просто взглянуть на него.
Любому поможет Александра Григорьевна — накормит, напоит, словом утешит, рубаху зашьет.
Завидуют все Муравьеву.
В Сибири у Муравьевых родилась дочь. Назвали девочку Нонушкой. Обожала Александра Григорьевна Нонушку.
