Ознакомительная версия.
Еще не закончив писать «Остров фарисеев», Голсуорси майским утром 1903 г. начал писать новый роман, получивший окончательное название «Собственник» и ставший одним из наиболее значительных произведений писателя. В отличие от первого, во втором романе если и не было меньше социальной критики общества, то, можно сказать, она была не столь явно выражена, представлена скорее в сатирическом плане и не так резко. Надо также подчеркнуть то достоинство романа, которое проистекало из досконального знания Голсуорси описываемой среды – клана Форсайтов, которую он знал изнутри, ибо принадлежал к ней сам, главные герои книги были его родственники. В определенном смысле роман автобиографичен. Конфликт, в который вступают его главные герои, созвучен драме, переживаемой автором. Это позволило Голсуорси выразить на страницах «Собственника» свои самые сокровенные переживания. Критикуя собственнический инстинкт Форсайтов, Голсуорси сохраняет объективность, изображая этот характерный тип людей викторианской эпохи, и подчеркивает то «простое и честное», что свойственно им, в том числе и Сомсу, ему близки их добропорядочность, выдержка, жизнеспособность и нравственная твердость, подчас, к сожалению, оборачивающаяся принуждением над человеческой природой. И под словами Сомса мог бы подписаться и сам автор «Собственника»: «Мы как-никак все же оплот страны. Не так-то легко нас опрокинуть. Собственность диктует законы».
Впервые речь о новой книге идет в письме Конрада в июне 1905 года:
«Меня очень взволновала новость о вынашиваемом вами романе. Это хорошая новость, ведь вы человек, идущий к поставленной цели и знающий, чего он хочет. Но чего именно вы хотите? Для меня это вопрос. Имя человека уже само по себе говорит о его моральных устоях и принципах; и все же мне хотелось бы знать абсолютно точно, знать столько же, сколько знаете вы (или думаете, что знаете), что же будет дальше с этим обреченным родом Форсайтов?».
Тогда сам Голсуорси не мог ответить на этот вопрос, так как не знал, что «Собственник» станет первым романом в многотомной «семейной хронике», давшей широкую и глубокую панораму общественной жизни Англии конца XIX – первой трети XX веков.
Гарнет, начавший читать роман, изумлялся таланту автора, о котором и не подозревал. «Клубмен» создал «почти гениальное» произведение. В его первом отзыве в письме от 12 июня 1904 г. говорилось: «Первая глава великолепна, совершенная и по стилю, и по авторской концепции – и по-настоящему глубока». В постскриптуме добавил: «Вы сумели проникнуть в суть всех этих Джемсов, Сомсов и прочих почти сверхъестественным образом».
В то время Гарнет и Голсуорси совершали совместные туристические прогулки, в том числе горный туризм по Южному Уэльсу. В приведенном выше письме Голсуорси мог прочитать подтверждение условленной встречи: «Все верно. Встречаемся в следующую субботу на станции в Кардиффе после прихода поезда в 5.45 или в Абервзленни в 6.55».
Они встретились, и каждый, неся свой рюкзак, двинулись в путь, была середина июня 1904 г. Гарнет так отзывался об этой их прогулке, начавшейся в плотном тумане: «Та прогулка была безрассудно храброй, так как по дороге в горы нам нужно было обогнуть два озера, окруженных скалами. Я настоял на своем и искупался в первом из них, а Голсуорси – фигура с туманными очертаниями где-то на берегу – ждал меня, свирепо поглядывая на часы. И все же судьба была к нам благосклонна: сразу перед тем, как мы достигли второго озера, поднялся сильный ветер и разогнал туман, открыв перед нами превосходный вид страны вниз на юг». Голсуорси позже вспоминал: «Наши долгие споры в те давние времена, уютные обеды с услужливыми официантами, длительные прогулки в Уэльсе и утро, когда мы сквозь плотный туман пробирались к Кармартен-Вэну (гора высотой 2633 футов), а на обратном пути обсуждали “Собственника” (который уже зрел во мне)».
Гарнет тоже вспоминал: «Голсуорси оказался крепким ходоком и умело пользовался картой и компасом, и я помню, что на одиноком диком тракте мы встретили прекрасную девочку, которая показала нам дорогу, но была слишком застенчива, чтобы посмотреть нам в лица, и не сводила глаз с дороги». Этот инцидент привел Голсуорси к написанию одной из самых прекрасных историй «Цвет яблони». Как сказал бы Конрад, «Tempi passati» (прошедшие времена, прошлое. – ит.).
И в этот поход Голсуорси посетил Манатон – небольшую деревню в Девоне, находящуюся между Мортонхамстедом и Бови-Трейси, где он с Адой снимал обычный деревенский коттедж Уингстон. В нем они провели Пасху в 1903 и 1904 годах. Эта деревушка на границе с Дартмуром, состоявшая из нескольких домов, деревенской почты, лавки и трактирчика, стала для Джона местом отдыха от напряженной лондонской жизни, где он мог размышлять и писать, а в окрестных полях гулять и кататься верхом, к тому же у него проходили приступы клаустрофобии, случавшиеся в городе. Когда Джон впервые увидел Манатон, у него мгновенно появилось ощущение, что это место – его духовное пристанище. Он думал:
«Почему так случается, что в каких-то местах у нас возникает ощущение полноты жизни не только благодаря открывшимся нашим глазам просторам, но и потому, что мы вдыхаем и чувствуем огромный мир, частицей которого мы являемся, причем не более важный для него, чем ласточки или сороки, жеребята или овцы, пасущиеся на лугах, платаны, ясени и цветы в полях, скалы и маленькие стремительные ручейки или даже большие кудрявые облака и легкий ветерок, который гонит их по небу?
Мы замечаем все эти частицы мироздания, но они (насколько нам известно) нас не замечают; и все же в таких местах, о которых я говорю, невозможно не почувствовать, сколь суетна, суха и самодовольна наша жизнь, и все то, что так много значит для нас – разумных существ.
В этих редких уголках, находящихся, как правило, в отдаленных, не испорченных достижениями цивилизации местах, начинаешь чувствовать, как тебя обволакивают выскальзывающие из тумана видения – или, может быть, это волшебные и печальные души тех, кто некогда жил здесь в такой тесной близости к природе?
Впервые я встретился с подобным видением в воскресенье в начале июня, забредя далеко на запад. Я прошел с рюкзаком на плечах двадцать миль, и, когда в маленькой гостинице крошечной деревушки не оказалось свободных мест, мне сказали, что я должен выйти через заднюю калитку, спуститься вниз по тропинке через поле к ферме, где смогут меня приютить. Как только я вышел в поле, я вдруг ощутил растущее чувство умиротворенности и присел на камень, чтобы сохранить его подольше.
Встав наконец, я направился к дому. Он был длинный, низкий и очень грустный на вид, стоящий одиноко посреди мшистой травы, лютиков, нескольких рододендронов и цветущих кустарников, окруженный рядом старых развесистых ирландских тисов».
Получив хороший творческий стимул от обсуждения «Собственника» с Эдвардом Гарнетом, Джон продолжил активно работать над романом. Его писательское кредо предельно ясно сформулировано в письме к Ральфу Моттрему от 19 июня 1904 г.: «Находишь ли ты или нет процесс письма приятным? Если нет, то перестань писать, если да, никогда не думай о каких-либо внешних факторах и продолжай писать. Полезность или значение того, что ты написал, будет решаться само, совершенно независимо от тебя. Я не мыслю какого-либо иного критерия, чем вышеприведенный. Формула проста, следуй ей. Я не сомневаюсь, что если ты перестанешь писать, то будешь испытывать некоторый вид голода».
Но Голсуорси и предостерегал начинающего поэта и писателя: «Мне говорили издатели, что в печать попадают всего два процента рукописей, а из них напечатанных, как тебе известно, только два процента имеют какую-то ценность. Вот почему надо продолжать писательство. Я не шучу… Ты должен сам отыскать для себя наиболее естественный, присущий тебе стиль творчества и выяснить, можешь ли ты улучшить положение вещей, сталкиваясь с ними… Вот, например, Честертон, он писатель, который меня стимулирует, но не вдохновляет, потому что он слишком прирожденный писатель». Голсуорси почувствовал, что надо объяснить свое последнее утверждение: «Я хочу сказать, что он обладает врожденными способностями и ничем более – он рожден со слишком роковой тягой к чернилам, и, следовательно, растрачивает себя в фразах, парадоксах, стилистических тонкостях, но не имеет запаса эмоций, жизни и опыта, а только это и определяет писательское назначение. То есть он писатель, чье перо и жизнь разведены в разные стороны».
С Джоном Голсуорси Ральф Моттрем познакомился в 1904 г., когда он приехал в Норвич к его отцу по делам Ады как ее опекун. Уже в первый приезд Моттрема в Лондон в том же году Джон и Ада старались познакомить его с культурной жизнью столицы. Они побывали в Национальной галерее, посмотрели в театре пьесу Зангвилла «Только Мэри Энн», но и сама пьеса, и ее постановка оказались не впечатляющими. «После обеда у Саутеров, – вспоминал Ральф Моттрем, – мы отправились в театр в двух кебах, т. е. двухколесных экипажах с местом для кучера сзади. Шла пьеса Зангвилла “Мерели Мэри Энн”, сюжет которой состоял в том, что молодые музыканты из Лондонского радио влюблялись и в конечном итоге вступили в брак, если я верно помню театр 1904 г. Я не мог оценить постановку, для меня это был вечер в Лондонском театре с моими друзьями. Саутер нашел ее скучной и отошел, куря свернутую вручную сигару. Я думаю, его жена устроила лучший прием для гостей. Ада оживленно говорила о секрете небольшой коробки конфет для восстановления сил. Что касается Джека, то он сидел большую часть спектакля, закрыв лицо руками. Сюжет “Серебряной коробки” тогда зарождался в его голове, и он был озабочен, как сделать свою пьесу более увлекательной». В картинной галерее королевы в Букингемском дворце они слушали увертюру П. И. Чайковского «1812 год», и Моттрем вспоминал: «Это как глоток свежего воздуха». Но, когда Моттрем после завершения концерта захотел что-то обсудить с Голсуорси, Ада сразу же сказала: «Джек изучает». И на самом деле он пустил в работу свой монокль, рассматривая какого-то типа, обыкновенного горожанина, пришедшего на воскресный дневной концерт. В результате его можно было узнать в мистере Пэрси в его романе «Братство», вышедшем в 1909 г. Сводили они Ральфа и в мастерскую скульптора Суона.
Ознакомительная версия.
