Сужен и круг основных героев романа. Это группа мошенников из «Общества взаимной посмертной помощи», получившего патриотическое название «Хорватская стража». Среди заключенных выделены еще два персонажа. Один из них романтически настроенный дворянский интеллигент Марко Петкович, не имеющий твердых убеждений и мечущийся между разными политическими партиями. Такой тип рефлексирующего интеллигента был уже известен хорватской литературе по произведениям Лесковара, Нехаева, Донадини. Сочувствуя Петковичу и явно ему симпатизируя, Цесарец в то же время считал, что подобные люди уходят с исторической сцены и уступают место новым силам, которые в романе представляет Юришич. Во многом это герой-резонер, берущий на себя роль обличителя, следователя и судьи компании мошенников. И все же он являет собой и новый для хорватской и югославской литературы тип человека, вступающего в совершенно иные отношения с обществом и людьми. Прежде всего это человек активного действия. И в тюрьме он старается помочь слабым и страдающим, пытается защитить Петковича и Мутавца. Самой расстановкой сил предрешено поражение молодого революционера, но он способен критически отнестись к своей деятельности и увидеть более правильный путь борьбы за справедливое переустройство мира.
Роман «Императорское королевство» во многом произведение переходное, в нем, дополняя друг друга, сосуществуют два стилевых начала. Реалистически достоверное изображение поведения и образа мыслей почти всех персонажей сливается с повышенно экспрессивными суждениями, эмоционально-оценочными мотивами, музыкальным и цветовым сопровождением, восходящими к стилевому строю экспрессионизма. Именно символико-экспрессивная метафорика придает происходящему на тюремном дворе более широкий смысл, выводя за рамки тюремных стен. Вместе с тем в романе проступают и черты социального реализма с его приверженностью к социально-психологическому анализу и выведением на первый план познавательной функции искусства. Эти черты станут определяющими во втором романе Цесарца, где реализм подчинит себе все компоненты произведения и на содержательном и на стилевом уровнях.
«Золотой юноша и его жертвы. Роман о заблудшем мире» вышел в 1928 году. В нем, как и в предыдущем романе, да, собственно, и в большинстве произведений Цесарца, личные наблюдения, реальные факты служили писателю отправным моментом для более глубокого проникновения в процессы современной жизни. Таким конкретным общественно-политическим фактом, в котором писатель уловил опасную и имеющую последствия тенденцию, стала для него фигура доктора Берислава Анджелиновича, одного из активных деятелей профашистской «Организации югославских националистов» («Орюна»), брата министра внутренних дел. Он представлял собой тип политического дельца — преступника, чувствовавшего себя в полной безопасности за оказанные режиму услуги. Несмотря на совершенные два убийства, этот человек стал пресс-атташе Югославии в Париже, а затем в Вашингтоне. Пришлось столкнуться с ним и Цесарцу. Во время одной из встреч левых писателей в кафе туда ворвался Анджелинович со своими дружками. Цесарец не удержался и сказал что-то вслух о порядках в стране, где убийцы гуляют на свободе. Анджелинович тут же подскочил к столику, за которым сидел писатель, и ударил его кулаком по лицу. В распоясавшемся молодчике Цесарец уже тогда почувствовал опасное социальное явление, пускающее корни в общественной жизни страны и поддерживаемое правительственными кругами. Он увидел в нем представителя той самой «золотой молодежи», которая, по его словам, «подобно стервятнику, набрасывается на любое свободолюбивое движение, на всякого рода идеалы; мерзкая, ужасно мерзкая в своем эгоизме, жестокости и разврате…». Предчувствия не обманули Цесарца — это были первые ростки фашизма на его родине, и ему еще не раз придется выступать с политическим анализом его сути в Югославии и других странах (статья «Гитлеризм у нас», 1934; «Испанские встречи», 1938). Художественному исследованию его истоков писатель посвящает свой роман.
Произведение состоит из двух частей. Место действия первой — село, трактир Якова и Резики Смуджей, куда съехались все члены семьи в связи с составлением завещания. На фоне типичного для реалистической литературы XIX века семейного конфликта из-за дележа наследства Цесарцем выделяются те социальные и психологические черты, которые рождены послевоенными югославскими условиями. Конфликт обостряется всплывшим во время семейной ссоры фактом — совершенным несколько лет тому назад случайным убийством госпожой Резикой своего любовника, слуги Ценека. Основное действие второй части развертывается в Загребе, акцент с конфликта семейного переносится на выявление общественного смысла поведения его участников. Подобно тому как завещание явилось своего рода индикатором семейных отношений, во второй части такую роль играет демонстрация рабочих, отношение к которой героев расставляет все точки над i в их характеристике. Здесь практически снимается конфликт первой части — вопросы наследства решены, с отъездом Смуджа в город под защиту родственника-полицейского ослабевает угроза ареста. Теперь на первый план выдвигается конфликт, высвечивающий совершенно иные отношения между героями: моральный аспект в их поведении увязывается с аспектом политическим. Собственно, первая часть призвана показать ту атмосферу, в которой формируется последний отпрыск этого семейства Панкрац, сын незаконной дочери госпожи Резики. Мать и отец мальчика рано умерли, и он воспитывался в доме деда и бабки, с детских лет проявляя редкую способность к изворотливости, хитрости и вымогательству. Учиться какому-либо ремеслу он не хотел и, кое-как окончив школу, записался на юридический факультет. Его учеба в городе приходится на военные и первые послевоенные годы, «окутанные атмосферой смерти и эгоистического желания выжить любыми средствами». На фоне развернувшегося революционного движения ловкий молодой человек выдает себя за коммуниста и вымогает у перепуганных насмерть стариков деньги, обещая спасти их от экспроприации в случае победы революции. Как только коммунистом или сочувствующим им становится быть опасно, он примыкает к хорватским националистам, а вскоре предает и их, увидев большую выгоду для себя в организации югославских националистов. Торгово-мещанская среда была той социальной базой, из которой рекрутировались верные слуги фашизма. «Главное, чтобы не страдали мы, наше величество Я, ха-ха-ха!» — восклицает Панкрац. Вот почему его привлекает организация, провозгласившая своим идеалом культ жестокости и власть сильного. Свое отличие от малодушного капитана Братича он видит в том, что «живет в согласии с самим собой». В этом он несомненно прав. Ему чужды какие бы то ни было сомнения, укоры совести и чувство жалости даже к близким людям: увидев мертвого деда, он первым делом обшаривает его карманы. Естественным для него является донос на бывшего товарища, он испытывает удовольствие, шантажируя деда и капитана Братича, в минуту откровенности раскрывшему Панкрацу свои симпатии к рабочим.
Цесарца упрекали, что в обрисовке Панкраца краски столь сгущены, что он перестает восприниматься как живой человек. Думается, что эти упреки неоправданы. В невежественной и бездуховной среде, где совершаются убийства, где все отношения строятся на обмане, рождение такого биопсихологического типа было совершенно закономерно. Цесарец создает не сатирический образ, хотя ему и присущи сатирические черты, поэтому он большое внимание уделяет биологической основе этого характера. В других случаях, как, например, со Смуджем, когда в нем, сыне торговца, просыпается голос крови и он покидает театр, этот мотив звучит вскользь. В характеристике Панкраца мотив дурной наследственности проявляется не раз, хотя он всегда увязывается с мотивом социальным. Однако в этом образе натуралистические тенденции особенно ощутимы. Цесарец хорошо знал и любил Золя, перевел его роман «Труд». В одном из писем он писал в этой связи: «Когда я сейчас читаю его вновь, а некоторые его произведения я до сих пор не читал, я убеждаюсь в колоссальности, в актуальной колоссальности этого писателя, и у меня возникает неодолимое желание написать о нем эссе… Сейчас его намеренно замалчивают, они имеют на то основания». Несомненно, французский писатель оказал воздействие на Цесарца своим страстным и одновременно скрупулезным изучением разлагающего влияния капитала на человеческие души, коверкающего все человеческие отношения. Золя оказал на него воздействие и своим бесстрашным изображением самых низменных страстей и отвратительных состояний, «тех мучительных сторон правды», — как назвал это свойство Генрих Манн в своей речи о Золя. У Цесарца влияние Золя чувствуется во все укрепляющейся приверженности тем принципам изображения, согласно которым человек рассматривается в комплексе социальных, психологических и биологических качеств. Там же, где он выделяет биологическое начало, он сознательно акцентирует внимание на бездуховности данного человека, его близости к животному состоянию. Таков «мужик с всклокоченными волосами и злым взглядом», измазанный блевотиной пьяный Краль. Таков и изящно одетый лощеный Панкрац, который уколом иглы будит спящую служанку. Таков и капитан Братич в первом варианте концовки романа, когда он после всех своих громких рассуждений о благородстве коммунистического идеала, о справедливости и о своем желании начать новую жизнь даже не идет, а крадется в публичный дом. Это была последняя точка в характеристике обоих персонажей, сначала поданных как антиподы.
