Карета круто завернула на набережную Екатерининского канала, но не успела проехать и пятидесяти сажен по пустынной набережной, как встречный молодой человек в черном пальто. Рысаков, бросил белый сверток на мостовую, под колеса кареты. Сверток промелькнул в воздухе, как снежный ком. Раздался грохот, как от выстрела, только сильнее. Конвойный казак упал с облучка. Мальчик, шедший из соседней лавочки, упал на панель и стал кричать. Задок кареты был разнесен в щепки. Но царь был невредим.
— Стой! — крикнул царь кучеру и вышел из кареты.
Лошади полицмейстерских саней взвились на дыбы и стали. Полицмейстер выскочил из саней и подбежал к царю.
Между тем к месту взрыва спешили люди, наросла толпа. Бежали городовые, скакали казаки с шашками наголо. Рысаков бросился бежать, но поскользнулся. На него набросились городовой и еще несколько человек и схватили его.
— Ты произвел взрыв? — спросил Рысакова начальник охраны.
— Я, ваше благородие! — отвечал бледный Рысаков.
Александр II подошел к Рысакову и спросил:
— Этот произвел взрыв?
— Так точно, ваше величество! — отвечали несколько солдат.
Тогда Александр II повернулся и сделал несколько шагов, собираясь сесть в сани.
В это время человек, стоявший, облокотившись на решетку набережной, в двух или трех шагах от царя, выпростал руки из-за спины, поднял высоко над головой бомбу и с размаху бросил ее оземь, в середину между царем и собой.
Раздался оглушительный взрыв; взметнулось дымное облако; толпу раскидало в разные стороны. Ближние были убиты или ранены; у некоторых лопнули барабанные перепонки. Дальних точно обдало кипятком, ударило воздухом в грудь, в спину, они попадали.
Александр II лежал у решетки набережной — умирающий.
К нему подбежали солдаты и офицеры. Один из них снял с царя тяжелую каску и надел ему на голову свою фуражку. Другой прикрыл его своей шинелью.
Емельянов, который должен был бросать бомбу третьим, если бы Александр II остался жив, подошел к саням, зажав бомбу под мышкой, и помог уложить тело царя на сани. Затем он ушел домой.
А Рысакова били кулаками несколько человек.
— Не давайте меня бить, — просил Рысаков городовых.
Его отправили сразу на допрос.
Шел мелкий снег. Умирающего Александра II везли на санях в Зимний дворец. Кучер бешено погонял лошадей. Раскрыли одну половин дверей подъезда Зимнего дворца, другая не поддавалась. Ее выломали. Царя внесли во дворец.
В три часа тридцать пять минут императорский штандарт на дворце опустился и, вместо него, взвился черный флаг: Александра II не стало.
А в это время в придворном госпитале лежал человек, который убил царя. Он был весь изранен и без сознания.
Около него стояли врачи и прокурор.
— Заставьте его очнуться хоть на пять минут, — сказал прокурор.
Врач приготовил шприц и впрыснул что-то в тело умирающего: тот открыл глаза.
— Скажите вашу фамилию, — сказал прокурор.
Умирающий помолчал минуту.
Потом он сказал:
— Не знаю.
Вечером он скончался, не сказав ни слова.
На его теле было пятьдесят три раны.
Так умер Гриневицкий.
Желябов узнал, что царь убит и Рысаков арестован.
Желябов написал прокурору письмо:
«Если новый государь намерен казнить Рысакова, было бы несправедливостью сохранить жизнь мне, много раз покушавшемуся на жизнь Александра II и не принявшему деятельного участия в убийстве лишь по глупой случайности. Я требую приобщения себя к делу 1 марта и, если нужно, доставлю уличающие меня разоблачения. Прошу дать ход моему заявлению.
Андрей Желябов. 2 марта 1881 г.
Дом предварительного заключения.
P. S. Меня беспокоит опасение, что правительство вопреки справедливости, укрепит корону нового царя только трупом юного героя, отстранив меня, ветерана революции. Только трусостью правительства можно было бы объяснить одну виселицу, а не две…»
А тот, кого считал Желябов юным героем, девятнадцатилетний Рысаков, в это время говорил, всхлипывая, прокурору:
— Я не виноват, я не знал, что делал. Меня подговорил Желябов. Не губите меня, я всю жизнь буду служить вам, выдавая революционеров.
Толстое, бледное лицо Рысакова еще больше опухло от слез. Он мотал головой в смертельной тоске, и его длинные жирные волосы упали ему на глаза.
— Успокойтесь, юноша, — сказал прокурор подавая ему стакан воды — суд примет во внимание ваше раскаянье. Расскажите все что вы знаете.
— Я не знаю фамилий остальных метальщиков, — начал, всхлипывая, Рысаков, — но я знаю дом, откуда я получил бомбу. Этот дом на Тележной улице… И еще я знаю, что из лавки Кобозева сделан подкоп.
В ночь на второе марта помощник пристава с несколькими городовыми вошли в дом на Тележной улице. Разбудили дворника — и городовые, придерживая шашки, чтобы не звенели, стали взбираться по лестнице.
Остановились у дверей квартиры № 5, и дворник позвонил. Никто не отвечал. Дворник стал давать звонок за звонком. Послышались шаги.
— Кто там? — спросил женский голос из-за дверей.
— Полиция, — ответил помощник пристава.
— Что вам нужно?
— Отворите, — закричал помощник пристава, — иначе я прикажу выломать дверь. Руби! — приказал он дворнику.
А в квартире Геся Гельфман, торопливо одеваясь, говорила своему мужу Саблину:
— Дай несколько выстрелов, чтобы товарищи знали что здесь полиция.
— Все кончено, — сказал Саблин.
Он выстрелил три раза в потолок и потом, приставив револьвер к своему виску, сделал еще один выстрел.
Все стихло, и городовые, вынув револьверы, стали осторожно подступать к дверям.
Гельфман отворила дверь и сказала:
— Позовите доктора. Не стреляйте, в комнате взрывчатые вещества.
На столе стояли две жестянки с динамитом, завернутые в газету. На полу валялся конверт, на котором Перовская утром чертила план.
Гельфман арестовали и увели. Но в квартире осталась засада. И когда на второй день сюда пришел один из тех. кто должен был участвовать в убийстве Александра II, рабочий Михайлов, его схватили и арестовали.
А лавка Кобозева после 1 марта больше не открывалась. Полиция взломала дверь, прошла в задние комнаты и нашла там: бочки из-под сыра полные землей, ящики с песком, лом, буравы, лопаты и корзинку с батареей. В подземной галерее, шедшей от стены комнаты под уличную мостовую, оказалась мина с двумя пудами динамита.
Но того, кто назвался Кобозевым и жены его не было: они успели скрыться.
«Сего 1 марта Александр II, мучитель своего народа, убит нами, социалистами. Объявляем об этом всенародно. Он убит за то, что не заботился о своем народе: обделил мужиков землей, отдал рабочих на разорение, не давал народу воли, лучших людей вешал и ссылал на каторгу да в Сибирь; сам роскошествовал, в то время как народ помирал с голоду.
Нужно, чтобы новый царь не пошел в отца, чтобы он призвал народных выборных и правил в согласии с ними.
Исполнительный Комитет партии Народной Воли».
Так партия Народной Воли объясняла в особом отпечатанном листке, за что убит Александр II.
Но новый царь Александр III пошел в отца.
Наступила весна, и снег таял на солнце. Был пятый час дня — по Невскому шел густым потоком народ.
Около самого тротуара тихо ехала извозчичья пролетка. В пролетке сидели мужчина и женщина.
— Вы ее наверное узнаете? — спросил мужчина.
— Как же не узнать! — отвечала женщина. — Она часто заходила в лавочку за хлебом.
Они ехали уже долго, пристально вглядываясь в лица всех проходивших в толпе молодых женщин.
Вдруг женщина в пролетке наклонилась к уху своего соседа. Мужчина дернул извозчика за кушак. Извозчик сразу остановил лошадь, и мужчина соскочил на панель.
Он схватил проходившую женщину за руки. Подбежал постовой городовой, и не прошло двух минут как пролетка покатила в градоначальство.
Мужчина сидел рядом с пойманной женщиной и все время держал ее за руки.
Мужчина был околоточный надзиратель; пойманная женщина — Софья Перовская.
— Господа сенаторы — начал прокурор, простирая руки. — Неудержимые слезы подступают к глазам, обрывается голос, цепенеет язык и спирает дыханье, когда думаешь о величайшем злодеянии совершившемся 1 марта. Из кровавого тумана застилающего печальную святыню Екатерининского канала выступают перед нами мрачные облики цареубийц…
Прокурор посмотрел на Желябова: Желябов смеялся.
Прокурор откашлялся и продолжал речь. Шесть часов под ряд говорил прокурор. Молча слушали его судьи, седые сенаторы, сидевшие в креслах за длинным столом. Молча слушали сидевшие на скамье подсудимых Желябов, Перовская, Кибальчич, Михайлов, Гельфман, Рысаков.
