Справка для читателя
I. Все древнегреческие слова и имена, за малым исключением, следует произносить с ударением на предпоследнем слоге. В двухсложных словах и именах ударение ставится собственно на первом слоге: Таис, Эрис.
Исключения большей частью кажущиеся — в русифицированных или латинизированных словах: гоплит (гоплитос), Александр (Александрос), Менедем (Менедемос), Неарх (Неархос), где сняты греческие окончания.
II. Эллинский Новый год — в первое новолуние после летнего солпцестояния, то есть в первую декаду июля.
Календарь по олимпиадам начинается с первой олимпиады в 776 году до нашей эры, по четыре года па каждую олимпиаду. Годы называются по олимпиадам от первого до четвертого: первый год 75-й олимпиады — 480 год до нашей эры. Чтобы перевести счет по олимпиадам на наш, надо помнить, что каждый греческий год соответствует второй половине совпадающего нашего года и первой половине следующего за ним. Надо умножить число прошедших олимпиад на 4, прибавить уменьшенное на единицу число лет текущей олимпиады и полученную сумму вычесть из 776, если событие совершилось осенью или зимой, и из 775, если весной и летом. Перечень аттических месяцев года:
Лето
1. Гекатомбейон (середина июля — середина августа)
2. Метагейтнион (август — сентябрь — первая половина)
3. Боэдромион (сентябрь — первая половина октября)
Осень
4. Пюанепсион (октябрь — первая половина ноября)
5. Маймактерион (ноябрь — первая половина декабря)
6. Посидеон (декабрь — первая половина января)
Зима
7. Гамелион (январь — первая половина февраля)
8. Антестерион (февраль — первая половина марта)
9. Элафеболион (март — первая половина апреля)
Весна
10. Мунихион (апрель — первая половина мая)
11. Таргелион (май — первая половина июня)
12. Скирофорион (июнь — первая половина июля)
III. Некоторые меры и денежные единицы:
Стадия длинная 178 м; олимпийская — 185 м; египетский схон = персидскому парасангу — 30 стадий, около 5 км; плетр — 31 м; оргия — 185 см; пекис (локоть) — 0,46 м; подес (ступня) — 0,3 м; палайста (ладонь) — около 7 см; эпидама = 3, палайсты = 23; копдилос — 2 дактила (пальца) — около 4 см.
Талант — вес в 26 кг, мина — 437 г, денежные единицы: талант — 100 мир, мина = 60 драхм.
Распространенные аттические монеты: серебряная дидрахма (2 драхмы) = золотому дарику = статеру. Тетрадрахма (4 драхмы) с изображением совы Афины — главная аттическая расчетная единица (в серебре; золото вошло в обращение в эпоху Александра, когда ценность таланта и драхмы сильно упала).
Мера жидкости — хоэс (кувшин) — около трёх с небольшим литров, котиле (котелок) — около 0,3 литра.
IV. Греческое приветствие «Хайре!» («Радуйся!») соответствует нашему «Здравствуй!». На прощание говорили или «Хайре!», или, при ожидаемой длительной разлуке, «Гелиайне!» — «Будь здоров!» (в нашем просторечии: «Ну бывай здоров!»).
Т. И. Е. — Теперь и всегда
Западный ветер крепчал. Тяжёлые, маслянистые под вечереющим небом волны грохотали, разбиваясь о берег. Неарх с Александром уплыли далеко вперёд, а Птолемей, плававший хуже и более тяжёлый, начал выбиваться из сил, особенно когда Колиадский мыс перестал прикрывать его от ветра. Не смея отдалиться от берега и опасаясь приблизиться к белым взмётам брызг у почерневших камней, он злился на покинувших его друзей. Критянин Неарх, молчаливый и уклончивый, непобедимый пловец, совершенно не боялся бури и мог просто не сообразить, что переплыть Фалеронский залив, от мыса к мысу, опасно для не столь дружных с морем македонцев.
Но Александр и его верный Гефестион-афинянин, оба неистово упрямые, стремясь за Неархом, забыли о затерявшемся в волнах товарище.
«Посейдонов бык» — громадный вал, поднял Птолемея на свои «рога». С его высоты македонец заметил крохотную бухточку, загражденную изгрызенными морем глыбами. Птолемей перестал бороться и, опустив отяжелевшие плечи, прикрыл руками голову. Он скользнул под волну, моля Зевса-охранителя направить его в проход между скал и не дать ему разбиться.
Вал рассыпался с оглушающим грохотом, и Птолемей распростерся на песке, ослепший, изо всех сил сопротивляясь откату воды. Бык Посейдона выбросил его на песок дальше обычной волны. Птолемей, извиваясь, прополз несколько локтей, осторожно привстал на колени и наконец поднялся, шатаясь и потирая гудевшую голову. Волны, казалось, продолжали колотить его и на земле. Рёбра утесов, спускавшихся к бухте, шатались в его прозревающих глазах.
Сквозь шум прибоя послышался короткий смешок. Птолемей повернулся так резко, что не устоял и снова очутился на коленях. Смех зазвенел совсем близко.
Перед прояснившимся взглядом Птолемея стояла небольшого роста девушка, очевидно только что вышедшая из воды. Вода ещё стекала по её гладкому, смуглому от загара телу, струилась с массы мокрых иссиня-чёрных волос, заставляя купальщицу склонять голову набок, отжимая рукой вьющиеся пряди.
Птолемей поднялся во весь свой огромный рост, утвердившись на земле, качанье перед глазами исчезло. Он посмотрел в лицо девушке, встретив веселый и смелый взгляд серых, казавшихся синими от моря и неба глаз. Некрашеные, ибо всё искусственное было бы Смыто бурными волнами Эгейского моря, чёрные ресницы не опустились и не затрепетали перед горячим, властным взором сына Лага, в свои двадцать четыре года уже известного покорителя женщин Пеллы, столицы Македонии.
Птолемей не мог оторвать взгляда от незнакомки, обладавшей доселе невиданной им привлекательностью. Она, как богиня, возникла из пены и шума моря. Медное лицо, серые глаза и иссиня-чёрные волосы — совсем необыкновенный для афинянки облик поразил Птолемея. Позднее он понял, что медноцветный загар девушки позволил ей не бояться солнца, так пугавшего афинских модниц. Афинянки загорали густо, становясь лилово-бронзовыми этиопками, т. е. опаленными, и потому избегали быть на воздухе неприкрытыми. А эта меднотелая, будто Церцея или одна из легендарных дочерей Миноса с солнечной кровью, стоит перед ним с достоинством жрицы. Нет, не богиня, конечно, и не жрица эта невысокая, совсем юная девушка. В Аттике, как и во всей Элладе, жрицы выбираются из самых рослых светловолосых красавиц. Но её спокойная уверенность и отточенность движений, словно она в храме, а не на пустом берегу, нагая перед ним, будто тоже оставившая всю свою одежду на дальнем мысу Фоонта? Хариты, наделявшие женскую красоту магической привлекательностью, воплощались в девушках небольшого роста… но они составляли вечно неразлучное трио, а здесь была одна.
Не успел Птолемей подумать, как из скалы появилась рабыня в красном хитоне, ловко окутавшая девушку грубой тканью, осушая её тело и волосы.
Птолемей зябко вздрогнул. Разогретый борьбой с волнами, он начал остывать, и ветер был резок для закаленного суровым воспитанием македонца.
Девушка откинула с лица волосы, внезапно свистнув сквозь зубы. Свист показался Птолемею мальчишески презрительным и наглым, совсем не подходящим к девической её красоте.
Прибежал мальчик, опасливо уставившийся на Птолемея. Македонец, наблюдательный от природы и развивший эту способность в ученичестве у Аристотеля, заметил, как детские пальцы вцепились в рукоять короткого кинжала, торчавшего из складок одежды. Девушка негромко сказала что-то, заглушенное плеском волн, и мальчик убежал. Он вернулся в мгновение ока и, уже доверчиво подойдя к Птолемею, протянул ему короткий плащ. Птолемей окутался им и по жесту девушки отвернулся к морю. Прощальное «хайре» раздалось за его спиной. Птолемей поспешил к незнакомке, затягивавшей пояс не под грудью, а по-критски — на талии, такой же немыслимо тонкой, как у древних жительниц сказочного острова.
Воспоминание заставило его крикнуть:
— Кто ты?
Веселые серые глаза сощурились от сдерживаемого смеха.
— Я сразу узнала тебя, хотя ты и выглядел как мокрая… птица. Ты — слуга сына македонского царя. Где же ты потерял его и спутников?
— Я не слуга его, а друг, — гордо сказал Птолемей, — и… — македонец сдержался, не выдав опасную тайну, — но как ты могла видеть всех нас?
— Вы все четверо стояли перед стеной, читая предложения о свиданиях — на Керамике. А ты меня даже не заметил. Я — Таис.
— Таис? Ты? — Птолемей не нашелся что сказать.
— Что удивило тебя?
— Я прочитал, что Таис предлагает талант — стоимость целой триремы, некий Филопатр и она не подписала час свидания. Я стал искать эту богиню…
— Высокую, золотоволосую, с голубыми глазами Тритониды, отнимающую сердце?
