Встревоженные неожиданным вызовом царя, Крез, Гобрий и Гистасп не мешкая явились во дворец. Камбиз сидел на троне в полном облачении. На голове сверкал и переливался самоцветами кулах — царский венец. Вельможи склонились в глубоком поклоне. Тонкие губы царя растянулись в усмешке, но глаза смотрели пронзительно, не мигая.
Он сказал:
— Ну что, потешились?
Сановники в недоумении переглянулись. Вперед выступил отважный Гобрий.
— Мы не поняли, великий царь.
Камбиз рассмеялся.
— Неужели и вам придется, как нашему садовнику, повторять уже сказанное?
Крез похолодел: “Вот оно! Наконец-то Камбиз стал самим собой. Да разве он переставал быть собой, старый я дурак! Случай с садовником был предостережением!”
— Крез, почему молчишь? Где твоя воспетая мудрость? Почему не объяснишь своим друзьям, что настоящий слуга должен читать мысли своего господина, как свои, и понимать господина с полуслова?
— Мой господин и повелитель, дозволь сказать...
— Не дозволим! Нам надоело выслушивать твои скудоумные мыслишки, которые ты в своем ослеплении выдавал за мудрость. Глупец! Над тобой смеется весь подлунный мир. И ты, проворонивший свое царство, осмелился дать совет перейти реку проклятых кочевников нашему отцу и тем самым обрек величайшего из царей на гибель. Самой страшной казни мало за это, жалкий старик! Но милость наша беспредельна, и в память нашего благородного отца, питавшего к тебе необъяснимую слабость, мы даруем тебе жизнь, но повелеваем сгинуть с наших глаз!
Во время речи царя Крез дергался, как от пощечин. Глаза его затуманились слезами, и он, не видя ничего, склонился в глубоком поклоне.
— Старик, ты обезумел от радости и забылся! Разве так кланяется раб своему господину?
Окончательно сломленный, Крез повалился ничком.
— Только так должны приветствовать наши подданные своего господина. А в нашей державе господин всего сущего один — царь царей и повелитель четырех стран света Камбиз, вечная отрасль и сын великого Кира, царя царей! А все остальные есть наши рабы! Которых мы можем приближать или карать по своему усмотрению. Казначей, выдай Крезу плату, которую мы ему определили выдавать ежегодно впредь до конца его жизни. — Видя, что Крез не поднимается с пола, Камбиз добавил: — Помогите ему подняться, у него от радости отнялись ноги!
К Крезу бросились царские телохранители и приподняли. Ноги бывшего лидийского царя подкашивались, и он повис на руках стражников. Камбиз вяло махнул рукой, и воины поволокли Креза к выходу.
— А теперь, когда самый мудрейший из вас нас покинул, мы соблаговолим объяснить тебе, храбрейший Гобрий, что мы подразумеваем, говоря: “потешились”. Мы думаем, что вы достаточно наигрались властью, которую мы вам снисходительно предоставили? Мы терпеливо ждали, когда вы сами скажете: “достаточно”, но вы, наверное, стеснялись это сказать, и мы решили вам в этом помочь, ясно?
— О да, великий повелитель четырех стран света.
— Ясно, царь царей и вечная отрасль, — вразнобой ответили ошеломленные вельможи.
— Теперь мы сами пожелали заняться делами нашего царства, а вам решили поручить дело, более соответствующее вашему сану и положению. Ты, Гистасп, отправишься в Маргиану нашим сатрапом и наведешь там порядок. Если кочевники двинутся на Персию, то встретишь их и примешь первый удар на себя. Если дикие орды прорвутся в Персию, перешагнув через твой труп, мы пожалеем о своем верном слуге и воздадим тебе великие посмертные почести, но если враг ворвется в нашу державу, а ты останешься живым, то тогда ты сам пожалеешь, что не погиб раньше! Разлука с тобой будет горестна нашему сердцу, и поэтому красавец Дарий останется с нами и будет напоминать нам о тебе, наш верный слуга. И мы не так горько будем скорбеть о разлуке с тобой. Мы назначаем Дария, сына Гистаспа, нашим копьеносцем!
Побледневший Гистасп едва прошевелил помертвевшими губами:
— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, и благодарю за величайшую милость к Дарию — моему сыну.
Камбиз благосклонно кивнул головой на верноподданническое изъявление Гистаспа и обратился к Гобрию.
— Хотя ты и заставил нас повторить дважды сказанное, твои уши останутся при тебе, храбрейший Гобрий так как безухий посол может рассмешить царицу диких кочевников и серьезное дело превратить в потеху.
— Неужели ты хочешь послать меня к массагетам, великий царь царей? — с ужасом спросил Гобрий.
— А ты как думал, о храбрейший Гобрий, оставивший своего благодетеля, нашего возлюбленного отца, в самую трудную и тяжелую минуту? — прошипел начинающий закипать гневом Камбиз.
— Я выполнил волю моего повелителя.
— Слишком охотно ты его выполнил, Гобрий Ну что ж, мы надеемся, что и наше повеление ты выполнишь столь же охотно. Или мы для тебя не повелитель?
— Повелитель, великий царь царей!
— То-то! Ты отправляешься к царице массагетов и привезешь тело нашего отца. Разрешаем тебе самому отобрать в нашей казне все, что ты найдешь нужным, чтобы выполнить наше поручение. И помни, только вернувшись с прахом нашего благословенного отца ты смоешь в наших глазах вину за предательство!
Гобрий отшатнулся как от удара.
— А теперь ступайте! Нам надо подумать о делах нашего царства.
Гистасп и Гобрий не сговариваясь плюхнулись ничком перед троном. Камбиз смотрел на них сверху вниз пронзительно и не мигая.
ИзгнанникиБывшие всесильные временщики ехали вместе. Гистасп направлялся в свою новую сатрапию — Маргиану, Крез напросился к нему погостить, а Гобрий должен был из Маргианы выехать в сакскую степь послом к Томирис. Их сопровождал трехтысячный отлично вооруженный отряд под предводительством перса Дадаршиша. Что это не почетная охрана, а самый настоящий конвой, а Дадаршиш соглядатай, опальные сановники ощутили сразу. Еще при выходе из дворца в Пасаргадах они попали под бдительную опеку начальника сопровождения, и с этого момента он не спускал с них зорких глаз. Та легкость, с которой их низверг с головокружительной высоты Камбиз, потрясла знатных персов и Креза. Они ехали молча, изредка перебрасываясь незначительными фразами, явно опасаясь чуткого уха приставленного к ним неспроста Дадаршиша. Они уже знали, что с Камбизом шутки плохи.
Глубину своего падения они осознали во время своего невольного путешествия. Молва об опале всемогущих вельмож уже опередила их, и градоначальники и правители областей, еще недавно трепетавшие перед ними, встречали опальных сановников более чем прохладно. Но больше всего их назойливо сверлила мысль, как же так, что они, умудренные опытом, поседевшие в интригах и боях люди, так спасовали перед этим желчным мальчишкой, который расправился с ними играючи, и, до сих пор не оправившись, испытывают перед Камбизом омерзительный страх.
Но всему приходит конец, подходило к концу и это унизительное путешествие. К глубокому удивлению изгнанников, успевших возненавидеть своего надзирателя, Дадаршиш, чем дальше отдалялись Пасаргады, тем снисходительнее становился к подопечным вельможам. Для этого у него были свои причины, к тому же сам из знати, правда не такой родовитой, как у опальных вельмож, он сочувствовал им больше, чем этим мужланам — мелким начальникам, злорадствующим по поводу падения столь знатных особ.
Еще в Пасаргадах, вызвав к себе Дадаршиша, Камбиз повелел ему сопровождать Креза, Гистаспа и Гобрия до Маргианы и, сверля пронзительным взглядом будущего начальника конвоя, многозначительно сказал:
— Мы хотели бы знать мысли покидающих нас подданных, но было бы лучше, если бы они при этом не знала мыслей друг друга... Крез не опасен, но Гистасп и Гобрий не должны оставаться наедине друг с другом... Дождись, когда Гобрий отбудет в степи, и тогда... можешь ехать в свою сатрапию... — Камбиз помедлил и тихо сказал: — В Бактрию!
Дадаршиш задохнулся от неожиданной и большой радости и пал ниц перед царем.
Но теперь, по прошествии времени и после зрелого обдумывания радость Дадаршиша значительно померкла. Слов нет, Бактрия — очень лакомый кусок Когда Кир объявил Камбиза наследником престола, то Бардии в утешение дал именно Бактрию, как самую многолюдную и богатую провинцию. И Камбиз чтобы обезопасить свой трон, сперва убрал тройку всесильных сановников, а теперь лишает своего брата его мощной опоры. Что ж, это разумно. Владея многолюдной и удаленной сатрапией, собственной армией, популярный в народе Бардия — родной сын великого Кира представлял собой самую большую угрозу для своего брата. Но каково теперь Дадаршишу? Нажить врага в лице Бардии! И как будто бы этого недостаточно, Дадаршиш приобретает еще одного могущественного врага — Гистаспа! Камбиз умышленно назначил Дадаршиша начальником отряда сопровождения, чтобы рассорить двух сатрапов. А дружба с Гистаспом — сатрапом соседней с Бактрией Маргианы, необходима для сатрапа Бактрии как воздух. Эти сатрапии граничат со страшными массагетами кровожадной царицы Томирис, и если Бактрия подвергнется нашествию диких кочевников, то только на помощь Гистаспа можно и уповать, а какую помощь можно ожидать от человека, в глазах которого так и сверкает неприкрытая ненависть. Но если явно проявить мягкосердечие к тем, кто вызвал гнев Камбиза, то это моментально станет известно в Пасаргадах, так как отряд, которым командует Дадаршиш, весь нашпигован лазутчиками из тайной царской службы, и тогда гнев Камбиза обратится на самого Дадаршиша, а иметь дело с Камбизом... — бр-р-р! При одной мысли мороз продирает по коже. Да-а-а, преподнес царь царей в дар редкий румяный плод с горькой и гнилой сердцевинкой!
