Потом они гуляли по лугу, прыгали через костер, загадав, будут ли жить всю жизнь вместе (конечно будут!), наконец как-то незаметно для себя оказались в темноте леса, обнялись и поцеловались. Все произошло неожиданно для обоих, они и не думали о поцелуях и были ошеломлены пьянящим чувством, обрушившимся на них.
– Ты на меня не обижаешься? – вдруг спросила она.
Андрей даже вздрогнул:
– Что ты!.. Глупая… За что?
– Да я тебе… водой.
– Подумаешь, разок плеснула.
– Я и сама не знаю, как получилось…
– Глупая, глупая, – с умилением повторял он…
– Мне кажется, что только сегодня тебя встретила, – говорила она, машинально поводя пальчиком по перламутровым пуговкам на его рубашке.
– Я тоже как будто впервые увидел тебя на речке.
– Я это отгадала по взгляду.
– И что подумала?
– Ничего. Просто сердечко вдруг екнуло и в пятки убежало…
Вместо одной недели задержался Андрей в имении Кучковых на целый месяц. С Улитой встречался каждый день, выбирал укромные места. Федор, любивший сестру, благожелательно относился к их свиданиям. Только однажды сказал шутливо:
– И чего ты особенного нашел в этой взбалмошной девчонке?
Андрей только затаенно улыбнулся и ничего не ответил.
Накануне отъезда они договорились с Улитой, что она следом за ним приедет в Суздаль, и он с легким сердцем покинул Голубиное. Во дворце его ждал отец, князь Юрий Долгорукий, высоченного роста, толстый, с коршунячьим носом и небольшой бородой. Андрей пошел не в него, а в мать, половецкую княжну, и поэтому кличка у него была «половец» – ею дразнили мальчишки, когда дело доходило до ссоры.
Андрей коротко сообщил, что бояре Кучки платят дань исправно, все, что положено, он доставил в Суздаль, а потом, несколько засмущавшись, произнес:
– Отец, не знаю, как ты к этому отнесешься, но все же скажу…
– Говори, говори. От меня не надо ничего скрывать. Или какие нарушения нашел у своих друзей? Боишься выдать?
– Да нет, не об этом… Жениться я надумал.
Отец некоторое время строго разглядывал его, словно увидел впервые, отчего Андрей внутренне сжался, ожидая суровых слов, а может быть, и гнева.
– И кто же она? – наконец спросил Юрий Долгорукий.
– Улита.
– Кучковна, что ли?
– Да, из бояр Кучковых…
Лицо князя тотчас смягчилось и разгладилось.
– Дочь покойной Листавы, – с теплотой в голосе произнес он. – Мать ее была такой прекрасной души человек, какие не забываются… Когда-то я мечтал быть с ней вместе, она тоже любила меня, но все так закрутилось, завертелось и пошло прахом… Что ж, сын, одобряю твой выбор. Если мне не удалось породниться с этой семьей, то, может, ты найдешь свое счастье в браке с Улитой…
– Значит, не возражаешь, отец? – еще не веря в свое счастье, спросил Андрей.
– Почему я должен быть против? Меня женили, когда исполнилось двенадцать лет, тебе намного больше. Ты уже говорил с ней и вы все решили?
– Нет, но я уверен, что она будет согласна!
– Очень хорошо, что ты уверен в ее любви. Обговаривайте, как положено, а потом зашлем сватов. Осенью можно будет и свадебку сыграть!
Андрей хотел уже убежать, как отец остановил его:
– А я о тебе тоже не забывал и из Чернигова привез хороший подарок. Знаю, что любишь ты чтение, многие часы проводишь за летописями и священными писаниями. Так вот, заказал я монахам переписать книгу о хождении игумена Даниила в Святые места. Закончили они труд сей и вручили мне. Вот оно, это повествование!
И Юрий Долгорукий одним движением снял тряпицу со стола, под ней лежала толстая книга в красочном переплете. Изготовлен он был из деревянной доски, обитой тонким листом железа. Андрей бережно погладил книгу ладонью и открыл. Появилась затейливая вязь из букв и рисунков, исполненных разноцветными чернилами на тонкой мягкой коже.
– Мне можно взять книгу к себе в горницу? – с придыханием спросил Андрей.
– Конечно. Ты будешь первым, кто во дворце прочитает ее, – с улыбкой ответил отец.
Андрей ушел к себе, положил книгу на стол и уже собрался приступить к чтению, как вспомнил про Якима Кучку. Он был его лучшим другом. Наверно, сейчас дома, ведь они вместе возвратились в Суздаль, надо его пригласить. Вместе читать намного интересней!
И точно: Яким с мальчишками играл на улице в козны. Разгоряченный, он не сразу понял, о чем речь, но когда Андрей пояснил ему, что их ждет захватывающее чтение о путешествии русского игумена в дальние страны, бросил все и поспешил в княжеский дворец. Здесь они, тесно прижавшись, уселись на скамейку и уткнулись в книгу. Чтение сразу увлекло их.
– «От Царьграда по заливу идти триста верст до Средиземного моря», – шевеля губами, читал Яким и, оторвавшись от страницы, обратил восхищенные взоры на Андрея. – Представляешь, игумен был в Царьграде! Сколько я слышал об этом чудесном городе. Там, говорят, такие большие дворцы, что крышами чуть ли неба не достают!
– Наверно, преувеличивают, но все равно хотелось бы побывать в ромейской столице. Так заманчиво пройтись по улицам незнакомого города!
– «Здесь в пещере лежат тела семи отроков, которые проспали триста шестьдесят лет; они уснули при императоре Декии и проснулись при императоре Феодосии», – продолжал читать Яким, но Андрей перебил его:
– Глянь-кось, это что же – триста шестьдесят лет они пролежали, а потом проснулись как ни в чем не бывало и снова занялись своим делом?
– Выходит, так. Только я не хотел бы столько спать. Это весь белый свет проспишь и ничего не увидишь!
– А с другой стороны, интересно узнать, что будет через столько много годов!
– Ладно, читаем дальше. Давай я: «На Крите есть высокая гора, где царица Елена поставила большой кипарисовый крест на изгнание бесов и на исцеление всяких недугов, вложила в этот крест гвоздь, которым был прибит Христос при распятии. Бывают у этого креста и ныне знамения и чудеса. Стоит на воздухе этот крест, ничем не скреплен с землей, только духом святым держится на воздухе. И я, недостойный, поклонился этой святыне, видел ее своими очами грешными и походил по всему острову успешно…» Вот бы нам с тобой, Яким, побывать на этом чудном острове и повидать необыкновенный крест. Я бы, кажется, все отдал за это!
– А давай отправимся! – тотчас загорелся Яким. – Тут совсем недалеко. До Киева дорога известная, а потом с купцами по Днепру и Черному морю к Царьграду приплывем. А от Царьграда до острова, судя по описанию, совсем близко. Зато сколько всего интересного и загадочного увидим!
– А если спросят, кто мы такие, что будем отвечать?
– Скажемся послушниками, собираемся иноческий обет принимать. А для этого, дескать, совершаем паломничество в Святые места.
– Не поверят. Вернут к родителям, а те горяченьких всыпят, это у них быстро получается.
– Сразу – и всыпят! Мы в монашеские одежды облачимся – кто дознается, кто мы такие? Послушники и послушники, Боговы люди…
– Деньги понадобятся на дорогу. У тебя есть в запасе?
– Я знаю, где у Федора лежат. А ты нисколько не сможешь достать?
– Смогу. Отец свои сбережения от нас, сыновей, не таит. У него в горнице ларец стоит, в нем лежат золотые и серебряные гривны.
– Тогда все в порядке. Возьмем на первый случай еды побольше, подготовим монашескую одежду и через неделю двинемся!
– Так скоро?
– А чего ждать? Пока лето, минуем Русь, а на юге всегда тепло, там будет легче.
Андрей подумал, ответил:
– Нет, через неделю не смогу.
– Это почему?
– Жениться решил.
– Это на ком? Уж не на нашей ли взбалмошной?
– На ней. На Улите.
– Тоже мне невесту нашел! Конечно, она мне сестра, я ее люблю, но характер у нее!.. С выкрутасами она – нет-нет да отмочит чего-нибудь. Намучаешься с ней!
– А мне нравятся ее причуды. Может, за них и полюбил.
– Это дело твое. Значит, побег отменяется?
– Женюсь, а там посмотрим.
Через два дня из Голубиного вернулась Улита. Андрей с крыльца княжеского дворца видел, как она вышла из возка и – тонкая, худенькая, трепетная – направилась в терем. Он взгляда не мог оторвать от нее, ему казалась она какой-то неземной, будто исходило от нее чудесное сияние. Им овладело щемяще-радостное чувство, и те чарующие мгновения, когда она шла, показались долгими-предолгими, и потом он вновь и вновь воссоздавал их в своей памяти…
На луг возле речки Нерли пришли парни и девушки всех окрестных селений. Едва село солнышко, как зажглись костры. Андрей проходил между гуляющих, и ему казалось, что он не идет, а плывет над травой и воздух напоен каким-то особым, загадочным, невидимым, но ощутимым светом, он входит в его сердце, сдавливает грудь, мешает дышать. И оттого на душе у него было беспокойно и сладостно-тревожно, и весь он был в ожидании чего-то чрезвычайно важного, необычного, которое внезапно появится перед ним и изменит всю его жизнь.
И тут он увидел Улиту. Она стояла в кружке молодежи и беспокойно оглядывалась. Он направился к ней. Увидев его, она вздрогнула, прижалась к подруге, а потом вдруг схватила какого-то парня за руку и повела за собой в хоровод. Андрей почувствовал, будто чем-то острым резануло по сердцу. Но он сделал вид, что ничего особенного не случилось, неторопливым шагом прошел до реки, постоял, бездумно вглядываясь в ее темные текучие воды, повернул назад. Где теперь Улита, неужели с тем парнем? Да, она была с ним. Но кто он такой и почему она ушла к нему? Ведь она видела, как он подходил, и вдруг сорвалась с места, будто убегая от него. Чем он ее обидел? Недавно в Голубином они так хорошо простились, уговорились встречаться, признались в любви… И вот на тебе такое!
