class="p1">
Прочные крепкие стрелы, выструганные из берёзы, всегда находили цель, словно лук сам высматривал добычу. В первый же день к вечеру Нюнням принёс домой козу. Когда Чур вдруг сорвался с места и исчез в кустах, молодой охотник затаился у огромной сосны. Он приготовил лук и стал вслушиваться в однообразные звуки леса. Вдруг где-то далеко раздался звонкий лай Чура. Вместе с собачьим лаем, быстро приближавшимся к охотнику, раздавался и треск сучьев. Коза выскочила на полянку перед охотником, лук хлопнул тетивой, стрела пронзила шею добыче. По инерции коза сделала ещё несколько прыжков и рухнула. Нож доделал дело. Вечером в стойбище было весело. Вырос охотник, вырос кормилец и добытчик. Охотнику вручили лучший кусок мяса в знак признания, Чур тоже получил свою долю.
Длинный летний день подходил к концу. Шалгу и Нюнням сидели на бревне и разглядывали результат своего труда. Перед ними лежала ещё не лодка, но уже и не бревно, которое они начали обрабатывать с восходом солнца. С первыми лучами Шалгу вытащил из сумки своего божка, что-то пошептал, спрятал его и взялся за тёсла. Нюнням выдалбливал середину, а Шалгу делал форму будущей ветки. К концу дня всё лишнее было отсечено, осталось только развести лодку, сделать её широкой. Затем надо будет поставить шпангоуты, сделать сиденья, просмолить, и лодка вызреет, словно кедровая шишка осенью, — можно пробовать её на воде. Целый день вокруг лодки на небольшом расстоянии сидели любопытные и наблюдали за работой, надеясь выведать секреты старика. Некоторые мастера не любят, когда за ними наблюдают, прогоняют всех, но Шалгу скрывать нечего. Есть глаза — смотри. Не всё, что увидишь, можно сделать, да и секретов особых нет. Нужен острый глаз, твёрдая рука и много терпения. Одно неловкое движение — и можно всё испортить безвозвратно. Лодка получается тонкая и случайно прорубить насквозь можно очень просто. Шалгу сам заканчивал последнюю выборку. Знал, что Нюнням не испортит дело, но хотелось показать своё искусство. Отец с сыном раскурили трубки и, довольные выполненной работой, пускали дым и щурились от удовольствия. Любопытные подходили к лодке, смотрели, трогали руками, пробовали на вес и восторженно галдели. Пришёл и охотник, заказавший ветку. Осмотрев лодку, подошёл и молча присел рядом с мастером. В глазах теплела улыбка.
— Завтра приходи, будешь смотреть. Воду опробуем через день, — сказал Шалгу, не поворачивая головы.
Охотник кивнул и ушёл. Разошлись все по своим чумам, только Шалгу с сыном ещё сидели возле лодки.
— Пора готовить подарки, — сказал старик. — Много белок ловить. Хорошую невестку буду искать. Богатые подарки надо готовить.
Нюнням сразу всё понял, раскраснелись его смуглые щёки. Но он ничего не ответил, словно и не слышал слов отца. Шалгу поднялся и медленно побрёл к чуму. Большую работу сделал мастер, устал, но не показывал вида.
Много повидал старик, всё чаще стал задумываться о прошлой жизни, подводил какие-то итоги. Жизнь катилась ближе к вечеру, и хотелось достойно встретить закат. Осталось женить младшего сына, и он будет готов встретиться с Есь. Всё чаще всматривался в небо Шалгу, пытаясь поймать взгляд повелителя неба. Он точно знал, что бог Есь уже посматривает в сторону старика, хотя ещё и не зовёт его. Жену Шалгу забрала к себе злая Хоседэм. Пять лет уже прошло. Старуха на лодке переплывала на другой берег пособирать луковиц сараны, топляк, едва видневшийся из воды, опрокинул лодку. Чннга ударилась головой о дерево, и Хоседэм утащила её на дно. Похоронили Чннгу на высоком берегу Туманшета. С тех пор старик стал понемногу сдавать, хотя крепился и старался выглядеть бодрым.
Утром Шалгу с сыном разложили длинный костёр, на котором можно было полностью прогревать лодку. Ждали, пока нагорят угли. Лодку лучше прогревать на углях, тепло равномерно расслабляет влажную податливую древесину. Прогретую лодку клинышками начинают разворачивать, с каждым разом увеличивая длину клиньев, снова и снова прогревая лодку. Чем медленнее разводить дерево, тем меньше возможности порвать борта. Зрителей вокруг было ещё больше, нечасто можно увидеть, как из куска дерева рождается лодка. Люди сидели молча, если и восхищались, то делали это бесшумно, не мешая мастерам. Нюнням и помогал отцу, и что-то делал самостоятельно. Шалгу удивлённо поглядывал на сына, но молчал, не мешал, видел, что сын делает всё правильно. «Хороший мастер будет, — думал старик. — Всё правильно видит. Острый глаз у Нюнняма. Хороший охотник, хороший мастер. Есть кому передать секреты».
К вечеру лодка была готова. Всё, что надо, стояло на месте. В последний раз её прогрели, чтобы все натянутые места ослабли, приняли форму. Лодка получилась ладной. Осталось просмолить, и можно спускать на воду. Завтра день уйдёт на последние доработки.
К концу следующего дня, когда ветка была готова окончательно, спускать её на воду собрались почти все жители Пеленгут. Люди с любопытством и с тревогой смотрели на последние приготовления. Испытывать лодку взялся молодой мастер Нюнням. Когда он сел в ветку и приготовился оттолкнуться от берега, в лодку запрыгнул Чур. Он быстро улёгся на носу лодки и стал поглядывать вперёд. У зрителей на берегу это вызвало смех. Люди улыбались и кивали головами. Это был добрый знак, хорошая собака в плохую лодку не прыгнет. Нюнням немного поплавал возле берега, покачал лодку и вернулся на берег. Теперь её должен опробовать хозяин. Охотник с напускным равнодушием взялся за весло, долго пускал лодку туда-сюда, поворачивал, плыл задом. Потом, причалив лодку к берегу, вытащив на песок, подошёл к Шалгу, сидевшему на камне и равнодушно наблюдавшему за происходящим, протянул кожаный кисет с табаком, угощая мастера, и, стараясь быть серьёзным, сказал:
— Хорошая ветка. — Но на лице блуждала довольная улыбка, выдавая восторг.
— Добрая, — кивнул старик, раскуривая трубку.
— Я доволен. Ты лучший мастер.
Старик кивнул, поднялся с камня и, не оглядываясь, отправился к себе. Люди ещё долго не расходились, обсуждая работу.
— Шалгу! — окликнул охотник. Старик остановился, не оборачиваясь.
— У меня ещё заказ есть.
— Приходи завтра. — Старик скрылся среди чумов.
Вместе с восходом солнца с реки поплыло молочное облако тумана, накрывая всё вокруг. Солнечные лучи только делали белое марево ещё более белым, но не проходили насквозь. Туман стал преобразовываться сначала в мелкие капли, потом рвался на куски, прилипал к траве и наконец осел большими прозрачными бусинками на траве и кустах. Воздух становился прозрачным, прохладным, освежающим. Всё на мгновение замерло, но вскоре солнце стало разогревать воздух и съедать росу. Поселение зашевелилось, ожило. Сразу стало видно, как между жилищами
