взглядом, словно раздумывая, не залепить ли мне вторую пощечину. Я поспешно подобрала волосы, скрутила узлом и заколола на затылке.
Уголки рта хозяйки поползли вниз, на лице появилось привычное хмурое выражение. Миссис Дельфина была скорее миловидной, чем красивой: плотная, широкоплечая, с пронзительными ярко-зелеными глазами, взгляд которых, казалось, прожигал насквозь. В одежде она предпочитала коричневые оттенки, хотя цвет не шел ей: хозяйка выглядела много старше своих двадцати четырех лет. По-моему, в платьях цвета сливы или персика миссис Дельфина смотрелась бы гораздо свежее.
– Лавви, – обратилась она к экономке, – проследи, чтобы девчонка одевалась пристойно. И пусть займется моей спальней.
– Да, миссус [1]. – Лавви сделала реверанс. Я заставила себя повторить приседание и тоже подогнула колени.
Черная лестница находилась позади столовой, что позволяло слугам незаметно передвигаться по дому. Ступени были крутыми и узкими, но Лавви летала по ним уверенно и быстро. Комнаты на втором этаже соединялись общим коридором в форме подковы. На верхней площадке парадной лестницы висел портрет сестры мастера Джейкоба. Когда мисс Салли была жива, она занималась со мной чтением, арифметикой и музыкой. Сестра мастера Джейкоба умерла два года назад. Я обожала ее не меньше, чем собственную маму. Остановившись перед портретом, я рассматривала изящные руки молодой женщины с тонкими пальцами, которые спокойно лежали у нее на коленях, и вспоминала, как легко эти пальцы летали по клавишам фортепьяно. Ее кроткие глаза смотрели на меня ласково. Я осторожно коснулась золотой рамы, в которую был оправлен портрет. А затем приложила ладонь к опухшей щеке.
Раньше портрет висел в гостиной, но когда в доме появилась миссис Дельфина, она перенесла его сюда. Также новая хозяйка велела сложить в коробки одежду мисс Салли, ее любимые шторы, чайный сервиз и другие вещи, некогда принадлежавшие золовке, и отдать в церковь на благотворительность. Когда до мистера Джейкоба дошло, что жена взялась наводить в доме свои порядки, он запретил ей прикасаться к книгам сестры и выносить из гостиной ее фортепьяно. А в одно из воскресений, когда они с миссис Дельфиной пошли в церковь для белых, хозяин приказал четырем рабочим с плантации перенести кровать из спальни покойной сестры к нам в швейную. Теперь мы с мамой спали на постели мисс Салли.
– Фиби! – Лавви пощелкала пальцами, возвращая меня к реальности, и показала на дверь в покои хозяйки.
Внутри висел тяжелый запах мускуса, как будто здесь распрыскали слишком много ароматной воды. Лавви отдернула плотные, расшитые розовыми бутонами шторы и распахнула окно. С улицы ворвалась струя свежего воздуха, дышать стало легче.
– Тут нужно хорошенько прибрать, – сказала экономка. – Комнатой никто не занимался с тех пор, как заболела Рейчел.
Лавви подошла поближе, взяла меня за подбородок и повернула лицом к свету, разглядывая след от пощечины. Маленькие, глубоко посаженные глаза женщины смотрели на меня с нежностью. У самой Лавви были широкие скулы, заостренный подбородок и гладкая кожа темно-кофейного цвета.
– Вот ведь проблема с вами, со светлокожими, – вздохнула экономка, – отпечаток будет виден до вечера. Ладно, постараюсь достать немного льда: приложишь к щеке.
Она аккуратно заправила выбившуюся прядь моих наскоро собранных волос обратно в прическу, а затем накрыла мне голову какой-то блеклой колючей косынкой, от которой кожа на макушке сразу начала чесаться. Лавви отступила и направилась к выходу.
– Если понадоблюсь, буду в спальне у хозяина, – бросила она через плечо и скрылась за дверью.
Прежде чем взяться за дело, я стянула ненавистную косынку и сердито тряхнула головой, чтобы волосы снова рассыпались по плечам. Подойдя к туалетному столику, я рассеянно взяла щетку миссис Дельфины и принялась водить ею по упругим локонам от корней до самых кончиков. Жесткая щетина расчесывала гораздо лучше, чем гребень из проволоки, которым пользовались мы с мамой. Если добавить немного румян, припудриться и переодеться в приличное платье, я вполне могла бы сойти за члена семьи мастера Джейкоба.
Помню, как однажды мисс Салли взяла меня с собой в Уильямсберг за покупками. Я сидела рядом с ней в коляске. Перед отъездом они вместе с мамой долго наряжали меня и возились с прической. Когда они закончили, я взглянула в зеркало и с трудом узнала себя. В первом же магазине, куда мы зашли, обувщик вежливо поздоровался со мной, приняв за красавицу-дочку мисс Салли. Та не стала поправлять его. То же было в магазине одежды и в чайной, где приветливая женщина подавала нам чай и пирожные. Воспоминания заставили меня улыбнуться – я ужасно скучала по моей наставнице.
Скрип отворяющейся двери заставил меня вскочить с пуфика. В спешке я зацепила стоявшую на краю туалетного столика серебряную коробку для шпилек, она упала на пол, и шпильки разлетелись по ковру.
– Ты что, рехнулась? – прошипела Лавви. – А если бы вошла хозяйка?!
– Прости, – пробормотала я.
– Ну, знаешь, Фиби, мне казалось, девушке в семнадцать лет следует быть более рассудительной. Давай-ка заканчивай тут побыстрее. И больше никаких глупостей. Поняла?
Лавви снова скрылась за дверью.
Я и так потеряла уйму времени, пора было приниматься за дело. Собрав волосы под косынку, я решила, что самое разумное – начать с камина, а затем двигаться дальше. Вычистив сажу, я взяла специальную палку и принялась выбивать перину. Я изо всех сил молотила по матрасу и встряхивала подушки, чтобы убедиться, что в складках не осталось песка и мелких насекомых. Теперь умывальный стол: миссис Дельфина держала на нем таз и большой фарфоровый кувшин, из которого обливалась водой в промежутках между еженедельным купанием в ванне. Я протерла кувшин и повесила свежие полотенца на перекладину возле умывальника. Самым неприятным занятием было опорожнение ночного горшка. Следующая задача – привести в порядок наряды миссис Дельфины. Хотя гости у нас в усадьбе бывали нечасто, хозяйка переодевалась по три-четыре раза в день. Груда одежды, ношеной и чистой, валялась на стуле. Я вешала в гардероб вечернее платье миссис Дельфины, когда дверь скрипнула и на пороге снова появилась Лавви. Она протянула мне носовой платок с завернутым в него куском льда.
– Когда закончишь, приходи на кухню, – сказала экономка. – Поможешь тетушке Хоуп, а потом нужно будет подать обед.
* * *
За длинным обеденным столом могло бы поместиться человек двенадцать. Мастер Джейкоб сидел с одного торца, миссис Дельфина – с другого, напротив мужа. Расстояние между ними получалось настолько большим, что при разговоре супругам приходилось повышать голос. Обедая у нас в швейной, мы с мамой всегда усаживались рядом, так что иногда касались локтями друг друга.
Я положила каждому из супругов на тарелку
