Ознакомительная версия.
Он не демонстрировал экзотику быта «дикарей», не идеализировал «примитивный народ», он подошел к изображению жизни чукчей как писатель-реалист, как гуманист, отдавая должное положительным качествам их характера — искренности, выносливости, неутомимости в борьбе с природой, любви к детям, поэтичности, но в то же время показал варварскую дикость их старых обычаев, бедность, эксплуатацию бедных богатыми.
Суровую и величественную романтику увидел писатель в жизни презираемых «культурными» европейцами чукчей, в «племени людей, рожденных от «беломорской жены» (как называют себя чукчи в эпических рассказах и преданиях), которые от поколения к поколению, с незапамятных времен, так привыкли к борьбе с морем, морозом и ветром, что без нее жизнь показалась бы им лишенной содержания и смысла. Это были охотники, нападавшие с копьем в руках на огромного белого медведя, мореплаватели, на утлых кожаных лодках дерзавшие лавировать на негостеприимном просторе полярного океана, люди, для которых холод был стихией, океан — нивой, а ледяная равнина — поприщем жизни, — вечные борцы с природой, тело которых было закалено как сталь и мышцы не уступали неутомимостью ни одному из диких зверей, пробегавших среди пустыни, — воины, привыкшие считать естественную смерть постыдной и бессильную старостью — наказанием судьбы, которое следует сокращать добрым ударом ножа или копья…» («На каменном мысу»).
В конце 1899 года «Чукотские рассказы» вышли отдельным изданием (на титульном листе год издания — 1900) и сразу же вызвали большой интерес в читательской и литературной среде. В письме к В. С. Миролюбову от 6 декабря 1899 года А. П. Чехов писал из Ялты: «Скажите Тану, чтобы он выслал мне свою книжку. Я о ней слышу и читаю много хорошего, а купить негде, да и совестно покупать книгу земляка».[30]
Из рецензий на «Чукотские, рассказы» наиболее значительной и интересной была рецензия В. Г. Короленко, напечатанная в майском номере «Русского богатства» за 1900 год.
«…Все это оригинально, неожиданно, странно и, несмотря на некоторую сухость, длинноты, повторения и излишнюю фотографичность снимков, — запечатлевается в памяти и дает правдивую картину своеобразного, неведомого быта, — писал Короленко. — Пусть в произведениях г. Тана этнограф порой слишком связывает художника. Но зато художник оживляет этнографические описания, которые и сами по себе были бы интересны».[31]
В этом лаконичном отзыве указано и главное достоинство беллетристических произведений Тана — новизна их тем и познавательная ценность — и слабая сторона — излишняя фотографичность и недостаточная глубина художественного обобщения. В дальнейшем все критики и рецензенты, писавшие о Тане, в основном только развивали и варьировали эту мысль.
Собранные Богоразом этнографические материалы поступили в Академию наук. Специальная академическая комиссия рассмотрела их, признала, что они «представляют высокий научный интерес», и постановила ходатайствовать перед министерством внутренних дел о разрешении Богоразу для подготовки материалов к изданию вернуться в Петербург. Разрешение было получено, и в 1898 году Богораз выехал из Колымска.
«Был я с разным письменным грузом, — писал Богораз, — с чукотскими текстами и русскими былинами и собственными колымскими стихами, с рассказами, с романами и с такой неугаснувшей жаждой: «дайте додраться, — разумеется, додраться с начальством».
По приезде в Петербург, одновременно с подготовкой к изданию этнографических материалов, Богораз начал сотрудничать в легальных марксистских журналах — «Начало» и «Жизнь». Пребывание в Петербурге оказалось недолговременным, в конце 1899 года полиция постановила выслать Богораза из столицы. Внешним поводом послужило обращенное к сотрудникам реакционной суворинской газеты «Новое время» стихотворение Богораза под выразительным названием «Разбойникам пера», которое он прочел на новогоднем банкете литераторов народников и марксистов.
Впрочем, петербургской полиции не пришлось применить своего постановления к Богоразу, так как он, приняв предложение американского Музея естественных наук участвовать в экспедиции по изучению народов тихоокеанского побережья, выехал из Петербурга в Нью-Йорк.
В. Г. Богораза уже не было в России, когда в Петербурге вышел сборник его стихотворений.
Писать стихи он начал еще в университете, в 80-х годах, несколько его стихотворений тогда же были напечатаны; в дальнейшем почти все события, участником или свидетелем которых он был, находили отражение в его стихах. Они успешно выполняли революционно-пропагандистскую роль, в годы спада революционного движения поддерживали, по словам одного из современников, бодрый дух гражданственности, боевое настроение. Некоторые стихотворения-песни Тана, такие как «Первое мая», «Красное знамя» (перевод с польского), «Не скорбным, бессильным, остывшим бойцом…», «Кончается царство постылой зимы» и др., входили во многие нелегальные революционные песенники и пелись революционной интеллигенцией и рабочими. «Предсмертная песня» до сих пор живет в ее народном варианте под названием «Смерть коммунаров» («Под частым разрывом гремучих гранат Отряд коммунаров сражался…»).
Однако отдельное издание стихотворений Тана вызвало разочарование его почитателей. В сборнике особенно ясно обнаружились недостатки его поэзии: многие стихотворения, очень актуальные по содержанию, были слабы в художественном отношении, многие были просто несамостоятельны и являлись откровенными подражаниями и перепевами произведений известных поэтов (Лермонтова, А. К. Толстого, Надсона и др.).
Пробыв несколько месяцев в Нью-Йорке, Богораз в 1900 году выехал в экспедицию и в 1900–1901 годах вел исследование оленных чукчей, коряков, ительменов и других народностей Камчатки, Анадыря, Чукотки. В этой экспедиции, которую Богораз справедливо называл «экспедицией — добровольной ссылкой», у него был подписанный министром внутренних дел «Открытый лист», предписывающий всем «местам и лицам, подведомственным министерству внутренних дел, оказывать предъявителю сего всякое законное содействие к исполнению возложенных на него поручений». Однако «места и лица» на каждом шагу чинили исследователям препятствия. Объяснялось это просто: у Богораза был «Открытый лист», а у исправников секретное предписание якутского губернатора: «ввиду прежней противоправительственной деятельности Богораза и Иохельсона (товарища Богораза по экспедиции, впоследствии крупного этнографа. — Вл. М.), оказание им какого-либо содействия по возложенным на них ученым трудам представляется совершенно несоответственным». Только благодаря хорошему знанию края и огромному авторитету среди местного русского и национального населения исследователям удалось успешно провести экспедицию.
Осенью 1901 года, отправив собранные, этнографические материалы в американский Музей естественных наук, который организовал экспедицию и финансировал ее, Богораз вернулся в Петербург, где «снова напоролся на департаментскую высылку и должен был убраться обратно, откуда приехал, к счастью не к чукчам, а в Нью-Йорк». Последующие два года он провел в Америке за обработкой чукотских материалов экспедиции, изданных впоследствии на английском языке в семи частях. «Эта работа, — писал известный советский этнограф Я. П. Алькор, — создала эпоху в изучении чукотской народности и поставила Богораза в ряды крупнейших этнографов современности».[32]
Одновременно Богораз «писал злободневные статьи в российские газеты» и не оставлял беллетристики. В Америке им были написаны новый цикл рассказов о севере, «палеолитический», рассказывающий о первобытной жизни народов северо-востока Сибири до прихода туда русских, роман «Восемь племен» — одно из основных произведений Тана; роман «За океаном» — о жизни русских эмигрантов в Америке и книга очерков «Духоборы в Канаде».
В произведениях этого периода Тан-Богораз остался тем же «умным наблюдателем», привлекающим читателя «новизною и чрезвычайной интересностью» разработанного материала[33], но если в романе «За океаном» и в очерках он остался фотографом жизни, то «палеолитический» роман был новым этапом развития Тана как художника. В нем он с большей смелостью обращается с этнографическим материалом, вводит сюжет, создает художественные образы: чукча-оленевод Ваттан, охотник-одул (юкагир) Гиркан, красавица Мами — все эти и некоторые другие действующие лица романа являются созданием фантазии писателя. Характерно, что они даны как бы под двумя углами зрения: с одной стороны — это легендарные, эпические герои, с определенными, ярко, но несколько условно, в стиле фольклора, выраженными чертами характера, с внешним обликом фольклорных персонажей; с другой стороны — в них много живых, сугубо житейских черточек, проявляемых в быту и в мышлении. Такая двойственность образов позволила писателю, наряду с этнографическими эпизодами, детальными описаниями быта, обычаев и верований, пронизать роман возвышенным, романтическим настроением, а в нужные, художественно и логически оправданные моменты реалистически изображаемых оленеводов и охотников дать в облике легендарно-эпических героев.
Ознакомительная версия.
