Ознакомительная версия.
Маэстро чувствовал минуты, словно время текло через него. Он взглянул на машину перед воротами. На переднем сидении рядом с шофёром застыл Мстислав Всеволодович. Он смотрел на него.
Зато потом всё было, как в прекрасном сне. … Он объяснял Главному.
«Невезучая машина, – думал Маэстро, – как ей не везёт. И он не умеет убеждать. Сюда бы Взорова или Вадима». Он старался объяснить, не пугая сложностью и говорил легкомысленным тоном, но Главного интересовала суть. Он исподлобья взглянул и потянулся к телефону. «Сейчас начнётся, подумал Маэстро. – Лосев, баллистики…»
Но всё решилось в пару минут. Главный действительно позвонил баллистикам и Лосеву, но там, видимо, Вадим уже как следует поработал. Затем Главный взял в руки микрофон.
– Соедините с Центром управления в Евпатории, – сказал он оператору. Слова его через микрофонную решетку, вколачивались в эфир:
… Предлагаем провести коррекцию качанием – включением и выключением тангажных двигателей системы ориентации по КРЛ на удалении от центра Земли в шесть тысяч километров командами нашего НИПа. Как поняли?
«Здорово, – подумал Маэстро. – Если бы он сам объяснял НИПу, ушло масса времени. Пришлось бы тысячу раз объяснять, мусолить, перепроверять. А вышло: тотчас и смело, попробуй возрази».
Глава 7.
Когда с коррекцией закончилось, они вернулись в гостиницу. Их останавливали. А приехавшие по носителю были чуть-чуть навеселе и спрашивали:
– Что не веселы, строители космических кораблей?
– Рано, – отвечал Вадим. – Нам ещё рано. Ещё бы разобраться с вычислителем.
– А когда сеанс?
– В семнадцать. А вы уже?
– Мы уже.
Вечером корпуса гостиницы напоминали растревоженный улей. Обитатели гостиниц в белых рубашках и даже галстуках заполняли и холл гостиницы, и вестибюль, стояли перед окнами, в полосах света на асфальте и красной земле. Склонности и взаимные симпатии проступали теперь во взаимных предложениях. Приглашали особенно Славку.
– Станислав Андреевич, – кричали ему с балкона, – зайди, пожалуйста… Станислав… Будь другом.
И Маэстро был тоже героем дня. Правда, Вадим сказал: «С тобой особый разговор. Победителей не судят, но следует разобраться. Понимаешь, тебе просто повезло. Всыплем ещё тебе по первое число, дай разобраться с вычислителем».
С вычислителем разобрались и без них. С пункта дальней радиосвязи вернули всё в исходное. Но управление качанием стало гвоздем дня.
Вечером, сидя у проектантов, они вспоминали, как, выйдя от Главного, Юра начал распоряжаться, посадил попавшегося под руку полковника делить и складывать и в нарушение субординации девочку-телеметристку его проверять. Словом, устроил по здешним понятиям страшный кавардак, но его слушались и докладывали. Как, проверяя полковника, Маэстро наорал на него. И это было в порядке вещей. А потом наехали проектанты, баллистики по вызову Главного. Дело живей пошло. Сообщили: по данным траекторных измерений коррекция соответствует штатной, и все начали улыбаться, и Маэстро вызвали к Главному. Он сидел перед Главным, а вокруг все стояли, и Главный приказал: «Не трогайте его. Он заслужил отдых. Дайте ему стакан боржоми».
Но он сразу пошёл разыскивать полковника, извиниться. Но тот, оказывается, ничего не помнил и был рад, что оказался в центре событий.
Наоборот баллистики вспомнили, как Маэстро орал (визжал, как недорезанный поросёнок) на них, а не на полковника.
– Приходим к нему с предварительными замерами, неофициально, так сказать. Причём сначала к нему, не к Главному. Не верили, а тут… Словом, несём ему сообщение, а самих прямо-таки распирает, обнять его паршивого хочется. «Вот, – говорим Юре, – осталось немножечко». А он, как заорет: «Что значит немножечко? По-человечески не можете сказать: сколько еще?»
Потом он к генералам попал. И самым младшим среди них был тот самый полковник. Он разъяснял в чем суть и путался. Спросили Маэстро. А ему уже надоело всё.
– Использование не по назначению, – объяснил он. – Импульс впрыскиванием.
Все стояли и улыбались. А один, наверное, из них самый старший – лицо в складках, на груди мостовая колодок – стал благодарить:
– Благодарю, – говорил генерал, а может и маршал, и говорить ему было трудно: комки в горле. Не то комками давится, не то говорит. Но пошутил: вспрыскиванием?
– Впрыскиванием, – подтвердил Юра.
– Может, вспрыскиванием?
В связи с этим эпизод вспомнили, как Маэстро прошлый раз генералам не угодил. История, как кому-то в прошлую поездку захотелось подробнее узнать, как работает датчик ПСО[9].
Славке было некогда. Решили вызвать Маэстро из гостиницы. Позвонили.
– А когда? – спросил Маэстро.
– Сейчас, сию минуту.
– Мне бы очень не хотелось.
– А никто не спрашивает, – объяснили ему, – хочется или нет. Нужно. Понятно?
– Понятно.
– Так что мигом сюда: одна нога здесь…
«А Юра, оказывается, в переделку попал, – рассказывал Славка – так нет, чтобы сразу сказать: так, мол, и так. Не стали бы мучить. Он, оказывается, в тот момент решил брюки постирать. А брюки у него бумажные, светлые, и он их перед звонком в ванне замочил. Отжал он брюки и напялил на себя. Пока шёл, они частично высохли.
Представляете картинку. Чинные генералы в форме, а Юра: штаны в пятнах и царапина на лбу. „Так это и есть ваш самый знающий специалист?“ – спрашивают. А Юра и глазом не моргнул: „Да, это я“».
И под всеобщий хохот Славка спросил Маэстро:
– Ну, что, Юра, не так было?
– Нет, – ответил Маэстро, – не совсем так.
Холл в этот вечер пустовал. Зато коридор гостиницы, обычно пустой и чинный то ли из-за блестящего пластика на полу, то ли из-за холодных люминесцентных ламп выглядел необычно. Точнее не сам коридор, а то, что были открыты многие двери, и люди ходили из комнаты в комнату, и тут выявлялись симпатии и антипатии куда быстрее, чем за месяцы совместного труда.
Маэстро вспомнил, как говорил черноволосому проектанту: «Глеб Юрьевич, из проектантов вы самый, самый». И тот сказал ему приятное, может быть из вежливости: «Вы, теоретики, – умные люди. Я бы вас в милицейские будки посадил прямо на улицах. Подходи и советуйся. Намного упорядоченней стала бы жизнь». Глеб Юрьевич улыбался чуть-чуть, и к нему то и дело подходили и старались чокнуться или сказать пару слов. Потому что здесь не нужно было объяснять, кто такой Глеб Юрьевич, и хотя работа по межпланетной станции была совместным трудом, головой в этом деле, конечно, был Глеб Юрьевич Максимов.
И по поведению Глеба Юрьевича было видно, кто действительно заслуженно поднимает стакан, а кто случайный гость в этом коллективе.
Ведущий Лосев подошел, облапил его ручищами и выдавил из себя: «Ну, Глеб…»
И Глеб Юрьевич выпил с ним сухого вина из длинной узкогорлой бутылки. А представитель Академии наук ловко и витиевато говорил что-то: мол, станция, как Афина Паллада, целиком из вашей головы, – но Глеб Юрьевич не стал с ним пить, только пригубил. Представитель приёмки, который на ТП был совсем незаметен, и только тем и запомнился Маэстро, что при испытаниях системы ориентации, когда качали станцию, подвешенную на кране, спрашивал о работе движков совсем не по инструкции: «Фурычит… не фурычит?», был в большом почёте у проектантов. И они выпили и поговорили о работе в цехе и об испытаниях. И не столько о самой работе, а о каких-то случаях, непонятных постороннему.
Но так как люди со стаканами из других комнат всё шли, и это были ответственные люди (не ответственные не ездят на ТП), то проектанты придумали «штуку». Глеб Юрьевич улыбался и отвечал, а выпивал с пришельцами «правая рука Глеба» – Жора, которого тоже все знали, потому что он и завязывал и вёл объект. Глеб Юрьевич только поднимал стакан, а затем отдавал его Жоре, и Жора отпивал. Затем Жору сменила Марина, которую тоже все знали.
Ориентаторы, к удивлению Маэстро, не пользовались особенным успехом. Они были здесь всего лишь представителями одной из систем станции. Такой же, как радиокомплекс, система терморегулирования, корректирующая двигательная установка, хотя, может, и важной, но совсем не исключительной. Кроме Викторова, которого знали и уважали все и который теперь был где-то вместе с Главным конструктором и Главным теоретиком, пользовались успехом только Славка и Вадим.
Вадим что-то выдумал и ходил со своим блокнотом от одного представителя к другому, тоже выбирая самых, самых. «Напиши что-нибудь, – говорил он. – Всё, что приходит в голову». Одни думали, другие, улыбаясь, чиркали в блокнот, и Вадим шёл дальше.
И как движение работавших по станции замыкалось вокруг проектантов, этажом выше была своя циркуляция вокруг ведущего по носителю. Но там народа было поменьше, носитель кроме нового блока был отработан, работавшие на ТП были здесь свои люди, и вскоре оба кольца слились. И как-то получилось, что всем надоело в помещении, и бодрствующая масса народа выкатилась на улицу, стала опять под пятна света из окон и, разбившись на кучки, продолжала обсуждать минувшее. Со стороны могло показаться, что это болельщики, так заинтересованно и страстно разговаривали они. Это были не пустые разговоры. Просто трудно было бы более удачно всех собрать, оторвать от обычных мешающих дел, и они, пользуясь случаем, говорили обо всём, что позднее, после детальных обсуждений и расчетов, обернется техдокументацией и ТЗ [10].
Ознакомительная версия.
