– Так задачу и понимаем, Артём Матвеич. В воскресенье сессию сельского Совета по льну проводим, – сказал Севастьянов. – Тут у нас и беседа-то возникла в порядке подготовки вопроса.
– Учтите, что спрашивать с вас за лён будем строго. Понял, Севастьянов?
– Как не понять!
Некоторые участники беседы, увидев, что прежний разговор больше не возобновится, поднялись со своих мест.
Дегов подошёл к Артёму, пригласил его вместе с представителем обкома к себе на чашку чая. Артём, вспомнив своё обещание Максиму поближе познакомить его с Деговым, согласился:
– Можно, Мирон Степанович, побывать у вас, время есть.
Он направился к Максиму, чтобы передать тому приглашение льновода. Но пока Артём разговаривал с председателем, Максим подошёл к Лисицыну и теперь о чём-то заинтересованно расспрашивал его.
– Ты иди, Артём, пока один, а я скоро подойду. У меня ряд вопросов имеется к товарищу Лисицыну, – произнёс Максим, когда Артём передал приглашение Дегова.
Артём рассказал брату, как найти дом льновода, и ушёл.
Лисицын, проводив взглядом Дегова и секретаря райкома, посмотрел на Максима весёлыми глазами.
– Пойдёмте, товарищ представитель, ко мне. Вы ловушками интересуетесь. Кое-что у меня есть дома. Покажу.
По голосу Лисицына Максим почувствовал, что охотнику очень хочется, чтоб «представитель обкома» посетил его. Правда, Максима ловушки интересовали меньше всего. Ему важно было расспросить охотника, что он думает о запрете на Синеозёрскую тайгу и какие выгоды, по его расчётам, может принести этот запрет.
– Ну что же, пойдёмте. Вы далеко живёте?
– А мы огородами. Близёхонько.
Лисицын так ловко перескакивал через изгороди, что Максим едва успевал за ним. Охотник широко расставлял руки, опирался на них, легко подпрыгивал, и ноги его описывали полукруг. Им пришлось преодолеть не менее десятка изгородей и заборов, пока они вошли в огород Лисицыных. Максим с улыбкой подумал: «Охотники, как птицы, кривых дорог не любят».
Максим не знал, что Лисицын повёл его огородами с тайным умыслом. Путь к его дому улицей лежал мимо усадьбы Дегова. Льновод, завидев представителя обкома, чего доброго, зазвал бы его к себе раньше времени. А ведь не часто в Мареевку наезжали руководители из области, да тем более такие, у которых пробуждался интерес к промысловым делам.
Не доходя нескольких шагов до калитки, соединявшей огород Лисицына с двором, Максим на мгновение остановился: в полуоткрытой калитке промелькнула женщина в пёстрой косынке и в зелёном платье, как у жены. «Тоскую… Утром о ней дважды вспоминал», – подумал он и пожалел, что Настенька далеко. В этот ясный день, на таком просторе хотелось побыть вместе.
Войдя во двор, Максим остолбенел. На крыльце рядом с высокой русой девушкой стояла его жена. Рукава её зелёного платья были засучены. В одной руке она держала нож, а в другой – остроносую желтобрюхую стёрлядку. Анастасия Фёдоровна и девушка о чём-то разговаривали, пересмеиваясь и переглядываясь. Женщины были увлечены своим делом и на появление во дворе Лисицына и Максима не обратили внимания.
Максим остановился на нижней ступеньке, шутливо подбоченился и громко сказал:
– Что это привидение, мираж? Откуда ты взялась?
Анастасия Фёдоровна подняла голову и кинулась к Максиму.
– Максим! Ты так нужен, я о тебе только что вспоминала!
Лисицын и Ульяна стояли в полном недоумении.
– Уленька, Михаил Семёнович, знакомьтесь – это мой муж, Максим Матвеич. – Анастасия Фёдоровна была счастлива и счастья своего не скрывала.
– Да мы уж знакомы! Но для порядка можно познакомиться ещё раз, – усмехнулся Лисицын и подал руку Максиму.
– Где вы его зацепили, Михаил Семёнович? – спросила Анастасия Фёдоровна.
– Сказать вернее, он меня зацепил. Мы в сельсовете в «летнем зале» спор о землях вели. А они с секретарём райкома в этот час и подъехали. Ну, того, конечно, кум мой, Мирон Дегов, сразу в полон взял. А Максим Матвеевич подошёл ко мне, спрашивать стал о наших таёжных делах… Уля, где мать-то? Надо стряпню-то пошевеливать.
– Знаем, тятя, без команды, что делать, – лукаво взглянув на отца, отозвалась Ульяна.
– Это Максим, подружка моя, Уля. Охотница, студентка, певица и, как видишь, красавица, – сказала Анастасия Фёдоровна, когда Максим поднялся на крыльцо.
– Вы уж наговорите, Анастасия Фёдоровна! – зарделась Ульяна.
– Садитесь, Максим Матвеич, – пригласил Лисицын, вынося из дому окрашенную в голубой цвет табуретку.
Максим ласково посмотрел на жену.
– Ну, встреча!.. Не ожидал, Настенька, не ожидал…
– А у меня, знаешь, Максим, сегодня с утра сердце ёкало. Мы с Улей слышали, как машина прошумела. Я даже к воротам побежала посмотреть, да было уже поздно.
– Судьба! От судьбы не уйдёшь, – поглядывая то на Максима, то на Анастасию Фёдоровну и разводя руками, произнёс Лисицын.
– Судьба? – засмеялся Максим.
– По моим соображениям, – многозначительно посмотрев на Лисицына, сказала Анастасия Фёдоровна, – это хорошая примета, и сулит она нашим делам полную удачу.
– Уж это так! – поддержал Лисицын.
– Да у вас заговор какой-то! Что же делать нам с Улей? – засмеялся Максим.
– Улю не трогай. Она в союзе с нами, а вот о себе подумай, – сказала Анастасия Фёдоровна.
– Ты загадками говоришь, Настенька.
– Это всё шутки, Максим, а если всерьёз, то у нас с Михаилом Семёновичем есть предложение, – помолчав, заговорила Анастасия Фёдоровна. Она отложила нож и отодвинула от себя разделанную рыбу. – Ты что-нибудь о Синеозёрской тайге знаешь?
– Кое-что слышал.
– А я только сегодня оттуда, Максим. Более красивых мест я не встречала!
– Мест красивых много, Анастасия Фёдоровна, – вступил в разговор Лисицын. – Есть по Улуюлью места не хуже Синего озера, а вот таких же обильных мест больше нету. С молодости я приметил, что плодиться и зверь и птица собираются в эту тайгу. Вначале никак я не мог понять, за что живность любит Синеозёрскую тайгу, а потом раскумекал: тишь, глушь, богатые корма и местность отменная. Всё тут есть: и вода, и травянистый луг, и чащоба, и разнолесье. Молодь, как появится на белый свет, обучится тут житейской премудрости и потом уж – айда кто куда хочет! Раньше, ещё при старом режиме, мы как охотились? Бей, стреляй. Ты не убьёшь зверька – другой его пристрелит. А по нонешним временам так охотиться нельзя. Зверь и птица счёт имеют. Начни их выбивать без оглядки, на нет переведёшь. Нынче охотишься, а сам думай: а кого тебе придётся на будущий год добывать?
Лисицын передохнул, вытащил из кармана широких серых штанов записную книжку в затёртых корочках и, полистав её, начал выкладывать свои подсчёты прироста «таёжной живности» в случае, если Синеозёрскую тайгу сделать заповедной.
Максим слушал Лисицына, всматриваясь в его облик. Наверное, охотник многим показался бы человеком примитивным. Но это было не так. Лисицын говорил убеждённо, и Максим чувствовал, что все его мысли выстраданы за долгие годы большой и трудной жизни, всё он не раз подсчитал, взвесил в часы долгих раздумий. Вспомнился лесообъездчик Чернышёв. У того тоже была своя горячая мечта.
– Что же вы, Михаил Семёнович, обращались куда-нибудь со своими соображениями? – спросил Максим, когда Лисицын высказал все доказательства до конца.
– Дальше сельсовета и района, Максим Матвеич, не стучался.
– Ну и как?
– Сами видели, – невесело засмеялся Лисицын.
«Что же это Артём-то?» – подумал Максим.
– А теперь я тебе, Максим, доложу. Слушай-ка, – сказала Анастасия Фёдоровна и, сев напротив мужа, рассказала о встрече с Мареем, о посещении Синего озера, о своих предположениях относительно целебных свойств родников.
– А люди, которые действительно излечивали на Синем озере ревматизм, известны тебе? – спросил Максим.
– Известны! – ответила Анастасия Фёдоровна.
– Кто они и где они?
– Вот, например, Михаил Семёнович Лисицын, – кивнула она на охотника, молча раскуривавшего трубку.
Максим посмотрел на жену, и взгляд его серых глаз был ей дороже всяких слов. «Да, тебя сразу не собьёшь! Молодец, вооружайся фактами, без них не победишь!» Так поняла она этот взгляд и знала, что поняла правильно.
– Два года, Максим Матвеич, я сиднем сидел, думал: ну, конец, отходил своё! – заговорил Лисицын. – А потом Уля с Ариной посадили меня в лодку и увезли к Синему озеру. Через месяц в Мареевку своими ногами пришёл. В прошлом году праздновали пятнадцатилетие нашего колхоза, так я в клубе всех молодых переплясал.
Лисицын засмеялся, проворно прошёлся по крыльцу, притопывая ногами, повёртывая ступни туда-сюда.
– Носят! Носят, любезные!.. А всё Синее озеро. Без него наш брат, рыбак да плотовщик, давно бы окочурился.
В дверь выглянула Ульяна. Убрав вычищенную рыбу в погреб, она поспешила в дом на помощь матери. В горнице накрыла белой скатертью широкий стол, разместила на нём закуски, посуду, поставила графины с настойками и пошла звать гостей.
