Тотчас же предстала собранию колоссальная фигура этого ужасного свидетеля. Джоддок был уж не в костюме Амурата, а в обыкновенном своем синем фраке с бронзовыми пуговицами, и с старой шпагою при бедре. Надменно взглянув на Иону, который смотрел на него с чувством страха и вместе негодования, он стал в величественную позу.
— Прошедшею зимою вы провели одну ночь в гостинице «Золотого Окорока», капитан Джоддок, — сказал секретарь: — что вы можете сообщить относительно обращения с вами мистрисс Неттельбед?
— Она была ко мне очень предупредительна.
— Быть может, слишком предупредительна?
— В этом деле я не могу быть судьею, судья — муж. Впрочем, я тогда не спрашивал его мнения.
— Казалось ли вам, что они счастливые супруги?
— Они, действительно, старались при людях казаться счастливыми супругами.
— Старались казаться при людях! — вскричал Иона, потеряв терпение. — Как смеете вы позволять себе подобный намек?
— Вы нарушаете порядок, Иона, — сказал сквайр, — вы должны обращаться с вашими замечаниями к президенту суда, а не к свидетелю.
— Скажите ж ему, что он лжец, — резко сказал Иона.
— Это решат присяжные, — заметил Ропер. — Угодно ли вам, чтоб свидетелю были предложены дальнейшие вопросы? — спросил он, обращаясь к присяжным. Присяжные сказали, что вопросы свидетелю должны быть продолжаемы.
— Вы известны многочисленными победами над прекрасным полом, — сказал Ропер Джоддоку. — Ободряла ли мистрисс Неттельбед ваши искательства?
— Я должен покорнейше просить позволения уклониться от ответа, — сказал капитан.
— Ваше нежелание отвечать мы должны будем принять за утвердительный ответ, — сказал Ропер.
— Как вам угодно, я молчу, — отвечал капитан.
— Это низкая клевета! — вскричала Нелли. — Я не ободряла его; когда он хотел меня поцаловать, я ударила его по его гадкой щеке.
— А! так он хотел поцаловать тебя? Ты мне этого не говорила, — закричал Иона, забыв о всякой осторожности.
— Следовательно у вас есть тайны от мужа? — заметил сквайр.
— Стоит ли говорить мужу о подобных пустяках, ваша милость? — сказала Нелли.
— О, так вы называете подобные вещи пустяками? — вскричал Ропер. — Быть может, потому, что эти пустяки случаются каждый день?
— Ах нет, сэр; не всякий лезет к женщине с поцалуями. Например, Эльюрд Физвальтер, то есть Френк Вудбайн, никогда не хотел поцаловать меня.
Раздался всеобщий хохот; Иона прошептал жене: «Погубила ты и себя и меня!»
— А что ж мне было делать? Они про меня говорят, а мне не отвечать?
— Впрочем, обман у них был с обеих сторон, — продолжал Джоддок. — У Ионы также были свои интрижки…
— Я была в этом уверена, — прошептала Нелли, — а теперь все откроется.
— Успокойся, моя милая, пожалуйста, не горячись, — отвечал Иона.
— Вы должны представить доказательства вашим словам, капитан Джоддок.
— И представлю, — отвечал гигант. — Я сам видел, как вы любезничали с Пегги, вашею служанкою.
— Клевета! гнусная клевета! — отвечал Иона.
— Позовите сюда Пегги, — сказал сквайр. Она была введена, и сквайр спросил ее:
— Вы слышали, что говорит капитан? правда ли это?
— Хозяин был ко мне всегда очень милостив, я не могу на него пожаловаться, — сказала Пегги.
— Я думаю. А что сказала б ваша хозяйка?
— Я не знаю, ваша милость.
— Позовите сюда Керроти Дика, — сказал сквайр. — Капитан Джодлок говорит, что замечал, как ваш хозяин волочится за Пегги. Правда ли это? — спросил он глупого парня.
— Еще бы не правда! — отвечал он. — Я сам видел, как он цалует ее.
— Неужели?
— А как же? И с самого Рождества беспрестанно вижу.
— В самом деле? И беспрестанно! Ах, он старый негодяй! — вскричала Нелли.
— Вот, глупый, пропала я с тобою! — закричала Пегги. — Ну, да и не пойду же я теперь за тебя!
— А пожалуй и не ходи, — отвечал раздраженный Дик, — цалуйся с Ионою.
Присяжные опять начали говорить между собою, опасаясь неблагоприятного решения. Иона спешил поддержать свое дело сильным протестом против показания Джоддока.
— Ему нельзя верить, ваша милость, — сказал он, обращаясь к сквайру, — он беглый обманщик, убежал из балагана мистера Шипсгенка.
— Это правда, ваша милость, — сказал клерк, — и теперь хозяин балагана с полицейскими стоит у дверей, чтоб взять его, как он кончит свое показание.
— Введите ж его сюда, — сказал сквайр.
Шипсгенк, высокого роста, сухощавый человек с ястребиными глазами и кошечьими ухватками, едва завидев Джоддока, закричал: «А, вот он, это и есть мой великан!»
— Ваш? Почему ж вы его так называете? — заметил сквайр. — Разве он ваша собственность!
— Почти что так, ваша милость, — отвечал Шипсгенк, — он у меня забрал деньги вперед, и никуда от меня отстать не может. Я уж много лет показываю его на всех ярмарках. Да человек-то он негодящий: все бегает, не сразу поймаешь. Вот и теперь сбежал. А я его везде показывал. А он всегда мне делает убыток, всегда куда-нибудь сбежит.
— А, так и есть! Мне с первого раза показалось, что он похож на великана Трегонна, которого показывали на чельмсфордской ярмарке, — заметила про себя Нелли.
— Могу ли я предложить вопрос Джоддоку? — сказал Джильберт Монфише, и получив разрешение, сказал гиганту: — Вам, вероятно, неприятно возвращаться к Шипсгенку?
— О, ни за что б не воротился, сэр, если б не забрал у него денег! — со вздохом сказал гигант.
— Я вас выкуплю, — отвечал Монфише. — Сколько он вам должен, Шипсгенк?
— Да около сотни фунтов; но скажем — семьдесят.
— Вот вам семьдесят фунтов, и власть ваша над Джоддоком прекращается.
Содержатель балагана с благодарностью удалился.
По окончании этого веселого эпизода, Симон Эппельярд встал и объявил, что, выслушав показания, присяжные единогласно признают Иону Неттельбеда и его жену недостойными награды, и просьба их отвергается.
— Отвергается! — отчаянным голосом вскричал Иона. — Рассудите, ведь вы мне отказываете потому только, что против меня говорит балаганный фокусник!
— Вы ошибаетесь, Иона, — отвечал Эппельярд, — присяжные были согласны в своем решении прежде, нежели явился свидетелем Джоддок. Вы не можете получить награды.
— Просьба ваша отвергается судом, — подтвердил сквайр.
— Прости же навсегда моя надежда на окорок! — уныло произнес Иона. — А как он хорош! увы! увы!
— Не унывайте, Иона, — сказал сквайр, — немногие оказываются достойными награды. По окончании заседания, надеюсь видеть вас и Нелли у себя в доме.
— Благодарим, ваша милость, — отвечал Иона и, уходя, еще раз бросил печальный взгляд на окорок.
— Вызывайте других искателей, Ропер, — сказал сквайр.
— Вызываются Эльюрд Физвальтер и Роза, его жена, — сказал секретарь, и клерк громовым голосом повторил его слова.
При шёпоте ожидания и одобрения вошли на платформу молодые супруги. Они стояли, держа за руку друг друга и весело отвечали на все вопросы секретаря.
Окончив вопросы, Ропер обратился к сквайру и сказал: «Теперь, по уставу, должны быть вызываемы свидетели. Имею честь явиться первым свидетелем, ваша милость».
Он перешел на место, назначенное для свидетелей, и сказал, что, коротко зная семейную жизнь Эльюрда и Розы Физвальтеров, должен вполне подтвердить справедливость их прав на награду. Двадцать других свидетелей подтвердили то же самое.
— Может ли кто-нибудь сказать противное показаниям свидетелей? — спросил сквайр.
— У меня есть доказательство противного, — вскричал Иона, становясь на платформу.
— Скажите же, что вы знаете, — отвечал сквайр.
— Я совершенно согласен с показаниями в пользу мистрисс Розы Физвальтер; но супруг ее не может быть признан примером супружеской верности.
— Вот как! — вскричал сквайр. — Какие ж у вас улики против него? говорите, не бойтесь ничего; нам нужна правда.
— Имею честь объявить, ваша милость, что однажды, проходя по уединенному месту, я видел его вместе с молодою и прекрасною девицею; они, казалось, имели тайное свидание и…
— Продолжайте, продолжайте!.. — сказал сквайр.
— Они с жаром говорили между собой, и он поцаловал ее при прощанье.
— Можете ли вы назвать по имени эту девицу? — спросил сквайр.
— Не умею вам отвечать положительно; но со мною был Поль Флитвик, и мы оба заметили, что она очень стройна; но в лицо мы не могли ее рассмотреть.
— Эта девица очень благодарна вам, мистер Неттельбед, за лестный отзыв о ее стройности, — сказала Бэбби. — Девица, вами виденная, была я, и вы, конечно, не осудите меня за то, что я прогуливалась по парку с мужем моей сестры, и, прощаясь, поцаловала его. По крайней мере сестра на меня не сердилась за это.
