Поздно вечером ему принесли новый прогноз: переменчивая погода, возможен ветер до шести баллов.
Доронин задумался. Выход в море ещё не поздно было отменить. Но, в конце концов, для боя не ждут хорошей погоды. Он подтвердил приказ рано утром выйти в море.
Встав ещё затемно, Доронин вышел на пристань. Приглушённо тарахтели моторы. По пирсу сновали люди с фонарями. Ветра почти не было. Доронин пошёл на метеостанцию.
– Ну где ваш ветер? – спросил он.
Синоптик виновато пожал плечами. Потом он постучал по стеклу барометра. Стрелка чуть заметно колебнулась вниз.
Доронин вернулся на пристань и приказал отправляться в море. Он долго стоял на пирсе, провожая взглядом удалявшиеся суда. Красные сигнальные фонарики медленно растворялись в предутреннем сумраке.
Подошла Вологдина.
– Выходить в море при таком прогнозе очень рискованно, – сказала она.
– Если слепо верить прогнозам, придётся с осени вообще закрывать комбинат, – резко возразил Доронин.
Все последующие часы он не находил себе места. Несколько раз бегал на пристань, подолгу всматриваясь в море.
Часам к десяти утра подул слабый, северо-восточный ветер и пошёл мелкий дождь, но в этом не было ещё ничего угрожающего.
В двенадцать часов барометр стал быстро падать. Доронин подошёл к окну. Над морем сгущались низкие тучи. Горизонт исчез.
О том, что произошло дальше, можно судить по записям в вахтенном журнале диспетчера:
10.00. Ветер 2-3 балла, море – малая зыбь, давление барометра 760 миллиметров.
12.00. Стоящий на рейде «японец» ушёл в море. Кунгас, снимавший ставные невода, вернулся в ковш. Ветер начал усиливаться и дуст с норда временами до 3-4 баллов.
12.30. Ветер норд, периодами 4-5 баллов, море – крупная выбь, давление барометра 755, небо облачное, дождь мелкий.
13.00ч Ветер норд-ост, 5-6 баллов, временами до 7, крупная зыбь, давление барометра 753…
В кабинет Доронина ворвалась Вологдина.
– Дрифтер понесло в море! – крикнула она.
Доронин побежал на пристань. Сильным ударом ветра его чуть не сбило с ног. В первую минуту он ничего не мог разобрать. Ветер хлестнул его по лицу мокрым песком. Со скрипом гнулись деревья, где-то трещала рвущаяся парусина. В воздухе метались подхваченные ветром слоевища морской капусты, ветки, сухие листья. Ветер высоко поднял птицу, летевшую к берегу, и со всего размаху швырнул её в воду.
Море бесновалось. Линии волнореза не было видно. Над ней, вздымая стены брызг, сталкивались огромные волны. Вся морская поверхность была покрыта кипящей белой пеной. Совсем низко над морем мчались зловещие, чёрные тучи.
Вологдина выбежала на пристань следом за Дорониным. С неё сбило берет. Мокрые волосы лезли в глаза.
– Людей унесло, людей! – подбегая к ним, кричал кто-то. Венцов и Черемных были уже на пристани.
Ветер усиливался. На крыше засольного цеха громыхал лист железа, раскачиваемый ветром. Пирс заливало водой. Где-то пронзительно выла сирена.
– Готовить спасательные катера! – громко крикнула Вологдина.
Люди побежали к ковшу, у стенки которого бились два катера серии «Ж» – «жучки», как их называли здесь. Волны то и дело заливали стенку.
Улучив секунду, когда волна схлынула, Черемных быстро пробежал по скользкой стенке, вскочил на палубу катера и исчез в рубке.
– Команда, на катер! – крикнула Вологдина, и люди, окатываемые ледяной водой, ползком пробрались по стенке на катер.
«Почему командует Вологдина? – невольно подумал Доронин. – Ведь это я, я обязан командовать, что-то предпринять, спасти людей…» Но мысль о непоправимой катастрофе тут же отодвинула всё остальное.
– Первым «жучком» командую я, вторым – Черемных! – крикнула Вологдина и прыгнула на стенку ковша.
Доронин последовал за ней. Он упал и, скользя по мокрой стенке, кое-как добрался до палубы катера. Тотчас же затарахтел мотор…
Вологдина и Доронин стояли на палубе, вцепившись в поручни. Катер медленно выходил из ковша. Наклонившись к люку, Вологдина что-то крикнула, но ветер заглушил её слова.
Как только катер вышел из ковша, волна подбросила его и положила на бок. Падая грудью на окно рулевой рубки, Доронин мельком увидел, что у руля стоит Нырков.
«Когда он успел научиться?» – подумал было Доронин, но на палубу обрушилась новая волна, и он едва успел ухватиться за поручни.
– Смотрите! – протягивая Доронину бинокль, крикнула Вологдина.
Но он ничего не мог разглядеть: вода заливала стекла бинокля. Доронин насквозь промок. Холодные струи воды текли по его спине. Он вскочил на катер в пальто и кепке, не успев надеть плащ. Пальто мгновенно стало тяжёлым, как водолазный костюм. Порывом ветра с Доронина сорвало кепку, и она тотчас же исчезла в море.
– Смотрите же, чёрт побери! – крикнула ему в самое ухо Вологдина.
Задыхаясь от ветра и дрожа от холода, Доронин снова приник к биноклю. Иногда ему казалось, что вдали маячит что-то похожее на дрифтер, но это были только волны.
– Ничего не вижу-у! – крикнул он и сразу задохнулся от воды и ветра.
Из люка высунулось чёрное, лоснящееся лицо моториста. Нижняя губа его была рассечена, по подбородку текла струйка крови. Он кричал что-то, но Доронин ничего не слышал. Вологдина наклонилась к нему. Он что-то сказал ей и снова исчез в люке.
– Мотор заливает! – крикнула Доронину Вологдина. – Надо возвращаться!
– Ни в коем случае! – прокричал Доронин. – Прикажите держаться во что бы то ни стало! Мы найдём дрифтер, его не могло далеко отнести!
Через несколько минут моторист появился снова. На него было страшно смотреть.
– Потонем! – донеслось до Доронина. – Мотор не держит!
– Приказываю держаться! – что есть силы закричал Доронин.
Моторист скрылся.
– Можно вернуться и взять на помощь пограничный катер! – крикнула Вологдииа.
– Нет! – закричал в ответ Доронин. – За это время дрифтер разобьёт в щепки.
Мотор работал с перебоями. Вологдина нагнулась над люком.
– Фильтр засорился! – крикнула она Доронину. – Я разрешила остановить мотор на три минуты!
Как только мотор смолк, волна тотчас же подхватила катер, высоко подняла его и с размаху положила на борт. Ледяная волна перекатилась через Доронина. Он захлебнулся.
– Держитесь! – сквозь вой ветра прокричала ему Вологдина.
Доронин крепко ухватился за поручни. Мотор уже работал. Новая волна надвигалась на катер. Над носом его нависла огромная водяная гора.
И вдруг катер, словно поднятый чьей-то могучей рукой, оказался на самом гребне волны. В ту же секунду Доронин увидел дрифтер. Захлёбываясь водой и ветром, он схватил Вологдину за плечо:
– Дрифтер!
Но она и сама уже увидела судно.
– Справа по борту дрифтер! – резким движением открыв дверь рубки, крикнула она Ныркову.
Нырков почти лёг на штурвал, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь залитое водой стекло. Ничего не видя, он попытался опустить стекло, но это ему не удалось. Тогда со всего размаху он ударил по стеклу кулаком…
Ветер и вода ворвались в кабину. Окровавленной рукой Нырков захлопнул дверь. Теперь он ясно видел дрифтер. Судно наполовину затонуло. Волны со всех сторон перекатывались через его уже скрывшуюся под водой палубу. Несколько рыбаков, стоявших по колено в воде, жались к мачте, обхватив её руками.
– Осторожней подходи! – крикнула Вологдина Ныркову.
Команда катера стояла на палубе с баграми и спасательными кругами. Несколько раз Нырков почти вплотную подходил к дрифтеру, но каждый раз начинал отчаянно вертеть рулевое колесо, опасаясь, как бы дрифтер не пошёл от толчка ко дну.
Наконец ему удалось невозможное. Он подвёл катер вплотную к дрифтеру и мгновенно отработал в сторону.
Но этого мгновения оказалось достаточно для людей, находившихся на дрифтере. Они бросились к борту катера и, подхваченные командой, тотчас очутились на палубе.
В этот момент мачта дрифтера рухнула. Тяжёлый обломок, поднятый волной, ударил Доронина по голове. Удар пришёлся в висок, и Доронин потерял сознание.
Очнувшись, он увидел, что лежит у себя в кабинете с туго перевязанной головой.
Открыв глаза, Доронин сейчас же закрыл их. Он испугался, как бы кто-нибудь не заметил, что сознание вернулось к нему.
Первое чувство, которое он испытал, придя в себя, был мучительный, горький стыд.
Люди чуть не погибли из-за его упрямства. Теперь его с полным правом будут считать самодуром. Вологдина окончательно отвернётся от него, Нырков никогда больше не придёт к нему за советом. Рыбаки будут показывать на него пальцами и посмеиваться ему вслед…
Кроме всего прочего, ему придётся отвечать за самоуправство и, вероятно, понести заслуженно суровое наказание.
Но не это больше всего мучило Доронина. Его угнетало то, что теперь он потеряет доверие людей, завоёванное с таким трудом. Ведь он уже перестал быть чужим для этих людей. Вместе с ними он пилил и корчевал пни, спал под одним брезентовым полотнищем у лесного костра. Теперь всё это было зачёркнуто его самонадеянным, тупым упрямством…
