— А ведь это я просил отца взять тебя на должность командира преторианцев, Сеян! — закричал он. — Ах ты, негодяй! Выслуживаешься перед кесарем, желая получить его одобрение и забывая об услугах, оказанных тебе мной!
— Вы оскорбляете меня за то, что я честен и верно исполняю долг перед вашим отцом? — усмехнулся Сеян.
Оттолкнув его, Друз решительно направился ко входу во дворец, но путь ему преградили молчаливые преторианцы.
— Как вы смеете мне препятствовать?! — воскликнул он, желая войти во дворец теперь лишь для того, чтобы показать, что глава личной охраны кесаря не имеет над ним власти.
Но преторианцы стояли перед ним плотной стеной, и никакими угрозами или мольбами он был не в силах заставить их расступиться.
В его душе поднялось негодование.
— Ты считаешь, что способен помешать мне войти во дворец?! Мне — сыну кесаря Рима! Август любит меня всем сердцем! Ничтожный солдат! Ты не знаешь, что я так же легко могу добиться твоей отставки, как добился назначения! — в ярости произнёс он, вернувшись к Сеяну.
Солдаты, прибывшие с Друзом из Иллирии, удивлённо наблюдали за ссорой. Вспыльчивость молодого полководца была им известна, но непреклонность Сеяна их изумила.
— Поздно, — хмыкнул Сеян с презрением. — Вряд ли кесарь согласится расстаться со мной, ведь я стал единственным по-настоящему верным ему человеком в ваше отсутствие.
— Неужели ты добился расположения кесаря?! Что же ещё произошло в Риме, пока я командовал войсками в Иллирии?! — воскликнул Друз.
— Много всего. Хотя ваше возвращение уже вряд ли что-нибудь изменит. Но я не виню вас, ибо вы, как и я нынче, исполняли долг перед Империей и вовсе не хотели, чтобы в ваше отсутствие я стал близким советником кесаря или ваша очаровательная жена скучала...
Договорить Сеян не успел. Потерявший терпение Друз с размаху ударил его по лицу. Не удержавшись на ногах, командир преторианцев упал. Из разбитой губы хлынула кровь.
— Не упоминай имя моей жены, негодяй! — резко сказал Друз и, морщась от боли в руке, зашагал по ступенькам вниз.
Выплюнув кровь, Сеян приподнялся и сел. «Ты ударил меня перед моими преторианцами! Решил, что если являешься отпрыском Тиберия, то тебе всё можно?! — думал он. — Ты ошибаешься, мерзавец! Я уничтожу тебя! Я убью тебя!». В жестоком сердце Сеяна закипела жгучая ненависть. Чувство захлестнуло его, словно волна. Он решил, что расправится с Друзом. Ему даже было выгодно избавиться от сына Августа, ведь если погибнет Германии, а за ним Друз, то для Сеяна откроется дорога к трону. Оставшись без наследников Тиберий, возможно, усыновит его...
Всё это стремительно промелькнуло в голове Сеяна, пока он смотрел вслед удалявшемуся Друзу. Потом он медленно встал и окинул своих преторианцев мрачным взглядом:
— Похвала каждому из вас! — сказал он. — Вы выполнили долг, как истинные сыны Отечества.
Часом позже, вернувшись во дворец, Тиберий узнал о происшествии на крыльце. В то время Друз уже предавался веселью в доме, где жил с Ливиллой, и не вспоминал, что ударил Сеяна. Но на Тиберия стойкость и непреклонность командира личной охраны произвела огромное впечатление. Вызвав к себе Сеяна, он высказал одобрение его поступку.
— Немногие солдаты на твоём месте, Сеян, отказали бы сыну кесаря, — молвил он. — Ты доказал, что умеешь быть преданным своему государю и беспристрастным в отношениях. Когда-то Друз просил меня дать тебе должность. Но ты, невзирая на всё, что вас связывало, не нарушил закона.
— Каждый верный слуга сделал бы то же самое, что и я, — скромно ответил, пожав плечами, Сеян.
— Не каждый! — возразил Тиберий. — И поэтому я обязан наградить тебя за твою верность. Я подписал указ о назначении тебя претором[14]. Думаю, что ты сумеешь совмещать службу во дворце с новой должностью.
Звание претора оказалось для Сеяна неожиданностью. Предполагая, что кесарь подвергнет осуждению его поступок и, готовя для себя оправдания, он не мог даже представить, что его ждёт награда.
— Рад служить вам, о, Август! — смиренно произнёс он, низко поклонившись Тиберию.
Кесарь смотрел на него с одобрением.
Войско Германика покинуло Рим ранним утром, едва в небе забрезжило солнце. Оно двигалось по ещё пустынным улочкам и площадям, наполняя воздух грохотом оружия, конским топотом и громкими голосами командиров.
В этом путешествии полководца, как всегда, сопровождала Агриппина. На сей раз она взяла с собой не только Лиоду, но и двоих детей: Агриппину Младшую и Гая. При одном взгляде на маленького сына Германика каждый замечал его очарование — золотистые волосы, большие глаза, хрупкость, белая кожа... Со временем Калигула[15], возможно, унаследует благородство духа и мужество отца. В армии его любили больше, чем других детей Германика.
Тиберий пренебрёг обязанностью проводить полководца и даже не пожелал покинуть свою спальню и выйти на балкон, чтобы попрощаться с ним. Это было вовсе не потому, что его мучила совесть. Теперь кесарь не видел необходимости разыгрывать перед Германиком любящего родственника.
Однако Ливия вместе с Клавдием и Антонией вышла на площадь перед Капитолием, чтобы пожелать отбывающему полководцу удачи. Её лицемерие позволило ей по-прежнему разыгрывать из себя любящую бабку.
Отряды, выехав из Рима через главные ворота, направились к юго-востоку Империи. Огромные обозы, конница, пешие солдаты, рабы, слуги — всё сливалось в единый поток, следующий к морскому побережью. Там в распоряжении Германика находился римский флот. Спустя восемь дней его галеры и триремы[16] оставили порт в Байях, взяв курс к востоку.
Гней Пизон, находившийся в Риме всё это время, внимательно выслушивал донесения своих посланцев, которые сообщали ему о продвижении флотилии Германика. Из этих сообщений он узнал, что армия, побывав в Афинах, Перинфе, Илионе, Колофоне достигла наконец Армении.
Вместо свергнутого царя Вонона Германик назначил наместника и поставил лагерем часть своих отрядов. Однако в Армении всё ещё было тревожно, требовалась поддержка легионов Сирии и Пизону следовало отказать в ней Германику.
Пизон выступил в своё путешествие через несколько месяцев после отъезда врага из Рима. В те дни в Империи стало известно, что Германик присоединил к государству страну Каппадокию[17], назначив наместником Квинта Верания. Это место состояло из скал вулканического происхождения, где в пещерах жили жестокие мрачные люди, которые, однако, не оказали римлянами сопротивления.
Перед отъездом Пизон хотел получить у Тиберия аудиенцию, но тот наотрез отказался. Кесарь вёл себя так, словно не было им дано никаких тайных приказов или распоряжений. Но Планцине удалось накануне отбытия поговорить с Ливией и получить подтверждение того, что, расправившись над Германиком, Пизон получит её защиту.
Первым делом Пизон отправился со своим войском в Афины. Отсюда он собирался сразу же двинуться в Антиохию и занять должность наместника. Высадившись на берег, его отряды предпочли запастись у греков продовольствием и водой. Сам же он приказал выставить в городе свои легионы вместо легионов Германика, чтобы следить за назревающей смутой.
Узнав о его приезде, толпы жителей Афин пришли в порт. Их всех одолевали страхи и тревоги из-за слухов о войнах на Востоке.
Одетый в белую тогу, Пизон с самодовольной ухмылкой на губах вышел к ним, решив держать речь с кормы своей триремы. Он стоял в лучах солнца, сверкавших на венце наместника, украшавшем его голову, и простирал к эллинам руки, как истинный оратор:
— Сыны Зевса, дети Греции! Следуя из родного мне Рима на чужбину, в Сирию, я волею случая остановился в вашем порту. Что же увидел я, ненадолго сойдя на берег? Легионеров Германика, которых он выставил здесь, но от которых не будет проку, если с вами случится беда. У нас в Риме всем известно, что Германик заботится лишь о собственной славе, а вовсе не о людях, ради которых он должен поднимать оружие. Я говорю вам это как римлянин и как человек, близко знающий нашего кесаря. Когда Германик покидал Рим, Август даже не вышел из дворца, чтобы проводить его. Задумайтесь, сыны Греции! Подобное доказывает, что Германик давно лишён милости при дворе. Но ведь кесарь — наш верховный правитель — всегда заботится о подданных.
— Он издаёт указы, позволяющие судить человека лишь на основании нелестных высказываний в адрес кесарей! — крикнул кто-то.
Пизон попытался отыскать говорившего взглядом в обступившей пристань толпе. Он не любил Афины. Его раздражали греки. Но выступая перед ними, он исполнял приказ Тиберия.
— И за это вы осуждаете Августа?! Но разве простительно рабу оскорблять верховных правителей, власть которым дана свыше? Август — ваш государь. Он вершит судьбы многих народов и вашего, в том числе. Он наделён огромной властью. К тому же с непокорными подданными нужно быть особенно жестоким. Подумайте об этом. Август беспощаден, и если вы по-прежнему будете создавать в Афинах смуту, ему придётся поставить у вас целое войско, а многих предать казням. Вы хотите этого?
